Летели низко, над самой водой.
Следя за мельканием барашков на гребнях волн, Марк боялся, что сейчас уснет. Дорога заняла у него чертову уйму времени. Челнок со спутника на Тангамак — регистрация за полтора часа до вылета. Маршрутка от космодрома до стоянки «телеги» — ходит круглосуточно. И вот — аэробус… Он мог бы лечь пораньше и урвать хотя бы часок-другой сна, но вместо этого до полуночи просидел на скамеечке у гостиницы. Там его и нашел памятный по тренажерному залу старичок-кузнечик, обрадовавшись такой приятной встрече. Марку пришлось выслушать сто уникальных способов, с помощью которых они бы «накидали хамам пачек», если бы хамы не оказались жалкими трусами. Исчерпав варианты мордобития, старичок представился. Известный зоолог, профессор шести университетов, он пребывал в восторге от фауны Тренга. Паллюски, махайроды, имменсозавры — чем убийственней была тварь, тем больше она нравилась лысому кузнечику.
«Кролик, — невпопад сказал Марк. — Что вы думаете о кроликах?»
Профессор рассердился. Ему показалось, что Марк презирает кроликов. Спич в пользу ушастых пожирателей морковки был долгим и возвышенным. Особенно профессора восхищала случка кролей: оплодотворение в любое время года, охота к этому архиважному делу — каждые восемь-девять дней. «Знаете ли вы, юноша, что один самец в день может покрыть четыре самки!» Уважаю, кивнул Марк. «А знаете ли вы, что является признаком состоявшегося спаривания у кроликов?» Марк пожал плечами. «Вот! И вы еще позволяете себе насмешки! Признаком является падение самца с самки на бок с легким урчанием или характерным писком…» С легким урчанием, повторил Марк. С характерным писком. Спасибо, профессор, я запомнил.
Извините, мне пора.
Внизу пенилось море. Вдали смеялась Н'доли. Знать бы, как она смеется: с издевкой — или с сочувствием. Упал, сказал себе Марк. На бок. С характерным писком. Лежи, дурак, и помалкивай. Или покрой еще трех самок.
Он опасался, что у него не хватит духу. Что при виде дисциплинар-легата Гракха он онемеет. Пожалеет, что не открыл аварийный люк и не бросился в зеленую, похожую на жидкое бутылочное стекло, воду. Смейся, Н'доли. Смейся! Посмотрим, кто будет смеяться последним.
Перед ним сидел богатырь-первокурсник Сцевола. Спина Сцеволы превратилась в камень, шея — в броневой кронштейн. Больше всего на свете первокурсник хотел обернуться. Больше всего на свете он боялся обернуться.
Я заразный, подумал Марк. Носитель инфекции.
Когда аэробус сел, он выбрался наружу последним. Силовой купол, накрывавший территорию училища, был почти не виден в лучах восходящего солнца. Так, сизая дымка с отливом цвета голубиного яйца. Встав под цветущей плюмерией, Марк следил, как поток курсантов втягивается в ворота. Затем подошел ближе; еще ближе. Ворота остались открыты, но едва Марк ступил за ограничительную линию, проведенную в двух метрах от входа — между створками заискрило, намекая на парализующий разряд. В базе данных пропускного пункта, дающей право на свободный вход, стерли информацию о курсанте Тумидусе. Сетчатка глаза, отпечатки пальцев, геометрия руки, форма ушных раковин, энергомозаика пульса — ничего, что бы отличило Марка от любого другого чужака.
Он шагнул к переговорному устройству.
— Курсант Тумидус…
Голос сорвался. Марк проклял себя за слабость.
— Марк Тумидус хотел бы видеть начальника училища.
С ответом не торопились.
— Причина? — наконец откликнулся механический баритон.
— Личная.
— Отказано.
— Это очень важно.
— Отказано.
— Я неверно выразился. Причина не вполне личная. Мне необходима встреча со старшим офицером ВКС Помпилии. Я больше никого не знаю на Тренге…
— Ждите. К вам выйдет дежурный офицер.
Ждать пришлось долго. Утренняя поверка, развод на занятия. Обер-декуриона Горация, идущего по дорожке, посыпанной желтым песком, Марк засёк издалека. Это было не то, на что он рассчитывал, но лучше, чем ничего.
Выйдя за ворота, Гораций расстегнул крючок воротничка. Это была такая вольность, что у Марка захватило дух.
— Глупо, — сказал обер-декурион. — Не поможет.
— Здравия желаю, — по привычке отрапортовал Марк.
— Не поможет, говорю. Уходи, не позорься.
— Вы считаете, я пришел за восстановлением? — кровь бросилась Марку в лицо. — Буду просить, умолять? Унижаться?! Ах ты, чугунная болванка…
— Ударь меня, — равнодушно посоветовал Гораций. — Ударь, и я подам на тебя в суд. За нанесение тяжких телесных.
Марк остолбенел. Он готов был к чему угодно, кроме шутки.
— Вторая телега — через полтора часа. Посиди на берегу, остынь, — вздохнув, обер-декурион хлопнул Марка по плечу. — Лети домой, сынок. Деньги есть? Могу одолжить.
— Спасибо, мне уже предлагали.
— Девушка?
— Девушка.
— И ты не взял?
— Не взял.
— Ну и правильно. В девушках главное зло. Бери у меня, не ошибешься.
— Вот, — Марк достал из кармана визитку доктора Туллия. — Передайте обер-манипулярию Туллию от моего имени. Скажите, что я сижу на берегу, любуюсь морем. Пусть выйдет на пару минут. Это важно. Это действительно важно.
— Ты болен?
— Я здоров.
Не говоря ни слова, Гораций повернулся и пошел прочь, под купол.
— Эй, — окликнул его Марк. — Господин обер-декурион! Вас когда-нибудь вербовали?
— На службу, — кивнул Гораций. — Давно.
— А меня в шпионы. Недавно.
II
— Дочь Папы Лусэро, — сказал легат Квинт. — Это проблема.
Обеими руками он пригладил седой бобрик. Ладони остались мокрыми. В палатке было жарко, несмотря на работающий климатизатор, и легат Квинт сильно потел. Тощий, сутулый, он нахохлился, став похож на воробья — специалист по психологии ботвы, глава Особого отдела училища.
— Почему? — моргая, спросил доктор Туллий.
Рядом с воробьем-Квинтом доктор был совой, которую вытащили на свет из спасительной тьмы дупла.
— Допустим, это правда, — вместо Квинта ответил дисциплинар-легат Гракх. — Допустим, интерес Н'доли Шанвури к нашим курсантам небескорыстен. Допустим, мы захотим разобраться в причинах этого интереса. Разобраться плотно, не стесняясь в средствах. Если на Тренге исчезнет просто туристка Шанвури, вряд ли это станет сенсацией. В джунглях масса хищных достопримечательностей. Но дочь киттянского антиса… Папа Лусэро уже покинул Тренг?
— Да, — кивнул Квинт.
— Антис гостит на Тренге. После конфликта с нашим курсантом он возвращается домой, на Китту. Немного погодя исчезает его дочь. Проклятье! Сюда хлынет орда репортеров. В любой щели будет торчать любопытный нос. Каждый третий из акул пера будет агентом тайных служб Китты. Каждый второй — комиссаром по особым поручениям, командированным к нам Советом Лиги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});