побарабанила пальцами по столу.
— Это не имеет значения. Не думаю, что он вернется. Моя искра — этот крошечный кусочек жизни — будет не более чем иллюзией, призраком, за которым я буду гоняться до конца своих дней.
Рев его смеха заполняет комнату.
— О, Руби… Я даже не узнаю женщину, стоящую передо мной. Ты можешь выследить муравья, зарытого в трещину в земле посреди страны третьего мира. Если этот парень — твоя искра, то перестань спотыкаться о свою нижнюю губу и иди ищи этого ублюдка.
Я качаю головой.
— У меня нет компьютера.
Он бросает на стол пачку денег.
Я качаю головой.
— Я больше не хочу такой жизни.
— Ради всего святого, Руби! Ты не можешь этого сделать.
Уставившись на деньги, я моргаю снова и снова. Все не так просто.
— Это рак, — говорит он более мрачным тоном.
— Да.
Я ожидаю спора. Вместо этого он собирает деньги и засовывает их обратно во внутренний карман пиджака.
— Ты умна — всегда была умна. Ни один мужчина не стоит твоей жизни. На этот раз ты должна выбрать себя. Это не эгоизм, это необходимость. Может быть, ты найдешь себе подходящего южного джентльмена, купишь особняк и подаришь мне кучу внуков для того, чтобы я смог их баловать.
Мне хочется смеяться. Нет ничего более очаровательного, чем игривая сторона Оскара.
— У меня не может быть детей.
Он изучает меня.
— О? Рак?
Я качаю головой.
— У меня был или есть эндометриоз. Я думаю, они говорили о «выигрыше в лотерею», когда говорили о моих шансах забеременеть.
— Почему ты мне не сказала?
Теперь я смеюсь.
— Дэниел все равно не хотел детей, а я не люблю обсуждать свои женские проблемы с отцом.
— Оскар.
Я закатываю глаза.
— Ты не «мой Оскар», ты мой отец. Я не называю тебя «папой», но, когда обращаюсь к тебе, ты, на самом деле, мой папа!
— Успокойся, Руби. — Он ухмыляется, вонзая зубы в очередной кусок бекона.
— Я Скарлет, а не Руби. — Я скрещиваю руки на груди. Это жалко. Как ему удается каждый раз сводить меня к двенадцатилетней девочке?
Он продолжает ухмыляться.
— Мое настоящее имя не Скарлет, не так ли?
У моего отца было много псевдонимов. Мне всегда было интересно, была ли Скарлет Стоун тем, кем назвали меня мама и Оскар, когда я родилась. Это имя записано в моем свидетельстве о рождении, но, возможно, это не мое оригинальное свидетельство о рождении.
— Мне все равно. — Это правда. — Я собираюсь проверить Нелли. — Я встаю. — Не укради ничего.
Глава 28
Меня зовут Скарлет Стоун, и очень немногие вещи в жизни способны меня шокировать.
Нолан и Гарольд вернулись неделю назад, поэтому Оскару запретили появляться в поместье Муров. Ничего хорошего от встречи Гарольда и Оскара ждать не приходится. Три дня, которые Оскар провел со мной на работе, были наполнены флиртом и тревожным сексуальным напряжением между Нелли и моим отцом. Не знаю, почему я предполагала, что психическое состояние Нелли не позволит ей быть женщиной в этом смысле, но я ошибалась. У них было достаточно сексуальных намеков, чтобы мне хотелось прикончить себя, по крайней мере, несколько раз в день.
— Как Нелли? — спросил Оскар, как только я вошла в дверь. Он купил себе двуспальную кровать, которая занимает половину главной комнаты, и массажное кресло. Мой стул для пикника стоит у стены в сложенном виде. Я люблю сразу идти в свою комнату, когда возвращаюсь в квартиру, чтобы избежать разговора о Нелли, который он всегда хочет завести.
— Все еще замужем.
Один и тот же вопрос каждый день. И тот же ответ.
— Ну вот, Руби… ты сама это сказала. У них нетрадиционный брак. Я думаю, это означает открытый брак.
Я останавливаюсь, не доходя до своей спальни, и поворачиваюсь на каблуке.
— Нет. Нетрадиционный означает, что Гарольд — дрянь, а Нелли подавлена, чтобы никогда не стать лучше, потому что то, что сделало ее такой, похоже, является совершенно секретным в этой семье. Она так близка к тому, чтобы вспомнить. Я чувствую это. В какой-то момент что-то всколыхнет ее память, но я не знаю, что это будет.
Я скребу зубами по нижней губе. Мое любопытство и «потребность знать» были на пределе уже несколько недель. Это нехорошо. Моему телу нужен сон, но между Нелли и Тео я не могу позволить своему разуму отдохнуть.
Оскар поглаживает свою аккуратно подстриженную козлиную бородку.
— Хм… Я могу придумать, как «подтолкнуть» ее.
— Нет! Ты будешь держать свою брючную змею в брюках. Понятно?
— Я не могу нести ответственность, если она потянется к моей змее…
— Мерзость! Прекрати. Она не потянется.
Все его тело дрожит, когда он смеется.
— Ну, я не знаю… у этой женщины настоящий огонь в животе… и, возможно, немного ниже…
— Арр! — Я закрываю уши и топаю в свою спальню, захлопывая за собой дверь.
***
После чашки крепкого ромашкового чая и двойной дозы валерианы я наконец-то засыпаю. Мои сны наполнены Тео. Он появляется из океана. Он угрожающе хмурится, словно хочет съесть меня заживо. А потом… его рот на мне, моя голова откинута назад, пока он действительно ест меня…
— Руби!
Я вскакиваю.
— Завтрак, — зовет Оскар из другой комнаты.
Мое сердце колотится, пока я задыхаюсь.
— О боже… — шепчу я сквозь одышку, вытаскивая руку из трусиков. Я вся в поту. Если бы Оскар открыл мою дверь, чтобы сделать свое заявление, это могло бы стать позорным до невозможности.
Мастурбировать во сне без замка на двери. Катастрофа.
— Кончаю! — кричу я, затем закрываю рот рукой и хихикаю. — То есть… уже иду, — бормочу я про себя, перекатываясь на живот, чтобы зарыться лицом в подушку. — Тео… Тео… Тео… эта… жизнь… невесела без тебя.
Я быстро принимаю душ — холодный, а затем заглядываю на кухню, любопытствуя, что за завтрак приготовил человек, не имеющий кулинарных навыков.
— Доброе утро, Руби. — Оскар стоит ко мне спиной, но он всегда знает, когда кто-то стоит у него за спиной. Раньше я осматривала его затылок, совершенно уверенная, что у него там есть глаза. Он поворачивается. — Как тебе такое?
— Вау! — я беру у него высокий стакан свежевыжатого морковного сока. Как я не услышала, что работает соковыжималка? А, точно — мастурбировала во сне. Вот черт! Надеюсь, я не шумела. — Ммм… очень вкусно.
Он подносит стакан с янтарной жидкостью ко рту.
— Чай?
Он качает головой.
— Бурбон.
Я смотрю на часы на микроволновке.
— Еще нет и семи.
— Я в отпуске.
— Тебе