Читать интересную книгу Удивительная жизнь Эрнесто Че - Жан-Мишель Генассия

Фрейка сумел договориться с дирекцией театра, отвечавшей за репертуарную политику и требовавшей, чтобы все тексты соответствовали строгим канонам социалистического реализма, служили делу воспитания масс и помогали народу строить новую экономику. Режиссер представил «Федру» как пьесу, выдержанную в марксистско-ленинским духе, показывающую, сколь губителен индивидуализм для коллективного сознания и действия, как он развращает нравы.

Георг не знал, как сказать Кристине, что она по возрасту не может играть Федру. Режиссер опасался вспышки гнева, но она не стала спорить, понимая, что он – увы – прав. Фрейка хотел поручить ей роль Исмены, они сошлись на Эноне, постановка имела триумфальный успех и прошла больше двухсот раз. Критики писали восторженные рецензии, а труппа, к огромной радости Кристины, отправилась на гастроли. Успех обескуражил ее – никто не заметил несовершенства адаптации (и «наглости» переводчика!), – но она не разуверилась в своих силах и взялась за «Беренику».

Однажды вечером она сидела, обложившись словарями, и вдруг заметила, что Хелена стоит у зеркала и расчесывает волосы, подражая ее собственным движениям. Кристину это взбесило, и она грубо вырвала щетку из рук Хелены, напугав девочку.

Сент-Этьен, 17 сентября 1956 года

Моя дорогая!

Должна сообщить тебе ужасную новость. Скоро будет месяц, как скончался Даниэль. Вообрази мое потрясение: он был крепким, здоровым, полным сил мужчиной и никогда не болел. Я старалась не надоедать ему разговорами о моих недомоганиях (ты ведь знаешь, как меня терзает артроз в бедре!), набиралась от него энергии и смирилась с мыслью, что уйду первой. Я едва не лишилась чувств, когда нашла Даниэля бездыханным в кабинете. Я до сих пор слышу его шаги в коридоре, надеюсь на чудо, жду, что он вот-вот появится, как всегда жизнерадостный и решительный. Огромный дом пуст, в нем царит кладбищенская тишина. Я осталась совсем одна и с нетерпением жду встречи с Даниэлем на небесах.

Я вспоминаю благословенные дни, когда вы с Хеленой жили у нас, и никогда не сумею отблагодарить тебя за доставленную радость. Ты не представляешь, какое облегчение я испытывала, видя, что вы с Даниэлем помирились после всех этих потерянных лет и каждый заново открывает для себя другого. Как замечательно Даниэль играл с Хеленой в лошадки, как весело смеялся… Он мечтал увидеть Мартина, и я очень горюю, что этого не случилось. Твой сын очень красивый мальчуган, я так хочу обнять его, прижать к сердцу! Прости, дорогая, я больше не стану докучать тебе жалобами, тем более что и Даниэль очень этого не любил.

Доктор Шаррон считает, что я должна прооперироваться у парижского хирурга. Он говорит, это пустяковое вмешательство, но я никак не могу решиться, хотя боль меня практически обездвижила. Иногда я выхожу в свой сад, но по большей части сижу дома, не в силах справиться с усталостью. Предпочитаю собственную гостиную инвалидному креслу…

Я смотрю на фотографии, и мне кажется, что вы рядом.

Пиши мне, милая, я хочу все знать о тебе и детях. Нежно вас всех целую и заранее благодарю за то, что «выслушала» мои излияния.

Твоя любящая мать Мадлен

Письмо пришло в тот момент, когда Кристина ничего не играла. В начале декабря должны были начаться репетиции «Кавказского мелового круга» Брехта, и она колебалась, стоит ли ехать во Францию, считая, что матери просто понадобилась сиделка. Кристину злили ее жалобы и скрытые упреки, но пять минут спустя она уже корила себя за неблагодарность. Йозеф уговаривал жену отправиться на несколько недель в Сент-Этьен, взяв с собой Мартина, но не Хелену, чтобы девочка не пропускала школу. Тереза пообещала подруге, что позаботится о ее муже и дочери.

Через две недели Кристина получила визу. Йозеф и Тереза проводили ее на Центральный вокзал, они попрощались на платформе и долго махали вслед поезду.

Йозеф и Хелена больше никогда не видели Кристину и Мартина. Она не вернулась.

В понедельник 26 ноября 1956 года Кристина и Мартин не вышли из вагона парижского поезда. Хелена очень соскучилась по матери и брату, и Йозеф поспешил успокоить дочь: «Не волнуйся, родная, они просто опоздали к отправлению». Он не мог избавиться от смутной тревоги и решил связаться с Мадлен, но позвонить за границу с частного номера было невозможно. Наутро он побежал на Главпочтамт, два часа ждал вызова, а потом телефонистка сообщила, что запрашиваемый номер больше не принадлежит данному абоненту. Йозеф не нашел фамилии матери Кристины в телефонном справочнике департамента Луара.

Что произошло – несчастный случай, забастовка, возникло какое-то неожиданное препятствие? неужели заболел Мартин или Мадлен все-таки легла на операцию?.. Если бы у Кристины возникли проблемы, она связалась бы с Йозефом, но телефон молчал. Он терзался вопросами, когда бесцельно бродил по улицам или сидел на заседании в Национальном собрании, терзался по ночам, просыпаясь каждые пять минут. Навязчивые мысли не оставляли его ни на мгновение, где бы он ни находился.

Отсутствие Кристины было невыносимым.

Он помнил, как ее ужаснуло жестокое подавление Будапештского восстания. Газеты и радио поддержали официальную линию партии и правительства и советское вмешательство в венгерские события. Окружающие избегали разговоров о случившемся, все делали вид, что их это не касается, но Йозеф знал, какой отклик получила кровавая бойня в западных странах. Неужели именно это повлияло на решение Кристины не возвращаться? Моментами он был почти уверен в правильности своей догадки, но потом начинал думать, что все намного сложнее. Йозеф добился приема в Министерстве иностранных дел, его принял заместитель директора департамента и пообещал связаться с посольством в Париже – только дипломаты могли заняться этим делом.

Больше всего Йозефа удивила реакция Хелены – девочка не задала ни одного вопроса о матери. Она слушала рассуждения Йозефа, видела, как каменеет его лицо, терпела молчание за столом, когда он смотрел в пустоту и забывал о еде. Хелену не пугало, что отец улыбается через силу и гладит ее по голове как маленькую. Она брала Йозефа за руку, прижимала ее к своему сердцу и говорила:

– Не беспокойся, я здесь, все будет хорошо.

Он понимал, что им может заинтересоваться госбезопасность, и продумал ответы на вопросы: жена обманула его доверие, он жертва, а не враг государства. Разве может отец отказаться от своего сына? Он не совершил ни одной ошибки или правонарушения, его преданность народу и стране обязательно примут во внимание…

Йозеф успокаивал себя, зная, что все эти доводы ничего не стоят. Разве тысячи и тысячи брошенных в тюрьму и повешенных людей были виноваты больше его? Жизнью общества наверняка кто-то управляет, но по каким критериям, черт побери? Кто крутит барабан этой загадочной лотереи?

В середине ночи Йозефа вырвал из полусна звонок, он бросился к телефону, Хелена его опередила, сорвала трубку с рычага и отчаянно выкрикнула: «Алло, алло!» – но на другом конце не ответили. Ошиблись номером? Была ли это Кристина или… Всякий раз, когда звонили в дверь, у Йозефа заходилось сердце, но это оказывался кто-нибудь из соседей или друзей, пришедших поинтересоваться новостями. Выходя из дому, он часто сталкивался с людьми «без лиц», рядом с ним притормаживали машины, но его никуда не вызывали.

8 декабря он вошел в дверь комиссариата на улице Конгресса и был принят инспектором. Тот внимательно его выслушал, покинул кабинет и через час вернулся с седым мужчиной в рубашке с короткими рукавами. Он не счел нужным представиться, но попросил Йозефа еще раз изложить его историю во всех подробностях. Когда он закончил, седовласый долго молчал (и лицо у него было недовольное), а потом объяснил, что ничего нельзя сделать. Кристина – французская гражданка, помешать ей покинуть страну было невозможно, а вот Мартину визу оформлять не следовало. Он велел инспектору зарегистрировать жалобу Йозефа и бросил на прощание:

– Не питайте особых надежд.

Время испарялось, каждое мгновение все больше отдаляло Йозефа от жены и сына. Его жизнь напоминала затерянный в океане корабль, он чувствовал, что они исчезают, предательство Кристины убивало его. Йозеф знал, что сын думает о нем, мальчик наверняка все время задает матери вопросы, как когда-то Людвик спрашивал Терезу о Павле.

Йозеф содрогался, потому что точно знал, что она отвечает.

Как-то раз Хелена разбудила его среди ночи: «Просыпайся, Йозеф, я все придумала! Ты должен поехать за ними во Францию». Ну конечно, именно так ему и следует поступить, он отыщет Кристину в Париже или Сент-Этьене. Где бы она ни пряталась. И заберет Мартина. «Спасибо, дорогая, я очень тобой горжусь!» Йозефу без объяснений отказали в визе – видимо, боялись, что он тоже сбежит, – поэтому пришлось просить помощи у старого друга, министра здравоохранения республики. Через два дня тот позвонил: «Не упорствуй, Йозеф, тебя никогда не выпустят».