Читать интересную книгу В Ставке Верховного главнокомандующего. Воспоминания адмирала. 1914–1918 - Александр Дмитриевич Бубнов

революция приведет Россию к еще худшим последствиям, чем политика престола, командный состав спохватился, но поздно – остановить процесс распада армии было уже невозможно.

Из этого ясно видно, какое отрицательное влияние на процесс распада наших вооруженных сил имела пагубная политика престола, ибо она была единственным источником «паралича воли» командного состава в начале революции.

* * *

При том состоянии, в каком оказались наши вооруженные силы после прихода к власти Временного правительства, не могло быть и речи о каких бы то ни было активных боевых операциях. Вся деятельность командного состава была направлена на то, чтобы насколько возможно затормозить распад русской армии и удержать солдат на фронте. Но тут командный состав столкнулся с противодействием советов рабочих и солдатских депутатов, преодолеть которое он оказался не в состоянии. Рассчитывать же на поддержку правительства, которое само было поглощено борьбой с демагогической деятельностью Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и в этой борьбе постоянно вынуждено было делать уступки демагогам, командный состав не мог.

При таких условиях оперативная работа Верховного командования прекратилась и вся его деятельность сосредоточилась на том, чтобы убедить Временное правительство в необходимости поддержать командный состав в деле восстановления дисциплины в войсках и в связи с этим ограничить демагогическую деятельность советов рабочих и солдатских депутатов. Однако все старания Верховного командования в этом направлении оказались безуспешными.

Да это было и неудивительно, ибо Верховное командование потеряло после революции свой былой авторитет. Так же как и большая часть командного состава, Ставка капитулировала перед революцией, и воля ее также была парализована.

Отчасти это было следствием идеологии и умонастроений того личного состава Ставки, при котором началась революция.

Как уже отмечалось, личный состав Ставки, не представляя собой сплоченного единой волей и мыслью организма, не был способен вступить в борьбу с революцией, как это, несомненно, случилось бы при великом князя Николае Николаевиче, который решительно повел бы эту борьбу до конца.

Вместо того чтобы вступить в борьбу с революцией, личный состав Ставки надел красные банты и под предводительством начальника штаба покорно отправился целой процессией на загородное поле у Могилева для участия вместе с населением в манифестации по прославлению торжества революции. Манифестация была организована Могилевским советом рабочих и солдатских депутатов, который был образован после революции неизвестно откуда взявшимся подпрапорщиком еврейского происхождения и какими-то полуинтеллигентными демагогическими «орателями».

И с той поры начался «крестный путь» Ставки. Все ходили как потерянные, подавленные сознанием полного бессилия, и у всех кружилась голова перед открывшейся под ногами революционной бездной. Почва под ногами уходила, не на что было опереться.

В связи с провозглашенным Временным правительством правом синдикального объединения даже в армии и на флоте – чем как бы легализировалось существование советов рабочих и солдатских депутатов – в Ставке была сделана попытка образовать по примеру Петрограда объединение офицеров, но оно вскоре после своего учреждения распалось, ничего не достигнув.

Немало способствовало падению авторитета Ставки и то обстоятельство, что за пять месяцев существования Временного правительства на посту Верховного главнокомандующего сменилось пять лиц: генералы М.В. Алексеев, А.А. Брусилов, Л.Г. Корнилов, Н.П. Духонин и даже адвокат по профессии А.Ф. Керенский.

Из этих пяти Верховных главнокомандующих один лишь Корнилов сделал, как известно, попытку вступить в борьбу с революцией, закончившуюся неудачей и заточением его в Быхове. Генерал Алексеев, обессиленный болезнью, переживал ясно видимый душевный слом и, не имея сил для борьбы, вскоре ушел с поста Верховного главнокомандующего. Генерал Брусилов и, конечно, Керенский вели на этом посту политику революционного характера, стараясь добиться недостижимого компромисса с советами рабочих и солдатских депутатов. Генерал же Духонин, назначенный перед самым концом Ставки, когда процесс развала русской армии, в сущности, уже завершился, оказался бессилен что-либо сделать и, как агнец, был принесен в жертву революции.

Особенно же способствовало падению авторитета Ставки то, что она тотчас же после революции превратилась в настоящий проходной двор.

Со всех сторон хлынули в нее многочисленные депутации и депутаты разных советов и исполнительных комитетов солдат, рабочих, матросов и крестьян, снабженные какими-то «мандатами», написанными на клочках бумаги, не поддающимися никакой проверке. Все они носились с деловым видом по улицам Могилева, не выказывая чинам Ставки ни малейшего внимания, а, наоборот, во многих случаях смотрели на них враждебно и буквально врывались к нам в управления, где бесцеремонно рассаживались, не считаясь ни с чем и предъявляя нам самые абсурдные требования и проекты, касающиеся ведения войны, и даже вмешиваясь в оперативные вопросы.

Малейшие знаки нетерпения с нашей стороны, а тем более нежелание их выслушивать и удовлетворять их требования вызывали с их стороны угрозы и обвинения в контрреволюции, которые нередко служили предметом обсуждения в местном совете рабочих и солдатских депутатов.

Временами эти депутации и депутаты собирались для обмена мнениями в совершенно загаженных залах верхнего этажа губернаторского дома, где раньше жил государь, и на этих сборищах царил тогда настоящий бедлам. Как бы то ни было, контролировать этих людей, вторгшихся в расположение Ставки, было совершенно невозможно, и потому вместе с толпой проникали к нам разные подозрительные аферисты, шпионы, бывшие каторжники и даже умалишенные.

Верховное командование из опасения навлечь на Ставку подозрение в контрреволюционной деятельности и сопротивлении «завоеваниям революции» не решалось воспротивиться этому нашествию и старалось путем бесконечных разъяснений и увещеваний «ублажить» нахлынувшую на Ставку революционную орду.

Так как оперативная работа штаба Верховного главнокомандующего фактически прекратилась или, вернее, была беспредметна за неспособностью, а в некоторых случаях даже за нежеланием войск выполнять оперативные задачи, то об этой работе не приходится больше и говорить, ибо она была лишена всякой цели. Штаб Верховного главнокомандующего обратился из повелевающего органа Верховного командования в «уговаривающее» и «убеждающее» учреждение, лишенное авторитета.

Для суждения же о том хаотическом состоянии, в каком протекала работа штаба после революции, приведу лишь несколько характерных эпизодов из тех поистине кошмарных времен.

* * *

Вскоре после отречения государя адмирал А.И. Русин ушел со своего поста начальника морского штаба Верховного главнокомандующего и на его место был назначен вице-адмирал А.С. Максимов, прозванный во флоте благодаря своему финскому происхождению Пойка. Он говорил по-русски с ярко выраженным финским акцентом, отличался полной беспринципностью и громадным честолюбием, совершенно не отвечавшим его более чем ограниченным способностям. После убийства революционной чернью командующего Балтийским флотом адмирала Непенина и многих офицеров Максимов повел на Балтийском флоте до крайности демагогическую политику, имевшую целью достичь своего избрания матросами на пост командующего флотом. В конце концов ценой всяческих унижений он достиг своей цели, превратившись в послушное орудие