мудренеет», — успокаивал себя я, ожидая завтрашнего визита Олафа.
Утро для меня началось с недовольных криков и споров, кто во всем виноват, а также, со встречи глаза в глаза со странной, пугающей меня демонической улыбкой подросшего существа. Облачко пролупила свои глазки: золотые, блистающие словно дорогие, отполированные монеты. Мой личный демон имел глаза ничем не отличающиеся от ангельских!
— Значит, ты у нас больше ангел, чем демон, да… — Протянув к ней свою ладонь, вижу, как демон удовлетворенно скалится, кладет на нее свою голову и ластится. Она подросла, всего за одну ночь, стала больше, эдак на процентов сорок от своих прежних размеров.
Ожидая, пока Заря организует нам завтрак, вместе с Ветерком я пытался наладить с существом контакт. Произносил звуки, имена, называл предметы и такие духовные титулы, как дьявол или бог. Ничего дельного не вышло. Оно лишь смеялось, когда мы с Ветерком начинали по поводу чего-то спорить, злилось, когда кто-то другой тянул к ней руки, а после, отведав моей маны, просто брало и засыпало. Это существо, оно каким-то образом прогрызало все магические путы, создаваемые моими спутницами. Демон, он мог употреблять, поедать любую ману, но почему-то предпочитал именно мою, разбавленную светом и тьмой.
Первые сложности возникли на третий день. Дети, которым я обещал помощь, спокойно прошли через нагромождения (заграждения) баррикад, созданных горожанами. Под присмотром стражи и горожан, дежуривших на своих постах, они ждали меня и моего появления. Я ведь весь из себя добрый, хороший, обещал им… Что будет, если внезапно окажется, что у Гросса под боком существо всем своим видом напоминающее демона? Ответ простой: ничего хорошего. Именно поэтому во время бодрствования Облачка мне прям с боем пришлось с ней расстаться.
Тогда-то, в первый наш с ней конфликт, я и услышал её первое слово… «Хозяин». Так, когда мы были наедине, ко мне обращались Заря и Ветерок.
На третий день на бледной лысой головке демона уже пробивались волосики. С момента «вылупления» тело «этого» существа уже увеличилось в два раза и продолжало расти. Всё больше Облачко преображалось, но при этом по-прежнему походило больше на демона, чем на кого-либо ещё.
Она не понимала моих слов, не знала, как реагировать, как вести себя, — она словно мой питомец, дитя, коего я никогда не имел. Страшное, опасное, зубастое и рогатое существо для дриад… а для меня… глядя на него, я не испытывал отвращения или ненависти. Должно быть, я спятил, или боль от утраты близких помутнила мой рассудок, не знаю. Что-то внутри явно сломалось с дня моего пробуждения, будто частичка меня исчезла, отказали тормоза, перегорели предохранители. Злость, обида, недовольство и желание показать всему миру моё недовольство брали верх над здравым смыслом, коего я всегда придерживался.
Моё тело, физическая форма, с каждым днём всё лучше. Чем сильнее я становлюсь физически, чем лучше ощущаю собственные мышцы, тем легче, ощутимей, движение маны в моих меридианах. Объёмы магии скапливающиеся внутри меня ощущались всё сильнее. Сосуд увеличивался, креп, и с крепостью его, росла опасная для неопытного меня самоуверенность.
Взяв демонёнка на руки, словно собственного ребёнка глажу её по рогатой голове, ощущая детскую податливость и радость. Плевать, что не такая, как все, плевать, что не демон, не ангел, мне на всё плевать, ибо я сам ни на кого из них не похож. Я человек, один единственный в этом мире, последний в своём роде, а она, возможно, первая, та, с кого и начнётся примирение между адом и раем.
Посмеявшись с разыгравшейся внутри моей черепушки шизофрении, кладу Облачко на свою кровать, пальцем тыкнув в подушку, создаю по образу и подобию мягкую игрушку наподобие медведя (но скорее человека). Облачко восторженно охнула, отвлекшись от меня, коготками вцепилась в короткую лапу, а зубами в пузо. Мда…
— Ветерок, пригляди за ней, а мы пока разберёмся с остальными… — Накинув на плечи рубаху, в темпе двинулся к кухне я. Не гоже заставлять детей ждать положенного им завтрака.
Глава 23
Олаф Вольграф прибыл после полудня. Грязное, закорелое лицо, забрызганный запекшейся кровью, черный стальной нагрудник. Старый, усатый, огромный дядька, руки словно молоты, лет восьмидесяти, напоминал представителя Волколаков, при этом выглядел разбитым, измотанным и очень недовольным.
Без страха, один, на здоровенном, закованном в броню коне, он расталкивают окружавшую таверну толпу, едет к нам.
— Кто дал вам право бесчинствовать в моём городе? — Вместо здрасьте, приветствую или ещё что, проговорил двухметровый дедок. Мы с дриадами, стояли у самого входа в таверну. Зарю, очень огорчило, что при виде золотой печати сада, гордо блиставшей в её руках, аристократ седым усом не повёл. Более того, при общении с нами, даже не удосужился спуститься с лошади.
— Ваш слуга являлся вором. — Выдала Ветерок, заставив Олафа одной рукой натянуть поводья, а другой схватиться за меч. Лошадь болезненно дёрнула головой, дед показав старые, заострённые словно у акулы зубы оскалился.
— И??? Это повод без суда и следствия сжигать моего слугу? — Произнёс Олаф. — Я знал его ещё с младенчества, когда… — Тут уж не выдержала Ветерок, выдав железобетонную базу. Базу, к которой Олаф при всей своей осведомленности был не готов. «Вздор…» всё что смог сказать мужчина, переде тем, как его уверенность, непоколебимость в своих решениях втоптали в грязь поездом — состоящим из вагонов фактов и неопровержимых докозательств. Ветерок и Заря говорили много, звучно, без утайки, делая это так, что слышали все, от крестьян и до прибывшей в след за хозяином солдат. Олаф знал своего слугу с детства… с того самого, с коего и вели рассказ мои дриады.
«Проверка из Запретного сада», молвила толпа… и, аристократ никак не мог опровергнуть слов звучавших из уст народа. Все знали как плохи дела на севере, потому, я, раздавая хлеб, иногда, где «полутайно» а где и в открытую озвучивал такие термины как: «Поддержки, субсидии, программа инновации и развития» — искавшие помощи крестьяне, ничего не понимали, но запоминали,