Читать интересную книгу Сон в Нефритовом павильоне - без автора

— На тебе лица нет, ты же совсем больна. Как я терзался, что разрешил тебе эту вылазку!

Хун расстегнула пояс и села, тяжело дыша.

— Эти псы все-таки на меня набросились, пришлось спасать свою жизнь.

— Не покусали тебя?

— Нет, но напугали изрядно, — до сих пор не отдышусь! Сейчас только выпью бокал теплого вина и снова в путь: принесу коралловый шарик со шлема Начжа. Не успокоюсь, пока он не будет в моих руках!

Увидев, что все обошлось, Ян успокоился, поздравил Хун со славным подвигом и принялся отговаривать ее от второй вылазки в Темудун.

Хун рассмеялась и вынула из-за пазухи украшение со шлема князя варваров.

— Я добыла, что хотела добыть, так что идти второй раз уже нет надобности.

Ян поднял бокал, пригубил вино, — оно было теплым! Хун вкратце рассказала, как ей удалось заполучить коралловый шарик Начжа:

— Конечно, Огненному князю не по силам было справиться с Начжа. У меня все получилось просто: сначала я решила только незаметно срезать этот шарик, но потом подумала: покажу-ка ему, что значит настоящее владение мечом! Взмахнула мечом над самым его ухом, выбралась к воротам, а там прикончила его псов. Этой ночью Начжа спать не будет: ему теперь всюду мерещатся бесы да демоны! А утром мы отправим ему письмо вместе с украшением с его шлема, — и увидите, как он придет просить пощады!

Ян помог Хун составить письмо, вложил его в пакет вместе с шариком и привязал к стреле, которую пустили через стену в Темудун.

А Начжа, трясясь от ужаса, обратился к приближенным:

— Первый, кто пришел к нам ночью в крепость, пришел без шума, робко и меня совсем не испугал, а вот второй — этот был не человек! И стража, которую я усилил, не спала, и во дворце было светло, как днем, а он проник незамеченным и ушел нераскрытым. Словно Цзин Кэ или Не Чжэн![222] Но самое странное вот что: во дворце он никого не убил, не ранил, а псов, свирепых, как тигры, прикончил у ворот, — вы все видели следы меча. Наверно, это был дьявол!

Он велел всем во дворце собраться в одной зале и бодрствовать до конца ночи.

На рассвете начальник дворцовой охраны предстал перед Начжа со словами:

— В крепость влетела стрела, к которой прикреплено послание от минского полководца. Вот оно!

Начжа взял у него кусок шелка, расшитого желтыми драконами, и прочитал:

«Минский полководец никому ничего не приказывал, не брал приступом стен Темудуна, а отдыхал в своем шатре, когда ему доставили украшение с твоего шлема. Минскому полководцу оно ни к чему, поэтому он отсылает его хозяину. Можешь сделать охрану крепости еще сильнее, но знай — как мы добыли коралловый шарик, точно так добудем и твою голову!»

Начжа сунул руку в пакет и нащупал коралловый шарик, так хорошо ему знакомый. Он схватился за голову, но на шлеме шарика не оказалось. Руки и ноги Начжа затряслись, душа перебежала в пятки. Он стащил шлем — на нем явственно была видна царапина, сделанная лезвием меча. Он услышал, как гром загрохотал у него в затылке, и ощутил, как за пазухой появился кусок льда — и Начжа сразу сник, съежился, и кровь в жилах его застыла. Еще раз ощупав голову, он спросил:

— Как моя голова?

— А что тревожит доблестного князя? — заволновались приближенные.

— Я был жив и не спал, а у меня со шлема срезали мечом коралловый шарик, да так, что я и не почувствовал. Смогу ли я уберечь свою голову?

— Известно: когда не грозит опасность, царствуют покой и однообразие, а когда появляются тревоги, вместе с ними приходит и радость, — стали успокаивать его приближенные. — Стоит ли беспокоиться о жизни и лишать себя радостей?

Долго молчал Начжа, размышляя, наконец проговорил:

— Я знаю: кто не повинуется воле Неба, тот погибает, а кто повинуется Небу, тот процветает. Я потерял уже пять своих владений, а теперь защищаю последнее.

Я много раз вступал в сражение, но ни разу не испытал радости полной победы, — разве не видна в этом воля Неба? Значит, если я буду обороняться дальше, Небо разгневается на меня за непокорность. И тогда минский полководец пришлет за моей головой, как прислал за коралловым шариком со шлема. Если я объявлю о сдаче крепости и мне сохранят жизнь, то я останусь на земле человеком, удостоившимся милосердия императора, а если не сдамся и погибну, то стану безголовым духом! Сегодня же сдаю крепость!

Он велел вывесить на стене белый флаг, а сам сел в белую колесницу, запряженную белыми конями, повесил на шею личную печать и направился в минский стан. Ян встретил его как положено, сидя на высоком помосте перед строем своих войск, в алом халате и золотых доспехах, с колчаном у пояса и луком за плечом. Слева от него находился начальник левого отряда Су Юй-цин, справа — начальник правого отряда Хун Хунь-то, тут же были начальник передового отряда Лэй Тянь-фэн, богатыри Дун Чу, Ма Да, Черный Сунь и другие военачальники ниже чином, которые стояли по ранжиру с востока на запад. Реют знамена, грохочут барабаны, трубят трубы, земля содрогается от клича победы. Начжа опустился на колени, склонил голову на грудь. Темут, Второй после князя и другие военачальники варваров сорвали шлемы и распростерлись перед полководцем Яном.

И тот говорит:

— Ты пошел против Сына Неба и поднял мятеж на юге нашей страны. Ты не хотел слушать уговоров и покорился только потому, что понял: твоя гибель неминуема. По воле императора я согласен принять тебя в плен и должен отправить в столицу на суд государя. Но если в тебе осталась еще злоба, можешь биться до последнего воина.

Не поднимая головы, Начжа отвечает:

— Начжа до сих пор жив — это свидетельство высочайшей милости государя и безграничного великодушия полководца Яна! Начжа — дикий варвар, но ему ведомы семь страстей, и он обладает, как все люди, пятью кладовыми тела.[223] Поэтому в благодарность за милости императора и полководца минского войска он покоряется им душой. Начжа вырос в дикой окраинной стране, не знал доброго к себе отношения, не получил воспитания и образования, потому и нарушил закон. Если вырвать все волосы с головы Начжа и пересчитать по ним число преступлений, совершенных им, то всех волос не хватит! Ян в ответ:

— Сын Неба мудро правит народом и войском. Он всемогущ и милосерден, он на зло отвечает добром: даже травы и деревья, птицы и звери испытывают на себе его благодеяния. Если ты в самом деле покорился, можешь рассчитывать на прощение императора. Я сообщу о тебе государю, а он решит твою судьбу.

Начжа поклонился и прошептал:

— Начжа уже мертв духом. Пусть небо необъятно и море не имеет пределов, — Начжа не на что больше надеяться!

Ян приказал увести Начжа и пригласил своих военачальников в Темудун. Он велел разместить войско в крепости, накормить воинов, приказал музыкантам играть, а сам сел писать послание императору, в котором сообщал об одержанной победе. Закончив донесение, он принялся за письмо домой. Сидевшая рядом Хун погрустнела и говорит:

— Своей жизнью я обязана госпоже Инь, век не забуду этого. Вы позволите мне известить ее, что я жива, и поблагодарить ее?

Ян не возражал. Затем пригласил к себе Дун Чу и сказал:

— Возьми эти послания, срочно доставь их по назначению и быстро возвращайся обратно, чтобы не задерживать понапрасну войско вдали от родины.

В тот же день Дун Чу отбыл в столицу.

Все это время император не знал покоя и ждал вестей от своего полководца. Наконец гонец прибыл. Император вышел навстречу Дун Чу, сел, подозвал его поближе и попросил огласить послание Яна.

«Командующий Южного войска Ян Чан-цюй, всеподданнейше сложив ладони, многократно кланяется Вашему Величеству и шлет это донесение. Почтительно сообщаю: вот уже полгода я нахожусь на юге по высочайшему повелению. До сих пор из-за скудости моего ума и недостатка талантов я держу здесь Ваше войско, за что со страхом ожидаю Вашего гнева. Такого-то дня такой-то луны предводитель варваров Начжа сдался в крепости Темудун на милость победителей, о чем спешу известить. Я поведу войско на родину, как только получу повеление Вашего Величества. Южные области империи находятся в плохом состоянии, — люди здесь отсталые, нравы дикие, нищета угнетающая. Надо держать варваров в повиновении, но для этого потребна не сила, а добро и ласка. Предводитель варваров Начжа совершил против Вашего Величества страшные преступления, но раскаялся. Прошу Ваше Величество простить ему его прегрешения и оставить ему титул великого князя, дабы возбудить в нем чувство благодарности и мысль о смирении, тем более что управлять южными племенами способен только он один».

Выслушав послание, император преисполнился радости. Он призвал к себе сановных Хуана и Иня и других придворных и объявил:

— Таланты Ян Чан-цюя не уступают доблестям Чжугэ Ляна, он оплот нашего государства!

Затем он пригласил подойти к трону Дун Чу и спрашивает: