как только смог выдавить это слово. — Я прошу убежища…
— Ты на чужой территории, Шулер, — заговоривший видящий поднял оружие — модифицированный пистолет старой модели — и прицелился в голову Ревика. — Ты нарушаешь наше соглашение. Рабам Пирамиды здесь не рады. Иди домой…
— Убежища… — хрипел Ревик. — Убежища… прошу…
— Он сказал «убежища»? — пробормотал другой, глянув на первого.
Ревик показал подтверждающий жест и кивнул.
— Да. Да… я прошу убежища…
Он сделал ещё несколько шагов вперед, затем поскользнулся на заиндевевших листьях у основания ближайшего дерева. Он упал на одно колено и не мог найти в себе моральные или физические силы подняться.
Он оставался там, в грязи, льду и снегу, чувствуя, как вода пропитывает колени брюк, пока он пытался перевести дыхание и замедлить сердцебиение.
Незнакомые видящие уставились на него широко раскрытыми глазами.
Никто не опускал оружие.
— Gaos… это тот, о ком я думаю? — пробормотал один из них — тот, что заговорил вторым.
Он посмотрел на старшего видящего, который пока молчал, но явно показался Ревику их лидером. Теперь в голосе молодого видящего звучало изумление.
— Это же он, так? — спросил тот. — Заместитель?
— Да, — сказал старший.
У того видящего было гладкое узкое лицо и чёрные волосы, завязанные в хвостик, спадавший на спину. Он даже в холод носил халат под пальто с меховым капюшоном. Он единственный среди остальных не имел оружия.
— Это Дигойз Ревик, — буднично произнёс видящий.
Его прекси был идеальным как по учебнику, произношение почти напоминало урчание.
Его слова омыли aleimi Ревика как жидкий свет.
— D’Gaos, — пробормотал третий видящий среди них.
— Не может быть, — выдохнул первый.
— Это он, — сказал старший.
— Он правда просил убежища? — снова пробормотал третий.
— Полагаю, да, — подтвердил старший.
Видящий, который заговорил первым, перехватил оружие, продолжая целиться Ревику в лицо. Он и другой видящий помоложе осторожно подошли к нему, следуя за старшим с хвостиком, мелодичным голосом и чёрными глазами.
Охранники молча заняли позиции по бокам, шагая за их лидером и пристально наблюдая за Ревиком, словно ища засаду или ловушку.
Однако старший, их лидер, подошёл прямиком к Ревику.
Он спокойно посмотрел на него, не изменив выражения лица или простого умиротворения, исходившего от его света. Ревик понимал, что видящий в халате смотрит на него не только глазами, но не уловил никаких отпечатков.
Лицо мужчины выглядело несколько знакомым.
— Йерин? — спросил Ревик с сомнением в голосе.
Видящий кивнул, улыбнувшись.
— Да. Я Йерин.
Ревик моргнул.
— Ты меня знаешь? — спросил он.
— Знаю, — подтвердил Йерин. — Приветствую, брат Ревик. Мой отец упоминал, что сегодня ты можешь навестить нас.
Ревик снова моргнул, глядя на них, но ничего не сказал.
Он честно понятия не имел, что говорить.
Остальные видящие уставились на Йерина, вскинув брови. Очевидно, его слова удивили и их тоже.
Но никто ничего не сказал.
Ревик тоже промолчал.
Он просто оставался на коленях, почти распростёршись в листьях и снегу. Он продолжал дышать с трудом, чувствуя, что его тело сдаётся, и каждый вздох режет горло и грудь, а ноги отчаянно трясутся от утомления.
— Убежища, — повторил он, всё ещё держа руки поднятыми. На сей раз он сумел произнести эти слова твёрже. — Прошу. Убежища. Они меня убьют…
Видящие переглянулись меж собой с сомнением в глазах и шагнули ближе.
Они не опускали оружия.
Ревик слышал, как они говорят о нём, ещё до того, как вошёл в комнату.
К тому моменту он едва мог заставить себя переживать по этому поводу, хотя знал, что надо бы.
Он в любом случае не мог избежать их голосов, так что хотел он того или нет, но приходилось слушать, что они о нём думают.
Чем дольше он слушал, тем паршивее себя чувствовал.
И всё же он не мог заставить себя сосредоточиться на их словах и слушал лишь малой частью сознательного разума.
«Детоксикация от какого-то химиката…»
«… явно какая-то наркотическая зависимость. Истощён от дней, а то и недель…»
«…множественные огнестрельные ранения. Самое серьёзное на ноге, но он как будто…»
«…всё ещё связан с ними. Надо сначала разобраться с этим, прежде чем…»
«Ну, а почему ты решил, что он согласится…»
«…Или согласится, или уходит. Всё просто».
Ревик закрыл глаза, сглотнув и пытаясь отгородиться от этого.
Он чувствовал себя больным. Он не помнил, чтобы чувствовал себя настолько больным.
Боль мерцала в его свете, смешиваясь с болью в теле.
Они предлагали ему еду, но он не мог есть. Он материл их, едва понимая, почему. Он угрожал им, когда они не оставили его в покое.
Он проснулся с ошейником на шее, чего следовало ожидать, но понимание того, что они надели ошейник, пока он спал, заставило его обезуметь от ярости. Он бросался телом на стены камеры, в которой его держали, орал все ругательства, которые знал, на всех языках, которыми владел.
А он знал много языков, бл*дь.
Теперь они накачали его седативными.
Попытались, во всяком случае.
После таких доз героина это не оказало на него почти никакого влияния, разве что немного успокоило его. Чёрт, если уж на то пошло, он впервые за неделю с лишним почувствовал себя более-менее нормально.
Теперь он отправлялся к их лидеру.
К главному боссу. К главному коленопреклонённому.
Его Ревик тоже знал.
Охранник позади него держал его связанные руки, и Ревику приходилось стискивать зубы, чтобы не дать отпор, не врезать этому мудаку локтем в лицо и не сломать его нос. Он мог освободиться. Он мог освободиться даже сейчас, а они слишком тупые, бл*дь, чтобы это понимать…
— Несомненно, ты прав, друг мой, — сказал мелодичный голос, перебивший его разум.
Ревик моргнул.
На протяжении своей мысленной тирады он как-то продолжал двигаться.
Теперь он стоял в комнате, обшитой бамбуковыми панелями.
Он всё ещё стоял там, не шевелясь, пока охранник снимал оковы с его рук. Ревик едва удостоил его взглядом, когда привёдший его видящий удалился, оставив Ревика одного в центре комнаты, теперь уже с полной свободой движений.
Открытые окна давали вид на заснеженные Гималаи.
Этот драматичный вид заставил его помедлить.
Возможно, у него даже перехватило бы дыхание, если бы он не чувствовал себя так, будто его вот-вот стошнит на разноцветные плетёные молитвенные коврики, разложенные на деревянном полу.
Ревик смотрел на заиндевевшие молитвенные флажки, трепетавшие на ветру, видел горевшие электрические лампы и свечи в соседних зданиях, а также одинокую мартышку на крыше. Её коричневая шерсть покрылась сосульками у рта и ушей.
Он чувствовал аромат благовоний и лёгкий запах