Фэнкок положил трубку.
— Да, Блетчин, это один из величайших умов нашего времени.
— О да, сэр.
— Никому ни слова, Блетчин.
— Да, сэр.
— Хорошо, соедините меня с этим, как его там. А пока я буду с ним разговаривать, позвоните Доджетту — пусть свяжется с комендантом Арлингтона. Пусть выяснит, нет ли каких препятствий. И… Блетчин?
— Сэр?
— Скажите им, что было бы крайне желательно, чтобы никаких препятствий не возникло. Чтобы я не слышал таких возражений — что, мол, его нельзя хоронить на Арлингтонском национальном кладбище, потому что он не служил в чертовой армии США!
— Я упомяну об этом, сэр.
— Ну, а пока соедините меня с этим, как его там?
— Да, сэр.
— Блетчин?
— Сэр?
— Ну, как его зовут, черт возьми?
— Джангпом, сэр. Джангпом Гадсо. Он — седьмая реинкарнация…
— Оставьте это, Блетчин. Просто соедините меня с ним.
Глава 33
Война — это ад
Жук сидел на кухне и дописывал последнюю главу романа с такой скоростью, что пальцы едва поспевали за его мыслью. Но даже и теперь он никак не мог решить — оставить ему Турка в живых или убить.
Бетти Попрыгунья О’Тул кружила над отчаянной сценой, управляя смертоносным военным самолетом АС-130, у которого кончалось топливо, кончались боеприпасы, однако стрелка на ее индикаторе отваги по-прежнему указывала на отметку «100 %».
Жук прервался. Ого — здорово как! И откуда только берутся такие фразы? Лучше не спрашивать. Лучше продолжать.
Турок! Турок! Ты видишь мое сообщение? Отзовись, Турок! Отзовись, черт возьми, Турок!
— Уолтер! Уолтер? Уолтер, возьми трубку, если ты дома!
Пальцы Жука замерли в воздухе. Он услышал голос Минди из автоответчика. И зачем он только опять включил его?
— Уолтер! Подойди к телефону!
Который сейчас час? Он распрямился. Шею кольнула острая боль. Сколько же он так просидел?
Он взглянул на часы, висевшие на кухне. Одиннадцать с чем-то. Боже, благослови аналоговые часы: они-то по-прежнему показывают время на старомодный манер. Было одиннадцать с чем-то. Но — одиннадцать с чем-то вечера — или утра? Вот в чем вопрос.
Сквозь шторы пробивался свет. Ладно. Свет. Гм. Свет — значит, сейчас утро. Вот это да! Когда же он сел за работу? В шесть вечера. В шесть вечера… вчера. Боже, значит, он просидел за работой страшно долго!
— Уолтер! Ты дома? Пожалуйста, подойди к телефону!
Что это… всхлип? Похоже, что да.
— Мин? У тебя все в порядке?
— Нет!
— Что-то случилось?
— Да!
— О боже. Ладно. Ладно, не волнуйся. Все будет хорошо. Ты можешь дойти до телефона, детка? Можешь набрать девять-одиннадцать?
— Уолтер — я же и говорю с тобой по дурацкому телефону!
Верно. Тут он маху дал.
— Но что случилось? Ты…
— Уолтер, нас отменили. — Всхлип.
— Отменили?
— Кубок Тан! — Всхлип. — Сэм только что позвонил. Он услышал об этом по радио. Из-за китайского военного корабля и этого идиотского тайваньского креветочного судна. — Всхлип.
— Какого еще судна?
— Жук, где ты был? На Марсе?
Жук почесал голову.
— Да нет, просто занят был… презентацией. А что происходит?
— Все из-за этой дурацкой истории с Далай-ламой… — Всхлип.
— Про это я знаю. Но…
— И из-за этих дурацких китайских военных учений.
— О них я тоже слышал. А что случилось?
— Какой-то идиотский китайский военный корабль потопил какое-то идиотское тайваньское судно, ловившее креветок, и теперь это вылилось вот в это. Китайцы говорят, что те первые начали, хотя непонятно, что бы это могло значить. Что — они креветками их стали забрасывать? А тайваньцы говорят, что китайцы просто протаранили их. Без всякой причины. По телевизору показывают спутниковую съемку, где видно, как китайцы таранят тайваньцев. И вот теперь все стоят на ушах. И все — из-за похорон Далай-ламы. С каких это пор буддизм разжигает войну, а?
— Да, сложная ситуация. Ну, так что с Кубком Тан?
— Об этом объявили сегодня утром, из Белого дома. Они откладывают визит президента Фу в США.
— Фа. Его зовут Фа.
— Да плевать мне, как его зовут! И отменяют целый ряд мероприятий. Торговые выставки. Студенческие обмены. Музейные выставки. Спортивные соревнования. Состязания на Кубок Тан!
Жук помассировал себе виски. Он все еще был мыслями за десять тысяч километров отсюда, в Иране, в кратере бомбовой воронки посреди отчаянной перестрелки.
Ей нужно сочувствие. Изобрази сочувствие.
— Ну что ж, детка, война — это ад.
Услышав возобновившиеся всхлипывания, Жук заключил, что его попытка утешить Минди не увенчалась успехом.
Попробуй еще раз. Переключи скорости. Рассмеши ее — пусть она рассмеется. Ты ведь это умеешь!
— Ну, попробуй найти в этом что-нибудь положительное. Например, теперь тебе не придется фотографироваться!
Молчание.
— Ты ведь говорила, что тебе нужно сделать кучу снимков? А ты терпеть не можешь фотографироваться! Мин? Детка? Ты меня слушаешь?
Нет, она его уже не слушала.
Он встал и направился к холодильнику. Воды. Нужно выпить воды. Он поглядел на свое отражение в зеркале. О-о! Небритый, нечесаный, с ввалившимися глазами и мутным взглядом… Это был его неопрятный двойник: мистер Хайд из поколения Х.
Внезапно Жук ощутил страшную усталость. Отдохнуть. Нужно… отдохнуть. Он чуть-чуть вздремнет, потом примет душ, выпьет кофе и допишет роман. Допишет… свою тетралогию «Армагеддон»! Ну, а Турок… пусть, пока автор спит, его бессознательное само решит — оставить Турка в живых или убить. И зашаркал к постели, будто пациент психиатрической клиники.
Он проснулся. Поглядел на цифровые часы. 9:07 — вечера. Он чувствовал себя так, словно, пока он спал, его забальзамировали для похорон. Он едва мог пошевелиться. Некоторое время он просто лежал, думая, что делать дальше, а потом вспомнил про звонок Минди.
Ему удалось выбраться из постели, доплестись до кухни и позвонить ей. По-видимому, его оправдания прозвучали убедительно, потому что она не выразила особого протеста, когда он сообщил, что приедет домой около полуночи.
Из машины он позвонил Энджел.
— Где ты был, черт возьми? Я тебе раз двадцать звонила. Ненавижу, когда ты отключаешь мобильный!
— Потом объясню.
— А ну-ка дуй сюда, голубчик, — да как можно живее. Вот оно — вершится! Китайцы протаранили тайваньское креветочное судно. Визит Фа отменен. Заседает Совет безопасности. Да-а-а-а!
— Ну да, а еще отменен Кубок Тан.
— И что? Кому какое дело?
— Эндж — она плачет.
— Ну, скажи ей, что она уже большая девочка, так что пусть утрется.
— Это некрасиво.
— Дорогой. Мир объят пламенем. И это мы поднесли спичку. Да, ее скачки отменили. Ну, скажи ей, что война — это ад.
— Уже говорил. Ладно, мне пора. Я сейчас в машине. Эти дороги…
— А куда ты едешь?
— Домой. Утешать жену. Как знать — она, чего доброго, может какой-нибудь чистящий раствор выпить.
— А как же я?
— Непохоже, что ты на грани самоубийства. Похоже, у тебя, наоборот, рот до ушей.
— Ну, я просто подумала, что ты мог бы разделить со мной этот потрясающий, поистине исторический миг. Я сейчас в «Военной комнате». В нашей «Военной комнате», дорогой. Тут все так наэлектризовано… Господи, кажется, протяни руку — и дотронешься до самой истории. Ах да, звонили из «Вашингтон пост». Там собираются делать про нас огромную статью.
— Про нас?
— Про Институт. Про меня. А может быть, и про тебя — если только ты перестанешь так по-глупому хорониться в тени. Ради бога, дорогой, выйди на сцену, поклонись зрителям. Ведь лет через сто о нас все будут говорить.
— Через сто лет — не беда. А сейчас — крупная неприятность.
Молчание.
— Ну и прекрасно. Езжай к Маффи. И угости ее кусочком сахара — от меня!
— Ее зовут Минди.
— Ладно, запишу куда-нибудь, — сказала Энджел и отрубила связь.
Жук уже собирался нажать на «отбой», как вдруг…
Глава 34
Пожалуйста, сэр, можно мне еще?
— Уолтер! Уолтер! До-ро-гой! Проснись-пробудись.
— М-м.
Жук раскрыл глаза и очутился непонятно где: там был только яркий свет и странные равномерные звуки. Биип… биип… биип… биип. Такое ощущение, что он находился под водой. И вместе с тем было приятно. Очень даже приятно. Он снова сомкнул веки.
— Уолтер! Ах, Уолтер.
Какой знакомый голос. Откуда он — из телевизора? Очень знакомый. Может, это женщина из утреннего шоу? Нет…
— Уолтер. Проснись.
Он почувствовал, как кто-то поглаживает его по руке. Снова открыл глаза. Всмотрелся. Моргнул. Сфокусировал взгляд.