По моему плану, после вторжения в Капскую колонию, я должен был бы разделить свои силы на три части, подождав сперва, конечно, прихода генерала Фури. Но в то время, когда он в действительности присоединился ко мне, английские войска оказались вокруг меня в таком неимоверном количестве, что мне не было никакой возможности привести мой план в исполнение. И только лейтенант Малан, который позднее был сделан коммандантом, а еще позднее - фехтгенералом, проникнул вглубь Капской колонии с 50-60 бюргерами.
После обеда я двинул свой небольшой обоз по направлению между Филипстоуном и Петрусвилле. За это время мы имели кое-где стычки с англичанами и наконец, после захода солнца, столкнулись с ними совсем близко; но тем не менее, нам удалось задерживать их, пока не прошел наш обоз. В ночь мы достигли Гондеблафривира и увидели на следующее утро, что для лошадей наших не было корма, так как саранча поела всю траву. Между тем лошади были голодны и сильно ослабели вследствие непомерных переходов. Бедные животные! Начиная с Винбурга, они не имели хорошего корма. Хотя дождь и шел ежедневно и это было необходимо для полей, но травы все-таки не было, так как для нее требовалось время, чтобы вырасти. Впрочем, досталось и нам всем, особенно тем бюргерам, которым пришлось идти пешком; нигде в окрестности нельзя было достать ни одной лошади{59}.
Число моих бюргеров уменьшилось почти на 600 человек. Сперва остался позади меня коммандант Принслоо с 300 людей, потом коммандант ван-Тондер, приблизительно с сотнею людей, и, наконец, коммандант де-Фос у Оранжевой реки с двумя сотнями.
Оставался еще один проект, а именно: как можно скорее пересечь железнодорожную линию, не доходя до Гоптоуна. Спешить надо было потому, что если бы англичане стали перевозить туда свои войска, то это обстоятельство могло бы оказаться для нас совершенно пагубным.
Поэтому мы немедленно двинулись от Гондеблафривира к железнодорожной линии. День спустя англичане погнались за нами. Я оставил одну часть моих людей сражаться с ними, так как иначе наш арьергард мог бы подвергнуться опасности быть отрезанным от нас. Оставаться пришлось генералам Фури и Фронеману. Они имели в различных местах несколько сильных стычек, взяли за это время в плен 5 человек и, думаю, нанесли англичанам тяжелый урон.
Только что мы ушли несколько шагов вперед, как навстречу нам попался скачущий "бродшпион"{60}. (Мои разведчики, очевидно, поехали не в ту сторону, так как я об этом ничего не знал).Человек этот рассказал мне, что он и его товарищ (по ремеслу), подъехав к одному бурскому дому для того, чтобы купить хлеба, увидели выскочивших оттуда англичан, которые им закричали: "hands up!" При этом товарища его они захватили в плен, а он, благодаря тому, что шагов на 15 не подъехал к дому, успел ускакать под градом пуль, пущенных ему во след. По его словам, он скакал по всей вероятности не менее 1.000 шагов, до небольшого холмика, находившегося между нами и домом.
Я оставил бюргеров стоять за холмиком и послал небольшое число людей узнать, в чем было дело и сколько было англичан, так как бродшпион не мог мне сказать точно, сколько их там. Отойдя немного от нас, бюргеры заметили, что англичане прятали своих лошадей за фруктовые деревья. В то же время, увидев нас около холмиков и зная, что у них очень мало шансов на то, чтобы удрать от нас, они поспешили занять позиции позади кафрских краалей и около земляного вала, недалеко от занятого ими дома.
Я считал за самое лучшее - чтобы не подвергать себя возможности лишиться одного или двух бюргеров - написать этой горсточке людей письмецо, советуя им сдаться. Пока я был занять этим делом, они открыли по нас огонь; тогда мои бюргеры тоже начали стрелять, хотя никого не было видно. Но как только англичане заметили моего посланного с белым флагом, они перестали стрелять.
Их ответ был довольно ясен:
- Мы не сдадимся.
Тогда я приказал 50 человекам атаковать их. Едва успел я отдать приказ, как несколько молодых людей, вскочив на коней, понеслись к стенам краалей, за которыми скрывались англичане.
Тут громкие слова англичан сразу потеряли вес. Они не сделали даже ни одного выстрела в атакующих и немедленно сдались.
Мы взяли 20 человек в плен, 20 превосходных лошадей, 20 ружей и патронташей.
Можно себе представить радость бродшпиона, пробывшего 50 минут в английских руках и так скоро освобожденного! Я думаю, что после такого происшествия у него пропала всякая охота побираться и вынюхивать чужой хлеб.
С того времени, как мы отошли от реки, мы взяли в плен 90 человек.
На другой день мы подошли к месту, находящемуся в 6 милях к востоку от станции Гоуткраал. Это место, после ужасной следующей ночи, мы прозвали Моддер-трясиной (Moddervlei). В это время английские войска подходили к нам все ближе, и я думаю, что ночью они были от нас на расстоянии не более пяти миль.
Перед заходом солнца, незадолго до того, как мы подошли к болоту, несколько моих разведчиков наткнулись на англичан, приблизительно человек в пятнадцать, показавшихся совершенно неожиданно по направлению от станции Гоуткрааль. Но как только они заметили нас, то немедленно повернули назад. Один из них, во время погони за ним, упал с лошади и был убит, другой тяжело ранен, а двое были взяты в плен.
После этого я послал два патруля взорвать железнодорожный путь приблизительно в семи милях от того места, где я собирался сам перейти, чтобы помешать подойти панцирному поезду и потревожить наш обоз.
В эту же ночь нам предстояло перейти Моддерфлей{61}.
Благодаря сильному дождю, выпавшему после полудня, огромное болото, приблизительно в 1.000 метров ширины, было сплошь покрыто водой, которая стояла по колено, а местами и выше. Вода еще не была бы для нас большой помехой, но самое дно болота было такого рода, что лошади, ступая по колено в воду, очень часто совсем утопали, и вода доходила, почти до седла. И тут-то нужно было переправиться 1.400 всадникам. Легко себе представить, каким трудным делом оказался переход для бюргеров, и что это было за событие для нас, когда переправился последний. Многие из бюргеров теряли равновесие, сидя на спотыкавшихся лошадях, и падали в воду, большинству же приходилось совсем слезать с выбившихся из сил лошадей и еще переводить их через болото. А потом началась бесконечная возня при переправе орудий и повозок. Тридцать быков впрягались в один лафет, а иногда для этого требовалось даже 50 штук, и все-таки быки вязли в тине. Наконец, и орудия были переправлены, даже дрезины и повозка с моими документами и бумагами. Вдруг застревают возы с амуницией и с мукой! Да, это была ночь, которую, конечно, никогда не забыть!
Но что же делать с засевшими крепко возами? Уже начало рассветать, а нам необходимо переправиться еще до наступления дня. Позади нам угрожали огромные неприятельские силы, а впереди - железная дорога, с поездами из Де-Аара и Гауптона, перевозившая войска. Я решил, что хоть те-то из бюргеров, которые переправились, должны по крайней мере идти вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});