пищи.
– Мы приехали вовремя, так что крышу удалось спасти. Более или менее. – Барроуз поднял глаза на перекрещивающиеся стропила высоко над головой. Черепицы местами недоставало, а стекла, вставленные в крышу для освещения, полопались и осыпались вниз, в общую кучу, как будто их-то там и не хватало.
– Где нашли тела? – спросил Маклин.
Барроуз указал в угол здания, где была небольшая дверь. Вероятно, когда фабрика еще работала, за ней располагался кабинет управляющего. Из двери как раз вышел криминалист в белом комбинезоне и с тяжелым алюминиевым ящиком в руках.
– Вы их перемещали?
– Мы думали, что они еще живы. Собственно, один действительно оказался жив.
– То есть они не обгорели?
– Не сказать чтобы сильно. Только поверхностные ожоги – руки, лицо. Это же бродяги, на них полно всякого тряпья наверчено. Нет, я думаю, их убил дым, не огонь.
– А сейчас они где? – Маклин завертел головой, рассчитывая увидеть расчищенный участок и уложенных рядком покойников, чинно ожидающих, чтобы дежурный доктор зафиксировал факт смерти, расписался в документах и мог сваливать домой.
– Скорая помощь стоит у входа. Того, который выжил, уже увезли в больницу.
– Но вы не думаете, что здание подожгли они?
– Не похоже. Они свили гнездышко вон там. – Барроуз махнул рукой в сторону кабинета. – Там и все барахло лежало.
– Какое барахло?
– Матрасы, мешки. У одного даже был старый альпинистский рюкзак.
– Логично, – согласился Маклин. – А где тогда загорелось?
– Вон там. – Барроуз начал пробираться между обломками.
Маклин, стараясь ступать след в след, двигался за ним. Они переместились вглубь здания, где со всех сторон валялись искореженные деревянные балки и битая черепица, и наконец оказались на открытом пространстве посередине. Над собой Маклин мог видеть нижнюю часть башенки на крыше, доступную взгляду, поскольку потолок рухнул. Со всех четырех сторон башенки внутрь здания вели старинные дымоходы.
– Судя по тому, как распространялся огонь, и вот по этим повреждениям, – Барроуз указал на чугунные столбы, на которых сохранились остатки пошедшей пузырями краски, – я прихожу к выводу, что загорелось именно здесь. Другое дело, что я не в состоянии объяснить, каким образом загорелось. Нет ни следов горючей жидкости, ни проводов, которые могло замкнуть. Огонь как будто бы возник из ниоткуда.
– Как и в предыдущих случаях, – констатировал Маклин, медленно поворачиваясь вокруг своей оси в надежде представить себе, как выглядело здание до пожара. Представить не получилось.
Барроуз пожал плечами, без особой уверенности, но все равно очень красноречиво:
– Именно, как и в предыдущих.
Маклин не очень-то любил бывать в Западном госпитале. Слишком много с этим местом было связано воспоминаний, и среди них – ни одного хорошего. На самом входе он очень кстати вспомнил, что так и не заглянул проведать констебля Робертсона, вынужденного лежать на растяжке, пока весь мир празднует Рождество. Надо обязательно зайти. Как только выдастся свободная минутка.
В палате было пять больных в возрасте от девятнадцати до девяноста лет. Всех их объединял нездоровый, изжелта-бледный оттенок кожи, который неизбежно приобретают те, кто надолго задерживается в больнице. И все они с подозрением уставились на Маклина, когда он задергивал шторки вокруг постели, на которой спал чудом спасшийся бродяга. Маклин не хотел его будить и был готов подождать, но когда он придвинул поближе стул и сел, веки спящего задрожали, а рука дернулась.
– Как вас зовут? – негромко спросил Маклин.
Бродяга начал медленно открывать глаза, потом они резко расширились от ужаса. Он забился, попытался сесть, зайдясь при этом в кашле. Шланг от капельницы болтался вокруг него, словно хлыст, и Маклин испугался, что внутривенная игла вот-вот выскочит.
– Успокойтесь. Вы находитесь в госпитале. Помните? Вы в безопасности.
Постепенно бродяга перестал биться, только продолжал судорожно стрелять глазами из стороны в сторону, пытаясь понять, где он. Свободной рукой он начал ощупывать иглу в другой руке, бешено тряся при этом закрепленным на пальце датчиком пульса.
– Все в порядке, – Маклин легонько притронулся к его руке, чтобы успокоить. Прикосновение неожиданно сработало – бродяга впился взглядом в Маклина и замер.
– Ты кто? Где я? Вещи мои где? – прохрипел он. То ли горло ему обожгло дымом при пожаре, то ли намного раньше – надо полагать, за свою жизнь бродяга выкурил немало дряни.
Поскольку он перестал биться, Маклин смог получше рассмотреть его лицо. Не то чтобы там было что рассматривать. В госпитале новоприбывшего умыли, но сальные, седые с пегим оттенком волосы чище не сделались. Колючая борода, что отрастает, если бриться не чаще чем раз в десять дней, не в состоянии была скрыть морщины и складки кожи, указывающие на то, что ее владелец некогда был толстяком. Но теперь исхудал.
– Как вас зовут? – снова спросил Маклин.
– А ты кто такой?
– Тони Маклин. – Говорить, что он из полиции, смысла не было. Во всяком случае, до поры до времени. Так он ничего полезного не узнает.
– А я Таппер. Закурить не найдется? – Бродяга издал фыркающий звук, и Маклину на секунду показалось, что он собирается сплюнуть на пол.
– Это госпиталь, мистер Таппер. Здесь не курят.
– Таппер. Просто Таппер. Скоро, блин, уже вообще нигде нельзя будет посмолить. Как я сюда угодил-то?
– Вы пострадали при пожаре. В старом фабричном здании в Слейтфорде. Что вы там делали?
– А по-твоему, что? Задницу грел.
– А двое других? Как их звали?
– Почем я знаю? – пожал плечами Таппер. – Такие же, как я. Не так много нынче осталось мест, где можно кости пристроить. Если уж нашел, то не станешь привередничать, есть там еще кто или нет.
– И что же вы делали? Развели костер, присели рядом, раздобыли метилированного спирта?
– В задницу ваш метилированный! Я такое дерьмо пить не стану. От него ослепнуть недолго.
Маклин уселся поудобней и на секунду задумался.
– Но костер-то вы развели?
– Ты что, легавый? – Таппер шумно втянул носом воздух, как будто бы его собственный аромат, несмотря на усилия обрабатывавшей его несчастной санитарки, не перебивал напрочь все другие запахи в палате. – Я легавых за милю чую.
– Вы правы, – согласился Маклин. – Я инспектор полиции, если вас интересуют подробности. Но, сами видите, я здесь один и неофициально. Ваши слова никто не записывает, ни звука об ответственности за ложные показания. Если вы мне поможете, то никакого формального допроса и не потребуется.
– С легавыми так не бывает, – коротко усмехнулся Таппер.
– Со мной – бывает. – Маклин поймал взгляд бродяги и продолжил, не давая тому отвести глаза: – Послушайте, я знаю, что здание стояло пустым. От того, что вы там расположились, никому не было вреда. Тем не менее