class="v">
Run rabbit – run rabbit – Run! Run! Run!
Bang! Bang! Bang! Bang!
Goes the farmer’s gun.Run, rabbit, run, rabbit, run.
Run rabbit – run rabbit – Run! Run! Run!
Don’t give the farmer his fun! Fun! Fun!
He’ll get by
Without his rabbit pie
So run rabbit – run rabbit – Run! Run! Run!
Песенка для шоу Ноэля Гэя «Собачка смеялась», премьера 11 октября 1939-го. Была популярна во время Второй мировой, после того как Фланаган и Аллен озлободневили текст: «Беги, Адольф, Беги, Адольф, Беги, Беги, Беги…» Странно, в песне кролику ж сочувствуют: «Беги, беги» – чтоб не попал фермеру под ружье. Что ли, перелицевали смысл. И телохранитель, и секретарь Черчилля вспоминали, что премьер ее часто напевал во время войны, в каком варианте? И роман Апдайка называется «Rabbit, Run», вышел в 1960-м. Подтверждено, название из the popular World War II – era song «Run Rabbit Run». Логично предположить, что и эпиграф (там и эпиграф) будет из песни, нет:
Благие порывы, жестокосердие,
Внешние обстоятельства
(Паскаль. «Мысли», 507).
Обстоятельства, их сочетания странные теперь, как в йогуртах: тыква – апельсин – семена чиа. Остров не только из музыки, из всего подряд. Исчезает, иногда выбрасывает из себя отростки, чаще разовые. Уловить бы эту динамику. Слепоглухонемые пытаются ощупать и нащупать, играют в пинбол – не ощущаем же, что из чего сделано и в чем происходит. Зато можно играть в некий пинбол, гонять прозрачные, стеклянные шарики. Ничего, что в вакууме, он их из тебя и вытащил. Вот Herman’s Hermits, в детстве слова были один длинный звук, а потом уже слышишь «No milk today», позже сообразишь и смысл знака. Молока на окне нет, значит – нет дома, заходить не надо. Какие-то обстоятельства.
Сколько весит ведро земли?
Это ничего, что The Who рассосались. Как субъект где-нибудь и висят еще. Их упоминают, а им-то какое дело. Им все равно, что их дыра в неведомое (слепоглухонемые пинболисты) закрыта, а альбом «Томми» песком занесло. Занесло чем-то. Вообще, сколько весит ведро земли? В каком мире The Who сейчас? Вроде теперь они личное дело слушателей, так что в их частных. Но возникающие все же связи, где они? Они из абстрактного вещества, зато оно повсюду. То ли выдается каждому на время умственно-чувственной деятельности, то ли его производят ее результаты. А тогда есть место, в котором вещество как дома, то есть там его дом, то есть – это пространство из него состоит. И если так подумал, то оказываешься в смутной местности: то ли промзона, то ли старый Дом культуры с игровыми автоматами. Видишь что-то, что воспринимается Домом культуры и автоматами, музыка из какого-то репродуктора, и это почему-то Bill Laswell – «Silent Recoil: Dub System One».
Какой-то город, Португалия или Испания. Окраинный район. Самолет вечером, можно еще гулять, потом найти метро и ехать в аэропорт. Через какое-то время. Но заклинило телефон, завис. Навигатор замер, как и все остальное. Вытащить батарейку, открыть – не получается. Нет ножика, самолет же, а я без багажа. Айдишка не открывает, слишком толстый пластик.
Ничего, времени еще вроде много, а последняя навигация показывала, что метро где-то тут, в этих двух-трех кварталах. Сбоку от промзоны дома, не новые. Приятные. Ходишь по кварталам, метро не видно. Понятно, вход в него не будет из мрамора, даже не отдельная будка. Скорее просто дыра в стене или в тротуаре, как подземный переход. Не видно. Но это где-то здесь. Тут славно. Начало октября, жарко. Небольшие дома, малиновые листья деревьев, земля растрескалась – давно не было дождя.
Вроде бы все кварталы, внутри которых телефон указывал метро, обошел, а его нет. Спросить не у кого. Жара, воскресенье. Как метро тут называется? Метро, андерграунд, еще как? И не помню, какой вывеской помечают, должен же быть знак. На навигаторе этот район так и висит, со старой точкой присутствия. За его пределы я точно не выбирался. Но карту не увеличить, чтобы разобрать названия улиц. Парк какой-то. Улицы, цветы. Может, живешь тут и через полтора квартала дом, а там R. и кот G. Но если они здесь, куда лечу я?
Еще проблема: в телефоне и посадочный. Что делать, сейчас телефон пробовать как-то открыть – все же вынуть батарею, вставить, перегрузиться. Или как-нибудь еще привести его в чувство, или уж потом в метро, по дороге? Сейчас это займет время, станешь искать не метро, а то, чем поддеть крышку. Проблему с посадочным можно решить на стойке регистрации. Но это потребует некоторого времени. Время пока есть. Район, такие дома, сякие, какой-то парк – вот это зелененькое, тогда понятно, как именно к метро. Но это если понять, в каком его углу сейчас стоишь. Да и проходил тут несколько раз.
Счет времени теряется – телефон же завис, а на улице часов не видно. Найти бы кого, но и в парке никого нет; как же в жару и не в парке? Птицы есть, цветы. Павлин с общипанным хвостом. Никого.
Подземный переход, знаком метро не помечен. Наверное, там, где ж еще. Тут да, они в основном были в переходах. Вход в метро в нем не виден, логично – наверху выход на угол Спартаковской, метро там за углом, метрах в двухстах. Телефон по-прежнему не реагирует, но он и не нужен, есть бумажный посадочный, засунут в паспорт. Времени хватает доехать до «Белорусской» и экспресса в Шереметьево. Ах, радость: в этом гулянии как-то не потерялся относительно себя. Во-о-от, обстоятельства могут быть всякими, а тебе какая разница. Это хорошая новость, но только поспешная. Пока есть только предположение, что из этого перехода выйдешь на Спартаковской. Пока еще в каком-то замкнутом мире. Какое метро, уже и выход наружу стал бы победой. Выйти в ливень, и ветер, и холод, в state of schock. Все замрет и только чуть подрагивает, а следующий шаг будет зависеть от обстоятельств, ранее не бывших, отсутствующих еще. Безнадежно, как в древней игре Адвент.
Это вот что: «Colossal Cave Adventure». Первую версию игры сделал на PDP-10 программист и спелеолог Уильям Краудер, в 1975-м. Вроде более распространена версия 1977-го, Дона Вудса. Я играл в середине 80-х, на СМ-4, что ли. Дисплей Videoton, выпуклый кубик, экран с зелеными буквами, небольшими. Игра текстовая, интерфейс. Ситуации представлены словами, игрок действует ими же. Тебе пишут