Положение казалось затруднительным. Войти в корабль, даже в скафандрах, полагаясь на защиту, о которой говорила Гианэя, было рискованно. Микробы в атмосфере корабля могли оказаться опасными для людей. Кто знает, поможет ли вторичная обработка при выходе. Стоило очутиться в атмосфере Земли хотя бы единичным микробам чужой планеты, и дело могло закончиться эпидемией неизвестной болезни.
Но тем, кто находился внутри корабля, опасность не угрожала. Доказательством этого служила Гианэя — она ничем не заболела на Земле.
Но они не могли этого знать. И, может быть, именно потому и не выходили.
— Производят анализ нашей атмосферы, — предположил Муратов. — Это может продлиться очень долго. Остается одно. Надо показать им Гианэю. Они, конечно, видят, что происходит снаружи. Пусть Гианэя напишет на большом листе крупными буквами: «Выходите! Опасности нет!» — и подойдет с этим листом близко к иллюминаторам. Наверное, она знает, где они расположены.
Мысль Муратова понравилась.
— Предложите ей это, — сказал Стоун. Гианэя сразу и, видимо, охотно согласилась.
Кто-то отправился в космопорт за листом и красками.
— Но их выход, — сказал Сабо, — тоже опасен для нас, если дезинфекция выходной камеры несовершенна.
— Трудно допустить, — ответил ему Стоун. — Судя по кораблю, техника на высоком уровне. Они умеют с ней обращаться. В этом разница.
— У нас нет иллюминаторов, — сказала Гианэя, обращаясь к Муратову. — Наружные объективы передают изображение на внутренние экраны. Вроде ваших телевизоров.
— Вам придется писать очень крупно, — сказал Гарсиа. — И подойти вплотную. Экипаж может находится в середине корабля, а это далеко от борта. Или экраны могут приближать наружные объекты?
— Они дают естественное изображение, — ответила Гианэя. — Но я подойду к передней части, к пульту управления. Там должен кто-нибудь находиться.
— Где находится вход, — спросил Стоун, — с какой стороны?
— С левой, обращенной сейчас к нам.
Неожиданно ее слова получили практическое подтверждение.
Все увидели, как в борту звездолета образовалось отверстие. Сверкнув на солнце, упала металлическая лестница.
Она была отчетливо видна. И стало очевидным, что свойством невидимости обладал только материал наружной обшивки.
Группа людей находилась далеко от корабля. Увидев, что экипаж решил выйти, все кинулись к вечемобилям.
Ни у кого не возникла мысль об опасности. Враждебные акты были бессмысленны в том положении, в котором находились гости.
Машины помчались полным ходом, и в несколько секунд одолели четыреста метров.
Экипаж корабля действительно вышел. Он состоял всего из четырех человек. Но, может быть, остальные остались?
Внезапно Гианэя вскрикнула. Обернувшийся Муратов увидел на ее лице величайшее удивление.
Но удивиться пришлось не только Гианэе, но и всем.
Космическим кораблям соплеменников Гианэи суждено было каждый раз приносить сюрпризы. Из первого явилась Гианэя, в золотом платье, одетая отнюдь не по космически. А сейчас…
Четыре маленькие фигурки стояли у трапа.
Они были одеты даже не странно, а просто нелепо. Короткие рубашки, перетянутые поясом, даже не достигали колен. Ноги и руки были обнажены и покрыты густыми волосами. На ногах не было обуви. Головы также заросли волосами, густыми и спутанными. У всех были длинные бороды.
Все четверо были приземисты и коренасты, ростом метра в полтора, не больше. Они стояли тесно прижавшись друг к другу и казались очень испуганными. Черты их лиц были человеческими, но сильно отличались не только от земных лиц, но и от лица Гианэи. Не было никакого зеленого оттенка, глаза были совершенно круглые, без бровей и ресниц, носы приплюснуты. Узкие губы открывали желтоватые десны и два ряда мелких зубов, тоже желтого оттенка.
Пассажиры вечемобиля молча рассматривали удивительных космонавтов. Никто ничего не понимал.
— В чем дело? — спросил наконец Муратов. — Это не ваши люди, Гианэя?
Она молчала, не спуская глаз с прилетевших. Потом вздрогнула, и ее глаза сверкнули.
— Мериго! — сказала она, изумленно и растерянно. Тот, очевидно, услышал. Поднял голову и увидел Гианэю.
В следующую секунду он стремительно кинулся к вечемобилю.
— Убейте ее! — вскричал он, к удивлению всех, на почти правильном испанском языке. — Ее и всех! Это враги, прилетевшие мучить вас!
У него был такой вид, что он намеревается сам тут же задушить Гианэю.
Она не шевельнулась. Все бывшие в машине невольно посмотрели на нее, и все увидели, как губы Гианэи искривились улыбкой невыразимого презрения. Ее прищуренные глаза только секунду смотрели на космонавта. Потом она пренебрежительно отвернулась.
— Так! — сказал Стоун. — Очень интересно!
Гарсиа уже успел перевести ему слова прилетевшего.
— Успокойтесь, мой друг — ласково сказал Муратов. — Зачем нам убивать нашу гостью? Она одна и не может ничем мучить нас.
— Почему одна? — Незнакомец говорил уже спокойно. — Их сорок три. — Он прибавил какое-то слово, видимо на своем языке, с глубокой, очевидной ненавистью.
— Их было сорок три, — ответил Муратов, догадавшийся уже, о чем говорит странный незнакомец. — Но сорок два погибли. Она одна осталась в живых.
— Вы уверены?
— Совершенно уверены. Это так! У вас нет причин беспокоиться.
— Вы знаете, что они хотели сделать с вами?
— Конечно, знаем. Но нам никто не может причинить зла. Скажите лучше, откуда вы прилетели? Сколько вас?
— Нас четверо. Мы прилетели с нашей родины.
— Где она находится?
— Там! — незнакомец показал на небо.
— Сколько времени вы летели? По вашему счету лет.
— Не понял.
— Долго вы летели?
— Очень долго. Мы думали, что никогда не достигнем цели.
— Кто из вас старший? Кто управлял кораблем?
— Старший Вего. А кораблем никто не управлял. Мы не умеем этого делать.
— Что?!
Муратов повернулся к Стоуну и вкратце передал ему содержание разговора.
— Я ничего не понимаю, — закончил он.
— Да, трудно понять. На космонавтов они, во всяком случае, совсем не похожи. Загадка.
Серебристый смех Гианэи прервал его слова.
— Они, — Гианэя пренебрежительно, через плечо, указала на пришельцев,— украли корабль. И полетели на нем, сами не зная куда. Удивительно, что они остались живы!
— Из его слов получается не совсем так, — ответил Метьюз. — Видимо, у них была цель. Но как удалось им достигнуть Земли, не умея управлять кораблем?
— Потому, что осталась прежняя программа полета. Этот корабль должен был лететь за нами.
— Ну вот и все ясно, — сказал Стоун, выслушав перевод. — Звездолетом управлял электронный мозг. И возле Земли он ожидал указаний, которых не последовало. Удивительный и беспримерный случай! С их стороны это безумная смелость — пуститься в такой полет.
Муратов снова обратился к «космонавту».
— Вы слышали, что сказала эта девушка? — спросил он.
— Слышал.
— Вы действительно взяли чужой корабль?
— Теперь он наш.
Гианэя повернулась к пришельцу. Она немного наклонилась к нему и что-то спросила на своем языке.
Круглые глаза блеснули свирепой радостью. Пришелец произнес длинную фразу.
Гианэя страшно побледнела.
Несколько секунд она смотрела в лицо Мериго широко открытыми глазами. Потом со стоном закрыла их и внезапно без чувств упала к ногам Метьюза, не успевшего подхватить ее.
10
Казалось, не было больше ни одной загадки. Все стало ясным.
Инженеры Земли легко разобрались в конструкции звездолета и его двигателей, работавших на принципе взаимодействия гравитонных и антигравитонных полей. Техника Земли уже подходила к решению подобной задачи, и для «открытий» оказалось мало материала.
Это никого не удивило. Судя по оборудованию звездолета, развитие техники на родине Гианэи находилось примерно на том же уровне, что и техника Земли.
Путь, проделанный кораблем, заключенный в программе электронного мозга, расшифровали даже без помощи Гианэи. И на звездных картах пометили звезду — солнце планеты, откуда прилетели четверо.
Они были в пути почти семь лет по земному времени. Скорость была велика, и на родине «звездоплавателей» прошло в несколько раз большее время.
Не составляло никакой трудности отправить четверых обратно. В программу легко было внести приказ совершить посадку.
Но ученые Земли решили иначе. Они не хотели упускать счастливого случая.
Четверым сообщили, что они могут вернуться. И прибавили, что они полетят не одни, что с ними отправятся люди Земли. Путь покажется гораздо короче, не придется больше мучиться семь лет. Анабиозные ванны были в полной исправности. Семь лет пролетят, как один месяц.