Это так далеко за пределами удивительного, что не могу этого понять. Я прижимаю свой открытый, дрожащий рот к его потной груди, и продолжаю делать маленькие толчки. Я чувствую, что Доусон напрягается подо мной. Его грудные мышцы становятся твердыми, как скала, его руки превращаются в камень, и его лицо застывает, челюсти сжимаются.
— Доусон? Что случилось? — спрашиваю я.
— Я сдерживаюсь.
— Тогда сделай это, — я понимаю, что он на краю оргазма.
— Нет. Я хочу кончить вместе с тобой.
Он наклоняется и целует меня, намереваясь сделать это быстрым поцелуем, прежде чем упасть обратно, но я следую за ним вниз и пожираю его рот своим.
— Тогда кончай со мной, — отвечаю я.
Он стонет, когда скользит в меня полностью, и мне нравится, чуть ли не больше, чем что-либо другое, слышать, как он издает эти непроизвольные звуки. Я делаю так, чтобы он вышел из меня, а затем быстро насаживаюсь на него. Наши стоны сливаются, присоединяясь к нашим телам. Я начинаю ритм глубоких толчков, держась за его шею, двигаясь только бедрами. Он приподнимает меня и берет мой сосок в рот, и я хныкаю громче, чем когда-либо, чувствуя приближающуюся волну оргазма. Он весь как скала, каждый мускул напрягся, когда мои движения становятся более беспорядочными, а мои бессловесные стоны удовольствия становятся его именем, он начинает двигаться со мной, и у меня нет никакого контроля вообще, никакого ритма. Я просто отчаянно погружаюсь на него, заполняя себя им.
— О, Боже, — стону я, когда чувствую, что он также теряет контроль.
— Ругайся, — ворчит он. Он видит мгновенное замешательство на моем лице, и он разрабатывает. — Кончай, детка. Я хочу слышать, как ты ругаешься. Кончай на меня, Грей. Кончай сильно, и не сдерживайся.
Я обвиваю руки вокруг его шеи и перекладываю весь мой вес на него, вдавливаю свои бедра в его и даю себе волю. Крики заглушаются его плотью, и теперь я извергаюсь, его имя единственный звук на моих губах, скандируемый снова и снова, когда рай взрывается внутри меня. Я распадаюсь, бедра безумно двигаются и руки царапают его кожу.
— Доусон, — выдыхаю я и тогда вспоминаю, что он сказал, я теряю последнюю оболочку контроля, и все, что я могу делать, это цепляться за него, когда из меня вырываются слова. — Ох, бл*ть, Доусон! Боже, о, Боже, о, бл*ть... кончай со мной, кончай сейчас...
Мир заканчивается в этот момент. Огни мерцают, и все мое существование сдвигается, а затем я перемещаюсь. Он надо мной, слава Богу, и он дикий, неконтролируемый погружается в меня, я люблю каждое прикосновение, каждый удар, каждый шлепок, слышу, как он стонет, я ожидаю услышать, что он ругается, как и я, но он удивляет меня.
— Грей, — этот шепот, — сумасшедший контраст с его дикими толчками. — О, Грей, сладкая, Грей... моя Грей...
Наконец, он кончает, бессловесно, только слышно его дыхание на моей коже. Наши тела, настолько близко, насколько это возможно, и я, буквально, чувствую его душу рядом с моей, в моей, вокруг меня, переплетающуюся с моей.
Мы оба не двигаемся, тихо дышим. Он собирается переместиться, но я его останавливаю.
— Останься. Мне нравится, когда ты надо мной. Мне нравится, как это чувствуется.
— Грей?
— Хм?
— Я люблю тебя.
Его голос мягкий, как шелк, как ласка. Ничто не может быть таким же сладким, как его голос в этот момент.
Я немного передвигаюсь, и он движется вместе со мной, теперь его лицо покоится на моей груди, между моими грудями, мои руки в его волосах, обводят его ухо и небольшое местечко, где его челюсть соединяется с ухом.
— Я тоже тебя люблю, — выдыхаю я, и он улыбается напротив моей кожи.
Так мы и засыпаем, когда вечер перетекает в ночь.
Я просыпаюсь от прикосновения его губ к моей груди и пальцев к бедру, и, не успев открыть глаза, я развожу ноги, давая дорогу его прикосновениям и резко вдыхая от удовольствия и счастья. Я еще раз кончаю через несколько минут.
Но я хочу чего-то, хочу что-то почувствовать. Я попробовала это, когда мы занимались любовью, но я хочу большего. Я толкаю его на спину и беру рукой его член, оценивая его длину и толщину. Я двигаюсь по его груди и животу, чтобы поцеловать головку.
— Грей? — в его вопросе слышится сомнение.
— Я хочу этого. Я хочу попробовать.
Он убирает мои волосы в сторону знакомым жестом, и я беру его в рот. Сначала совсем немного. Он издает стон, я знаю, что ему нравится. Именно такого стона я и хочу. Хотя бы отчасти. Я обвиваю его пальцами и заставляю его бедра двигаться в моем ритме, он стонет, поэтому я двигаю свой рот в том же ритме.
Потом я вспоминаю клиента из клуба, который просил отсосать у него, и задумываюсь над этой фразой. Я начинаю сосать, беря его все глубже, стараясь изо всех сил. Он поднимает бедра и громко стонет, а его руки играют с моими волосам, словно стараясь не притягивать к себе, он дрожит, словно он сдерживает движения.
Я выпускаю его изо рта, и он стонет от разочарования.
— Расслабься, — говорю я ему.
Он приподнимается и смотрит на меня, а я наклоняюсь ниже, касаясь его грудями, он снова откидывается, но потом поднимает голову, когда я обхватываю его губами и засасываю глубже в рот. Я ритмично двигаю рукой по всей его длине, усиливая нажим, подстраиваюсь под его движения, чтобы он не доставлял мне неудобств, и сосу еще усерднее, вбирая его все глубже с каждым толчком, теперь он стонет без остановки.
— Грей, Грей… о, Боже... — Его пальцы сжимаются на моих волосах, и он осторожно тянет меня вниз.
Я не сопротивляюсь, и следую за его желанием, беря его еще глубже. Я заглатываю не настолько глубоко, чтобы меня стошнило, но насколько могу. Он изгибается и поднимает бедра, но я не тороплюсь.
— Черт, Грей… я кончаю… — это предупреждение, но я не успеваю подумать о том, что буду делать, и он кончает мне в рот.
Я чувствую густую, горячую и соленую жидкость, совсем не то, что я ожидала. Я сглатываю и продолжаю, потому что он все еще стонет и двигается, и я подстраиваюсь под его ритм рукой и ртом, и пульсирующая струя все ударяет мне в рот. Его стоны неконтролируемы и судорожны, глаза закрыты и он сходит с ума от удовольствия, и это именно то, чего я хотела — доставить ему такое удовольствие, чтобы он потерял контроль, как и я.
Когда я уверена, что он закончил, я выпускаю его изо рта, но он все еще твердый, и мне нравится чувствовать его эрекцию рукой, поэтому я продолжаю его держать, нежно поглаживая. Он содрогается от каждого прикосновения, словно его чувствительность повысилась. Моя щека лежит на его животе, я могу поближе рассмотреть его мужское достоинство. Оно красивое. Я подслушивала разговор девочек, включая мою соседку по комнате Лизи, о том, как ужасно выглядят интимные места мужчин — даже несмотря на то, какие они приятные на ощупь. Хотя они пользовались словом «хрен», при одной мысли о котором я морщусь, я не знаю, как еще его назвать. И они не правы. Доусон весь прекрасен, каждая часть его.