шаталось немало народу, за исключением, быть может, наиболее узких переулков, так что в его прогулке не заключалось ничего удивительного, и дом с квартирой Безродновых находился совсем недалеко.
Конец дня
«Хочу что-нибудь делать, – заявил про себя Аркадий, заявил всерьёз, не шутя и не иронизируя. – Хочу ничего не упускать и докапываться до самой сути. Как сказал дед, познавая, познавать. Так и хочу. Ему легко судить, он хорошо прожил жизнь, можно сказать, результативно: и сделал себе имя пусть в узких кругах, и завёл семью не просто как на душу легло, а дал такой старт, что и мне, и моим детям, и даже внукам, если повезёт, можно вовсе ничем не заниматься. Но я так не хочу. Хоть я и не пошёл по его стопам, не пошёл по стопам отца, но тоже желаю получить результат. Им было легче, чем мне, поскольку я, чтобы добиться успеха в том, в чём вижу своё призвание, должен стать знаменитым. Мне это нужно? Само по себе нет, но слава – непременный побочный продукт моего занятия, если оно результативно.
Иногда, перебирая в голове всё, чему меня учили, вспоминая тех людей, которые внесли существенный вклад на избранном мною поприще, я начинаю невольно опасаться, а осилю ли то, на что дерзнул? Надо что-то делать, а не играть воображаемыми мускулами у себя в уме, надеясь на будущность, которая как неумолимый рок должна всё разрешить. Откуда берётся эта модальность? «Должна» и точка. И нельзя сказать, что благоприятность грядущего – исключительно моё заблуждение, все зрелые люди, в частности, все мои преподаватели смотрели на меня именно так. Помню маленького живенького французика лет под 50, что преподавал историю античной скульптуры, будучи прямой её противоположностью, который однажды мне так при всех от души и заявил: «Vous, jeune homme, à un brillant avenir». Ещё помню, что тогда, окрылённый переменой места, учёбой в престижном иностранном вузе и в целом своей юностью, воспринял его заявление как должное и само собой разумеющееся. Но пыл угас, обстоятельства моей жизни становятся на свои места, ничего из ничего не получается, и сейчас, вспоминая эти слова, я ощущаю благодарность вперемешку с опасениями.
Есть, правда, и положительные моменты. Мари правильно сказала (уж не знаю, насколько о ней, но точно обо мне), что, в отличие от своих сверстников с богатыми папашами, я не зарываюсь. Из-за учёбы заграницей, после которой ты начинаешь смотреть чуть дальше собственного носа, самооценка приходит в норму, и перестаёшь считать свою жизнь единственной и правильной. Мне кажется, именно поэтому у отца с дедом натянутые отношения.
А, впрочем, её я так и не понял, не понял, почему противоположности у неё оказались столь близки и непосредственны, такая прозорливость рядом с такими глупостями. Хотя, с другой стороны, интересно, когда подобное разнообразие можно встретить в одном человеке. Так и хочется воскликнуть: «Ах, женщины!» Мы пытаемся их понять, вывести на белый свет их мотивы, упорядочить и обособить, а они вдруг выкидывают такое, что приходится всё начинать сначала. И с щенячьим задором мы вновь встаём в начало того же самого круга. Правда, потом наступает отрезвление, оказывается, что во внутреннем мире твоей возлюбленной нет ничего такого, чего ты ранее предполагал найти, а, может, и на что надеялся, всё объясняется непосредственностью реальности, её примитивным разнообразием, как бы она сама не теоретизировала насчёт своего поведения.
Маша хорошо меня зацепила, и если уж быть с собой до конца честным, я надеюсь на то, что у неё обо мне сложится правильное мнение, чтобы в один прекрасный момент не возникло горькое отрезвление, и неожиданно для себя она не поняла, что я не то, что ей кажется, а обычный живой человек. Ещё два-три года назад я бы ни за что не смог признаться в своей обыкновенности, и сейчас делаю это с неохотой и почти не веря самому себе, но почему-то именно для неё я хочу быть таким и ни чем более.
Я прекрасно помню, несмотря на крайне юный возраст, как отец относился к маме, и дед к бабушке. Спокойное приятие, даже смирение, похожее на бессилие перед чем-то совершенно непреодолимым и важным, опасным и в то же время родным, ставшим за столько лет совместной жизни неотделимым от тебя самого. Интересно, а понимали ли эти женщины причину такого отношения к себе, хотя бы замечали ли они его? Думаю, да, и по вполне понятной причине. Они знали своих мужей и видели, что их отношение друг к другу совсем иное».
Эпизод из прошлого
Когда точно Аркадий Иванович и Геннадий Аркадьевич разошлись во взглядах на жизнь, сказать сложно, скорее всего, это произошло в начале 90 годов, и первый, сделав огромную скидку на возраст сына, не стал расставлять все точки над i, преподнеся тем самым и ему, и себе бесценный подарок на будущее. Они не сожгли мосты между собой, не нанесли друг другу непростительных оскорблений, остались в цивилизованных рамках, так что потом, остыв и поразмыслив, смогли вернуться пусть к далеко не задушевным, но вполне приятельским отношениям. А причина размолвки оказалась если и не проста до банальности, то определённо не трагична, однако весьма серьёзна.
Геннадий Аркадьевич начинал своё дело тяжело, со скрипом и бестолковостью, как большинство таких же горе-бизнесменов. Во времена тотального дефицита окончательно прогореть было сложно, однако, чтобы хорошо подняться, нужно знать особенности спроса и работы рыночной экономики. Их он не знал, совсем не знал, даже не догадывался, хоть в своё время ему преподавали основы «буржуазной» экономической теории, только впоследствии с опытом и лишь на интуитивном уровне к нему пришло понимание того, что для постановки дела на поток необходимо изучить потребности покупателей, для которых предназначены твои товары или услуги. Но это ещё полбеды. Складывалась определённая среда с законами, придуманными не им, под которые так или иначе приходилось подстраиваться. Этого Геннадий тоже не знал, этому ему тоже пришлось учиться на опыте, который, как известно, хоть и лучший, но и самый безразличный учитель, который не заботится о судьбе учеников, а иногда последний.
Первая же проблема поставила его на колени. Больших денег в семье Безродновых никогда не водилось, откуда их можно было взять для формирования оборотного капитала, он не представлял. Помогли знакомые отца, став тем самым его партнёрами, разумеется, не бесплатно. По сути, он у них был на побегушках, а не они оказали ему услугу, переложив все риски, всю техническую работу на плечи амбициозного, мало чего соображающего молодого