все, что вчера здесь было, навечно останется в твоей памяти. И ты даже сможешь нарисовать это созвездие. И я помогу тебе. Ты, конечно, не сможешь воспроизвести его с абсолютной точностью, потому что время еще не пришло, но приблизительно – да.
– Что значит, «время еще не пришло»? – Пао Линь нахмурился. – Я что-то ничего уже не понимаю.
– Не пришло, значит, не пришло, – уверенно ответила ему стрекоза. – Вы пока еще слишком слабо развиты, чтобы воспроизвести красоту самого пространства. Однако до более примитивной красоты вы вполне доросли, – стрекоза вздохнула. – И ты даже не представляешь себе, как долго я дожидалась, чтобы это наконец произошло. Многие, многие тысячелетия. Еще с тех пор, как на земле появились первые обезьяны, а потом уж и люди. Но никто из них, за исключением лишь самых поздних людей, так и не приблизился к пониманию того, каков наш мир и насколько он прекрасен. Вот посмотри хотя бы на мои крылья, – стрекоза приподняла одно, – видишь на них узор?
Пао Линь пригляделся. Да, действительно, сверху и снизу крыла стрекозы был виден едва различимый в лунном свете узор из непересекающихся изогнутых линий, завитков и прочих знаков. Этот узор был очень красивым, таким примерно, как и тот, что он видел вчера в звездном небе. Пао Линь невольно ахнул.
– Вот, – спокойно пропищала стрекоза, – это и есть то, о чем я только что говорила. А именно красота самого пространства, заключенная в тонких линиях. Вообще, – она присела на задние лапки, – этот узор, есть графическое отображение пересечения функций от различных научных дисциплин в их наивысшем развитии. Алгебраической физики, мерной топологии и… – она ненадолго замолчала, – а третей, я пока называть не стану, потому, что вам пока это рано знать. И вот такой узор, ты, сколько бы ни старался, никогда повторить не сумеешь. Но упрощенную его копию, вполне. Поэтому бери-ка свои карандаш и кусок картона и рисуй.
Пао Линь подчинился. И долго он еще пытался воспроизвести увиденное им вчера в небе и сегодня на крыльях стрекозы. Последняя же поправляла его и давала указания, что и как нужно было делать. Наконец, хотя и с огромным трудом это ему удалось. Получившийся узор был, конечно, совсем не так прекрасен, как хотелось бы Пао Линю, но от него тоже буквально веяло красотой.
– Вот и молодец, – похвалила его стрекоза. – Теперь тебе осталось лишь потрудиться и научить остальных тримов так делать, а это всегда значительно проще. Я же теперь вернусь в свой старый дом, из которого вылетела впервые за многие тысячи лет, чтобы дожидаться новых проблесков красоты и сознания. Так что прощай.
– Постой, – не выдержал Пао Линь, – ну подожди хоть минуту. Объясни ты мне, прошу, кто ты такая и где живешь? И почему так долго? Ведь это же ужас какой-то, то, о чем ты сейчас мне сказала. Тысячи лет, ведь это же такой долгий срок. Подумать страшно.
Стрекоза вздохнула. А потом вновь присела на задние лапки, посмотрела куда-то вверх и ответила:
– Ладно, тебе скажу. Я – железная стрекоза. Но мое железо абсолютно чистое без каких-либо примесей и выплавлено, конечно же, не здесь. Многие, причем не тысячи, а миллионы лет я находилась в своем кубе, путешествуя по безбрежным океанам пространства и времени. Случайно, одной гравитационной волной меня вынесло сюда, на вашу Землю. Где я неожиданно почувствовала зарождение разума. А потом и увидела сквозь стенки моего железного куба очень слабые искорки сознания. И эти искры порождали люди. Однако они так никогда и не смогли обнаружить истинной красоты, хотя столько раз почти касались пределов своего невежества, – она опять вздохнула. – Но нет, всякий раз они снова и снова скатывались до примитивных инстинктов и беспросветного хаоса. А потом появились вы. И почти сразу почувствовали невероятное разнообразие и взаимосвязь всего сущего, отчего и смогли говорить и с ветром, и с водой, и даже с землей. Однако и с вами мне еще пришлось довольно долго ждать. По крайней мере до вчерашней ночи. Когда ты, первый и пока единственный не увидел нечто новое, прекрасное и удивительное. И вот теперь этот рисунок, что ты нарисовал, – тоже, причем сам по себе, способен разговаривать и с ветром, и с водой, и с землей. Вот ты прислушайся. Это направленные микро-циркуляции воздуха, которые порождает твой рисунок, а точнее его линии. Резонируя, они способны вызывать движения ветра или даже предметов, причем не разрушая их, как делали раньше люди, а взывая к ним и прося. И одной своей красотой порождая взаимодействие.
Пао Лишь прислушался. Действительно, лист картона, на который был нанесен его рисунок, очень тихо, словно бы шептал ему что-то, а еще, как будто некий слабый ветерок отходил от него чуть в сторону.
– Вот видишь, – кивнула головой стрекоза, – теперь это принадлежит вам. Я же опять вернусь в свой железный куб, дожидаться новых и более глубоких прозрений.
После чего практически беззвучно поднялась в ночной воздух и даже не махая своими железными крыльями полетела в неком, только ей одной известном направлении. Пао Линь же, напротив, вновь подошел к своему телескопу и внимательно посмотрел в него. И вновь ему показалось, что он увидел в нем нечто прекрасное, а возможно и услышал неясный шепот далеких звезд. И эти звезды как будто прощались с ним, тихо и навсегда. Чтобы очень нескоро, возможно через многие тысячелетия найти себе нового, куда более внимательного слушателя.
34. Силы природы
– Тебе никогда этого не понять, – произнес пожилой трим обращаясь к молодому, – это пережить надо. А на словах, – он задумался, – на словах этого не объяснишь.
– Почему не объяснишь, – усомнился молодой трим, с аппетитом уплетая куриный суп, – то, что думает один, всегда сможет понять и другой. Так ведь? – он повернул голову, обращаясь теперь уже к хозяйке дома.
Однако та ничего ему не сказала. А только как-то странно улыбнулась и пожала плечами. Это была довольно красивая еще женщина, хотя уже и не молодая. Частые морщинки на ее лице вполне красноречиво говорили о ее возрасте. Но лицо это не было ни грустным, ни уставшим, а скорее просто уверенным и сдержанно сильным. Словно бы некий искусный скульптор изрядно поработал над ним, убрав все наносное и лишнее. Молодой трим невольно ею залюбовался.
– Грета, – обратился пожилой трим к жене, – неси второе. А то, видишь, наш гость совсем уже заскучал. Да и подкрепиться ему после долгой дороги тоже, наверное, нужно. Так как же вас все-таки