рассказал мне об этом важном событии в твоей жизни.
— Я тебе ничего не должен. — Отвечаю я, чувствуя себя защитником.
— О чем ты говоришь?
— Тебе нужно что-то еще, Лиам? У меня много работы.
— Я не уйду, пока ты не скажешь мне, какого черта ты так злишься. — Почти рычит он.
Наши глаза встречаются, и я чувствую, как в моих вспыхивает огонь.
Я злюсь.
Я так зол, но больше всего я разочарован в нем.
После того как мы потеряли родителей, он был и остается моим единственным безопасным местом.
Ему было всего три года, когда они умерли, и на меня легла ответственность присматривать за ним.
Я присутствовал при каждом событии в его жизни, хорошем и плохом. Этим не стоит гордиться, это то, что братья должны делать друг для друга.
Я бы никогда не использовал это против него, но в тот момент, когда я больше всего нуждался в его поддержке, он меня бросил.
— Говори, Лукас. Чертовы разговоры. Боже упаси тебя от этого! Ты не сказал мне ни слова за последние шесть месяцев.
Я резко встаю, и мой стул падает за мной.
Мой голос повышается от разочарования, и эмоции, которые я сдерживал, наконец выходят на поверхность.
— Я не сказал тебе ни слова? — Повторяю я, сильнее вдавливая палец в грудь. — Ты ушел, Лиам! Как только мы узнали о раке Аmmо, ты бросил нас. Я надеялся, что ты сделаешь шаг вперед и разделишь со мной часть ответственности. Но вместо этого ты предпочел продолжать жить тусовочной жизнью с новой женщиной на руках каждую ночь.
Мой голос трещит от обиды и легкой зависти к его жизни.
Выражение лица Лиама становится оборонительным.
— У меня есть обязанности. У меня также есть работа, о которой я забочусь. Как ты думаешь, кто следит за всеми нашими международными отелями? Это я! Кто посылает вам, ребята, все отчеты? Я!
Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, прежде чем ответить.
— Я знаю, что у тебя есть работа, Лиам. Но ты не можешь ожидать, что я поверю, будто ты не смог найти время для своего дяди, человека, который вырастил тебя, когда он нуждался в тебе больше всего. Ты даже не удосужился позвонить или написать сообщение в течение нескольких месяцев, а теперь ведешь себя так, будто я должен объяснять тебе свою личную жизнь.
Выражение лица Лиама немного смягчается, но я все равно вижу в его глазах нотки неприязни.
— Лукас, я разговариваю с ним почти каждый день. Как ты мог подумать, что он мне безразличен?
Я этого не знал.
Я не знал, что он выкраивает время из своих вечеринок, чтобы поговорить с нашим дядей. Но даже если так, это означает, что Лиам никогда не пытался связаться со мной так же, как с нашим дядей. Он решил не связываться со мной, и от этого еще больнее.
— Я рад, что ты так думаешь.
Я поднимаю стул, но Лиам оказывается там раньше, чем я успеваю это сделать.
— Ты не можешь расстраиваться из-за того, что тебя не касается.
Он делает шаг ближе ко мне, его рука тянется, чтобы коснуться моей руки.
Я отстраняюсь от его прикосновения, как будто она горит.
— Ты даже не удосужился сказать мне, что уезжаешь, Лиам. Ты бросил меня, когда я нуждался в тебе.
Мои руки дрожат, и я ненавижу, что становлюсь эмоциональным.
Ненавижу.
Лиам делает шаг назад, кажется, понимая мое разочарование.
— Я не должен был уезжать надолго, Лукас. Мне нужно было немного пространства и времени. Все было так подавляюще.
— А ты не думаешь, что для меня это тоже было чересчур?
Мои плечи опускаются. Я устал. Я устал от этой постоянной борьбы, от энергии, которая требуется для ее поддержания. Как будто сама моя сущность формируется под воздействием этого неослабевающего гнева.
— Прости, что я уехал и не связался с тобой. Было несправедливо оставлять тебя справляться со всем в одиночку.
Его глаза, полные сожаления, изучают меня, как всегда, когда мы были моложе.
Лиам всегда умел читать людей.
Он чувствует все, что чувствуют они, и как бы ни было хорошо это качество, мне не нравится, когда он применяет его ко мне.
— Надолго ли ты останешься в этот раз?
Лиам кладет руку мне на плечо и улыбается:
— Я пока не планирую обратную дорогу.
Он остается.
— А как насчет отелей?
— С этим я разобрался. Со временем я вернусь к ним, не волнуйся.
— Ты остаешься?
— Я остаюсь.
Улыбка заиграла в уголках моих губ, я почувствовал облегчение от того, что Лиам планирует остаться на некоторое время.
Не задумываясь, я обнимаю его, готовый отпустить все. Лиам колеблется секунду, прежде чем его руки обхватывают меня, и напряжение между нами исчезает, сменяясь чувством комфорта от того, что он вернулся.
Он шепчет слова:
— Я скучал по тебе, брат.
Я чувствую, как в горле образуется комок.
Тяжесть его отсутствия обрушивается на меня, как тонна кирпичей, и я не могу удержаться, чтобы не зарыться лицом в его плечо.
— Я тоже по тебе скучал.
— Привет, муж. — Звук шагов Леоры затихает. — Ой, простите, привет, Лиам.
— Привет, невестка. — Приветствует он, отходя от меня и заключая Леору в теплые объятия.
Леора бросает на меня взгляд, на ее лице появляется удивление.
— Ты в порядке? — Произносит она, и я киваю, чувствуя облегчение от того, что между нами наконец-то все наладилось.
Когда они расходятся, ее взгляд падает на его безымянный палец, и она вскрикивает:
— У моей подруги Софи есть татуировка, которая выглядит почти так же, как твоя. Каковы шансы? — Она смеется и добавляет: — Только не говори мне, что ты тоже сделал ее в каком-то сомнительном салоне в Барселоне.
Странно. Если я правильно помню, он действительно сделал свою татуировку в сомнительном салоне в Барселоне. Я помню, как ругал его за то, что он рискует заразиться, не обратившись к профессионалу, а он в ответ сказал, что в ту ночь он нашел свою судьбу и ничто не помешает ему, даже инфекция. Вот почему он вытатуировал на пальце слово «Судьба» на арабском языке. Nasib.
Лиам немного нервно смеется.
— О, какое совпадение.
— Определенно. — Леора кивает. — Итак, все ли хорошо между вами двумя?
— Да. — Отвечаем мы оба одновременно.
— Хорошо… — Протягивает она, бросая быстрый взгляд на Лиама и меня. — Отлично, тогда тебе придется присоединиться к нам за ужином как-нибудь в ближайшее время.
— С удовольствием.
— Отлично, Лукас умеет готовить.
Улыбка Лиама расплывается по его лицу, когда он смотрит на