– Ингорь… сказал… А я?
Продлись это противостояние еще немного, и Олег уступил бы женщине. Но сестра оказалась такой же слабой, как и все другие, и он потерял интерес и к борьбе с ней, и к ней самой. Чуть пожав плечами, Олег шагнул дальше, увлекая за собой княжича:
– Ты? У тебя есть Ижора…
Теперь в его голосе не слышалась даже насмешка. Сестра перестала существовать, она только мнила себя настоящей княгиней, а на деле оказалась простой беспомощной женщиной, дрожащей за свою шкуру. Уж лучше бы, как другая жена Рюрика, шагнула в морскую воду со связанными руками, не пожелав подчиниться воле мужа. Так поступила мать Силькизиф, когда муж уличил ее в преступной любви к молодому варягу, та не дала утопить себя, как преступницу, сама бросилась с борта драккара, понимая, что погибнет, но пощады не попросила. А эта дрожит над своей жизнью и ничем не может защититься. Нет, хотя сестра и поет Игорю песни о подвигах героев, она никогда не вырастит из мальчика такового. Князь Олег окончательно решил для себя, что заберет ребенка с собой и сделает из него настоящего князя вопреки желанию его матери. В конце концов, о ком ему еще заботиться?
За окном уже которую ночь заливались соловьи, для них наступила пора любви. Она пришла не только у птиц, молодые пары тоже тянулись сердцами друг к дружке, вперемежку с соловьиными трелями слышался и девичий смех. От этого веселого смеха княгине становилось совсем тошно. Ефанда никак не хотела признаться даже самой себе, что молодость прошла, а значит, прошла и жизнь. Ее красота увяла, не успев толком раскрыться. Княгиня давно вдова, но еще не старое тело требовало ласки, ночами еще снились жаркие сны. Она очень надеялась, что ее возьмет в жены сводный брат, хотя бы в память об их сыне и в память своего конунга Геррауда-Рюрика. Не взял, пренебрег.
Ефанда по привычке щелкала костяшками пальцев, княгине не спалось не только от соловьев и чужой любви, гораздо больше мешали успокоиться мысли о своей судьбе. Рольф уходит из Ново Града, забирая с собой Ингоря. Ей ничего не остается, как отправиться в Ижору. Проклятая Ижора! Ефанду мало волновало, что будет с сыном, если его забирают, то пусть и живет сам, сейчас мысли только о себе.
Княгиня ненадолго задремала, но уже к рассвету проснулась снова. Под окном слышались девичий и мужской голоса, молодежь прощалась после бурной ночи. Мужской голос показался Ефанде знакомым, явно это был кто-то из гридей, охранявших ее днем. Хотелось захлопнуть оконную ставню, чтоб не слышать этот горячий шепот, в чем-то убеждавший свою лапушку. Видно, не одной княгине помешала молодая пара, раздалась грубая ругань, и девушка, испуганно хихикнув, видимо, бросилась в сторону. Теперь уже Ефанде не давала покоя мысль о том, чей голос слышался на рассвете. С утра она приглядывалась к гридям внимательней обычного, пытаясь понять, кто из них гулял под окном терема, но так и не поняла. Зато мысли о чьей-то горячей любви отвлекли от тяжелых раздумий о себе.
– Где княжич?
Испуганно ойкнув в ответ, Светанка низко склонила голову, затеребила ленту в косе, точно виновата перед княгиней в том, что Игоря князь Олег с утра с собой на торг увел.
– Ну?! – Брови Ефанды сурово сдвинулись к переносице. Она не терпела, когда не отвечали сразу. Девушка вскинула на нее синие глаза:
– С князем на торгу с утра…
Княгиня, фыркнув, как кошка, повернулась, чтобы уйти, но почему-то вдруг резко остановилась, девичий голос показался очень знакомым. Так и есть, это ее уговаривал ночью мужской голос. Ефанду словно чем по сердцу полоснуло, заходили желваки на скулах, тяжело было видеть рядом чье-то счастье. Спасло бедную Светанку появление на теремном дворе князя Олега с княжичем. Гомон сопровождавших их людей отвлек княгиню от девушки, а та поспешила убраться с глаз суровой варяжки.
Игорь подошел к матери похвастать детским мечом, который ему купил князь. Глаза мальчика восторженно блестели, он больше всего любил оружие, особенно мечи.
– Посмотри, он как у гридей, только меньшего размера!
Ефанда обратила внимание на другое: князь запасается оружием, его уже много в детинце, значит, скоро уходит? Сердце сжало тоскливое предчувствие. Брат не желает с ней разговаривать, сын уже почти чужой, даром что вон игрушку показывает… Одна, всегда одна…
Она повернулась и стала подниматься по ступенькам в терем. Во дворе звенели молодые голоса, гриди князя расседлывали лошадей, бряцая оружием. Один из голосов смутно кого-то напомнил. Кого? Конунга Геррауда? Нет, Ефанда никогда не слышала его молодого голоса, только старый. Сердце защемило, так разговаривал совсем молодой варяг Харлоф, чьи светлые кудри и рослая фигура не давали заснуть юной Ефанде. Когда отец понял, на кого заглядывается дочь, а потом и застал ее со своим дружинником, Харлофу пришлось туго, едва ноги унес, а девушку надолго посадили под замок, выручил только брат, сосватавший сестрицу за своего конунга. Ефанда долго плакала по ночам, вспоминая грубые и ласковые одновременно руки возлюбленного, его горячий шепот, смущавший и вызывавший волну истомы. И вот теперь снова этот голос, точно наваждение.
Ефанда оглянулась, пытаясь найти глазами говорящего. Им оказался гридь князя. Парень был высокого роста, стройный и русый. Княгиня остановилась на крыльце, точно разглядывая происходящее во дворе, но сама краем глаза все косила на красавца. Стоявшие рядом звали того Ратмиром.
Ратмир… Значит, не варяг, имя славянское. Вдруг вспомнилось, как ночью под окном девушка, смеясь, называла милого именно так. Бледные щеки княгини на миг вспыхнули огнем, значит, это он шептался под соловьиные трели с той длиннокосой девчонкой?! Почему-то подумалось: «Как она посмела?!» Ефанде даже в голову не пришло, что, чтобы слюбиться гридю с девушкой, совсем не обязательно спрашивать чьего-то согласия. Забыла княгиня, как сама была такой же горячей и как крепко любила. Резко повернувшись, она снова заторопилась в свою ложницу.
Но покоя не было, вопреки воле возникало то видение парня с русыми кудрями, то синие глаза девушки, то чудился их жаркий шепот под окном. Ночью никто не шептался, но Ефанде не спалось. Промучившись до утра, она велела позвать к себе Светанку. Девушка шла к княгине с ожиданием беды. Обычно хозяйка не замечала челядь и если уж велела позвать кого-то определенного, это ничего хорошего не обещало.
Предчувствие не обмануло. Ефанда сидела на своем ложе, зло сверкая глазами, казалось, опущенная голова Светанки и ее покорный вид только сильнее разозлили хозяйку.
– Ты с гридем под окном по ночам тискаешься?! – Ефанде с трудом давалась славянская речь, не привыкла, потому Светанка не очень поняла, о чем она. В испуганных синих глазах задрожали слезы. И снова девушке повезло, в ложницу заглянула ближняя девка, позвать княгиню к князю Олегу в трапезную.