– Успокойся, хатун! – мужчина с силой дернул меня за руку, заставив остановиться. – Он спит! Мы обработали его рану и дали опия, чтобы он не чувствовал боли. Дворцовые лекари займутся им, когда мы получим выкуп.
Джахана уложили на деревянную повозку, застеленную соломой и запряженную парой гнедых, а нас с Замфирой затолкали обратно в карету, убранство которой изрядно пострадало. С крыши были сорваны золотые украшения и шахский герб, шелковую обивку стен тоже содрали, вместо кожи сиденья застелили грубой холщовой тканью.
– Госпожа, – как только закрылись дверцы кареты, моя помощница наклонилась ко мне и схватилась рукой за запястье, – что же с нами будет? Неужели Первиз-бей выполнит все условия разбойников? Это огромная сумма для нашей казны!
– Возьми себя в руки, Замфира, – твердо сказала я, в душе разделяя ее тревогу и опасения, – похищен падишах Персии и его беременная наложница. Неужели ты думаешь, что валиде, паши и визири, а также войсковые командиры и бессмертные дадут упасть с нашей головы хотя бы единому волоску? Эти люди жестоко расплатятся за свое злодеяние!
Я услышала легкий свист, затем скрип и почувствовала плавный толчок. Мы двинулись к месту передачи выкупа.
Всю дорогу мы ехали молча, вслушиваясь в звуки за стенами кареты. В узкие щели под потолком пробивались теплые солнечные лучи, и только по их яркости я могла ориентироваться во времени.
Наверное, мы провели в дороге что-то около шести часов, потому что я успела порядком проголодаться и даже вздремнуть.
Наконец карета остановилась, и вместе с ней замерло мое сердце. Что там снаружи? Первиз-бей и целое войско? Или он один и десяток повозок с золотом? Или никого? Мне не терпелось выйти из этой деревянной клетки на воздух. Внутри находиться было невыносимо. Тело и душу терзали не только духота и жара, но и неизвестность.
К моему счастью, дверца открылась, и в проеме показалась замотанная в черную ткань голова бандита. Открытыми оставались только сияющие опасным блеском темные кофейные глаза.
– Выходите. Назначенный срок подходит.
Я оказалась права насчет времени, проведенного в дороге. Солнце стояло в самом зените. Его теплые стрелы плавили воздух и накаляли песок. Мне сразу вспомнился тот день, когда я попала в гарем. В прошлый раз моя голова не справилась с жарой, и я потеряла сознание. Перспектива повторить тот опыт мне совсем не нравилась. Но еще больше мне не нравилось, что мой возлюбленный, тяжело раненный и без сознания, жарится на целом ворохе соломы, которая может вспыхнуть в любой момент.
– Накройте повозку тканью! – крикнула я. – Если загорится солома и погибнет повелитель, ваша участь предрешена!
Несколько десятков вооруженных головорезов разом обернулись на мой голос.
– Ахмет-бей, усмири хатун! – крикнул главный, и к нам тут же подлетел один из его подельников.
– Закрой рот, хатун! – он угрожающе занес надо мной руку. – А то по возвращении во дворец не досчитаешься нескольких зубов!
Я хотела было ответить этому мудаку что-то умное, вроде «у меня они хотя бы есть, в отличие от тебя, шепелявая задница», но в этот момент над моей головой раздался противный птичий крик. Я подняла глаза вверх и увидела черного ворона таких размеров, что от удивления открыла рот.
Он парил над нами, словно стервятник, – кружил, широко расправив крылья и издавая омерзительные звуки.
В моей памяти всплыла легенда о портале, черном вороне и далеком предке Первиз-бэя, рассказанная Леркой. Сердце в груди замерло в ожидании чего-то невообразимого.
Ворон тем временем резко снизил высоту и пролетел над нашими головами, задев своим огромным крылом макушку Замфиры. Девушка взвизгнула, схватилась за мою руку и упала от страха в обморок.
Я склонилась над ней, не замечая начавшейся вдруг суеты вокруг нас. Разбойники размахивали мечами, пускали в небо десятки стрел и зычно улюлюкали, пытаясь прогнать птицу, но ворон невозмутимо продолжал кружить над нами.
На горизонте показался всадник. Я сразу узнала красный тюрбан кападжи. Позади него шел караван повозок с мешками, наполненными золотыми монетами.
«Все-таки отдадут золото», – подумала я, всматриваясь в даль.
Караван тем временем медленно приближался к месту нашего привала. Когда между нами и повозками оставалось не более сотни метров, глава шахской охраны остановился.
– Мурад-бей! – гаркнул Первиз, не слезая с коня. – Я привез золото! Как видишь, я один! Со мной только лошади!
– Ты поступил правильно, кападжи! Жизнь падишаха дороже монет! – со смешком ответил главарь.
– Отдай мне падишаха и его наложниц и забирай золото!
– Они твои!
Предводитель шайки кивнул головой тому самому головорезу, который грозился посчитать мои зубы, и он, перекинув Замфиру через плечо, а меня подхватив под локоть, потащил нас в сторону Первиз-бея. За спиной послышался скрип колес телеги, на которой лежал Джахан.
Кападжи слез с коня и встретил нас на середине пути.
– Не двигайся с места, Первиз-бей! – выкрикнул Мурад-бей. – Мои люди перекатят повозки с золотом на нашу сторону!
Вокруг нас началось настоящее безумие. Озверевшие от алчности и запаха наживы разбойники накинулись на повозки, как саранча, погоняя тянущих их лошадей хлыстами и пинками. Несчастные животные фырчали, ржали и вставали на дыбы.
– Госпожа, – прошептал мне на ухо будущий муж подруги, – ничего не бойтесь. Сейчас все закончится.
Я вопросительно посмотрела в его умные глаза, но он лишь поднес ко рту указательный палец и тихонько произнес:
– Тс-с-с…
Кападжи вдруг широко раскинул руки и замычал. С каждой секундой его голос становился все громче. Небо над нами затянули тяжелые свинцовые тучи. Я не понимала, что происходит, и таращилась на впавшего в транс Первиз-бея во все глаза.
Неожиданно паривший все это время в небе ворон застыл над нашими головами, и мы оказались в центре самого настоящего вихря.
Невероятной силы ветер поднял вверх десятки килограммов песка, земли и пыли и закружил их в диком танце. Я будто очутилась в ведьмином круге – не тронутыми бурей оставались лишь пара метров вокруг нас. Все остальное пространство застилала непроглядная песчаная стена. Сквозь нее доносились крики людей, звон металла, ржание лошадей. Я могла только догадываться, что происходит там, за кругом.
Все закончилось так же стремительно, как и началось. Кападжи открыл глаза и опустил руки. Его виски поседели, а по щекам текли тонкие струйки пота. Он дышал часто и порывисто, точно марафонец, пришедший наконец к финишу. Песок плавно опустился на землю, открыв моему взору удивительную картину – по-прежнему сияло солнце и синело небо, но в радиусе нескольких километров не было ни единой души. Испарились люди, животные, карета, повозки с золотом.