Читать интересную книгу Семья Тибо.Том 1 - Роже Мартен дю Гар

— Он несчастлив, — настойчиво повторил пастор, — Он терзается угрызениями совести. Та жалкая тварь по-прежнему выступает в театре, но он питает к ней отвращение и не желает ее больше знать. Он говорит, что не может жить без жены, без детей, и я думаю, что он говорит правду. Он просит у вас прощения; он согласен на любые условия, только бы остаться вашим супругом; он просит вас отказаться от мысли о разводе. Ныне лицо его — я это ощутил — точно лик праведника; он теперь прямодушен и добр.

Она молчала, устремив глаза вдаль. Ее полные щеки, немного отяжелевший подбородок, мягко очерченный нежный рот — все дышало такой снисходительностью и добротой, что Грегори решил: она прощает.

— Он говорит, что вы оба должны в этом месяце предстать перед судьей для примирения, — продолжал Грегори, — и только затем начнется вся эта бракоразводная канитель. И он умоляет простить его, ибо он действительно в корне переменился. Он говорит, что он совсем не такой, каким кажется, что он лучше, чем мы думаем. Я тоже так полагаю. Он теперь хочет работать, если сумеет подыскать какую-нибудь работу. И если вы согласитесь, он будет жить здесь, вместе с вами, вступив на стезю обновления и исправления.

Он увидел, как искривился ее рот, задрожал подбородок. Она передернула плечами и сказала:

— Нет.

Тон был резкий, взгляд горестный и надменный. Ее решение казалось бесповоротным. Грегори откинул голову, закрыл глаза и долго молчал.

— Look here[27],— сказал он потом совсем другим голосом, далеким и холодным. — Я расскажу вам одну историю, которая вам неизвестна. Это история о человеке, который любил. Итак, слушайте. Еще совсем молодым человеком он был обручен с бедной девушкой, такой доброй и красивой, так любимой богом, что и он ее полюбил… — Его взгляд стал тяжелым. — …всей душой, — договорил он с особой интонацией. Потом, словно с трудом вспомнив, на чем он остановился, продолжал уже гораздо быстрее: — И вот что произошло после свадьбы: этот человек понял, что его жена любила не только его, что она любила другого человека, который был их другом и бывал у них в доме как брат. Тогда бедный муж увез жену в далекое путешествие, чтобы помочь ей забыть; но он понял, что отныне она будет любить лишь его друга и никогда не полюбит его; и начался ад. Он увидел, что прелюбодеяние вошло в плоть его жены, и вошло в ее сердце, и наконец проникло ей в душу, ибо она стала несправедлива и зла. Да, — проговорил он сурово, — это было поистине страшно: она стала злой из-за того, что ей помешали любить; и он тоже стал злым, потому что вокруг них было лишь отрицание. И как вы думаете, что же сделал тогда этот человек? Он стал молиться. Он думал: «Я люблю человеческое существо, и ради него я должен отвергнуть зло». И в радости позвал он жену свою и своего друга к себе в комнату, протянул им Новый завет и сказал: «Я сам пред лицом бога торжественно сочетаю вас браком». И все трое заплакали. Но потом он сказал: «Не бойтесь: я ухожу и никогда больше не помешаю вашему счастью». — Грегори прикрыл ладонью глаза и произнес совсем тихо: — Ах, dear, какое великое воздаяние божье — память об этой самозабвенной любви! — Он поднял голову. — И как он сказал, так и сделал: оставил им все свое состояние, ибо был несметно богат, а она бедна, как Иов многострадальный{39}. И уехал далеко-далеко, на другой конец света, и я знаю, что он живет одиноко вот уже семнадцать лет, без денег, зарабатывая себе на жизнь, так же, как я, простым помощником санитара в Christian Scientist Society.

Госпожа де Фонтанен смотрела на него с волнением.

— Погодите, — живо сказал он, — теперь я доскажу вам, чем это кончилось. — Его лицо дергалось; костлявые пальцы, лежавшие на спинке стула, внезапно переплелись. — Он думал, бедняга, что оставляет им счастье и увозит с собою все злобное и дурное; но тут-то и скрыта тайна господня: злое осталось там, с ними. Они посмеялись над ним. Они изменили Духу. Приняли жертву его со слезами, но в сердце своем они глумились над ним. Распространяли о нем ложь по всему gentry[28]. Пускали по рукам его письма. Обратили против него его мнимую покладистость. Заявили даже, что он оставил жену без единого пенни, чтобы жениться в Европе на другой женщине. Чего только не наговорили они! И обманом добились обвинительного приговора против него в деле о разводе.

Он на секунду опустил веки, издал хриплый кудахчущий звук, встал и аккуратно поставил стул на прежнее место. Выражение муки бесследно исчезло с его лица.

— Так вот, — снова заговорил он, наклоняясь к неподвижно застывшей г-же де Фонтанен, — такова Любовь, и так непреложно прощение, что если бы сейчас, вот в эту минуту, эта дорогая мне коварная женщина вдруг пришла и сказала: «Джеймс, я возвращаюсь ныне под ваш кров. Вы снова станете моим бесправным рабом. Когда мне взбредет в голову, я снова посмеюсь над вами…» — так вот, я ответил бы ей: «Придите, возьмите то малое, что есть у меня. Я благодарю бога за ваше возвращение. И приложу такие великие усилия, чтобы быть по-настоящему добрым в ваших глазах, что и вы тоже станете доброй: ибо Зла не существует». Да, в самом деле, dear, если когда-нибудь моя Долли придет ко мне, чтобы просить приюта, именно так я и поступлю. И я не скажу ей: «Долли, я вас прощаю», — но только: «Да хранит вас Христос!» И слова мои не капут в пустоту, ибо Добро — единственная в мире сила, способная противостоять Отрицанию!

Он умолк, скрестил руки, схватил в горсть свой угловатый подбородок и закончил певучим голосом проповедника:

— Так же должны поступить и вы, госпожа Фонтанен. Ибо вы любите это существо всей вашей любовью, а Любовь — это Праведность. Христос сказал: «Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное».

Несчастная женщина покачала головой.

— Вы его не знаете, Джеймс, — прошептала она. — Нельзя дышать одним воздухом с ним. Он всюду приносит зло. Он опять разрушил бы наше счастье. Заразил бы детей.

— Когда Христос прикоснулся рукой к язве прокаженного, не рука Христова стала заразной, но прокаженный очистился.

— Вы говорите, что я люблю его, — нет, это неправда! Я слишком хорошо его знаю. Знаю, чего стоят все его обещания. Я слишком часто прощала.

— Когда Петр спросил Христа, сколько раз прощать брату своему, до семи ли раз, Христос отвечал: «Не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз».

— Говорю вам, Джеймс, вы не знаете его!

— Но кто вправе думать: «Я знаю брата своего»? Христос сказал: «Я не сужу никого». А я, Грегори, говорю: тот, кто живет жизнью греховной, не смущаясь и не сокрушаясь в сердце своем, тот еще далек от часа истины; но близок к часу истины тот, кто плачет оттого, что его жизнь греховна. Я говорю вам, что он раскаялся, у него был лик праведника.

— Вы не знаете всего, Джеймс. Спросите у него, как он поступил, когда этой женщине пришлось бежать в Бельгию, спасаясь от преследования кредиторов. Она уехала с другим; он все бросил, кинулся за ними следом, пошел на все. Служил два месяца билетером в театре, где она пела! Говорю вам, это срам. Она продолжала жить со своим скрипачом — он и с этим мирился, приходил к ним обедать, музицировал с любовником своей любовницы. Лик праведника! Вам его не понять. Теперь он в Париже, теперь он кается, твердит, что бросил эту женщину, что не желает больше ее видеть. Зачем же он платит ее долги, если не для того, чтобы опять ее к себе привязать? Ведь он удовлетворяет претензии всех кредиторов Ноэми, одного за другим. Да, вот почему он сейчас в Париже! И чьими деньгами он им платит? Моими и моих детей. Знаете, что он сделал три недели назад? Заложил наш участок в Мезон-Лаффите, чтобы швырнуть двадцать пять тысяч франков одному кредитору Ноэми, который начал терять терпение!

Она потупилась; всего она не договаривала. Вспомнилось, как ее пригласили к нотариусу, и она отправилась, ни о чем не подозревая, и столкнулась с поджидавшим ее в дверях Жеромом. Чтобы получить закладную, ему нужна была доверенность от нее, потому что участок принадлежал по наследству ей. Он мольбами вырвал у нее согласие, говорил, что сидит без единого су, грозил самоубийством; тут же, на тротуаре, пытался выворачивать наизнанку карманы. Она сдалась почти без борьбы, прошла с ним вместе к нотариусу, только бы он перестал терзать ее посреди улицы, а еще потому, что она сама была без денег, а он обещал ей дать из этой суммы несколько тысячефранковых билетов, чтобы она могла прожить еще полгода, пока не будет произведен раздел имущества после развода.

— Повторяю вам, Джеймс, вы не знаете его. Он вам клянется, что все переменилось, что он мечтает к нам вернуться? А известно ли вам, что позавчера, явившись сюда, чтобы передать консьержке для Женни подарок ко дню рождения, он оставил в сотне метров от подъезда автомобиль… в котором приехал не один!