фронта для усиления гарнизона столицы.
Ссылка на переполненные казармы, когда речь шла о столь важном вопросе, как усиление столичного гарнизона, не может рассматриваться иначе как совершенно несостоятельная отговорка. Мало ли в Петрограде было разных других помещений, кроме казарм, в которых можно разместить посланные с фронта войска. В крайнем случае «уплотнили» бы население, которое до сих пор ни в какой мере еще не испытывало на себе неудобства войны.
Какова же действительная причина такой непредусмотрительности генерала Алексеева в столь важном вопросе усиления гарнизона столицы?
Если бы он вдумывался в этот вопрос и болел за него душой, он не мог бы не тревожиться из-за ненадежности запасных батальонов и лживости заверений такого человека, каким был Протопопов.
Почему же он не сделал неоспоримо напрашивающихся заключений и не принял соответствующих мер?
Возможно, направлением нашей внутренней политики воля генерала Алексеева не была бы полностью подавлена, но он, несомненно, с отвращением относился ко всем вопросам, связанным с внутренней политикой, и предпочитал искать решения в «чистой» сфере знакомого ему дела – на фронте.
Генерал Алексеев уже давно готовил, как мы знаем, к весне 1917 года прорыв неприятельского фронта, который должен был бы принести нам окончательную победу. Он лично разработал во всех деталях план этого прорыва и определил каждой воинской части ее место и задачу в этой операции, поэтому всякая часть была у него на счету. Особенно же важная и ответственная роль отводилась гвардии, которую именно для этого и сосредоточили в соответствующем районе Юго-Западного фронта, далеко от столицы.
Прорыв этот планировался на март, как только наступит благоприятная погода. И, отказываясь посылать в Петроград части, предназначенные для участия во фронтовой операции, генерал Алексеев руководствовался теми же соображениями, что и при отказе дать войска для Босфорской операции, питая надежду, что мы достигнем победы раньше, чем вспыхнет революция.
Конечно, если бы его надежды оправдались, он был бы вознесен историей на ступень гениального полководца, которая, однако, его дарованиям не соответствовала. Ибо гениальным полководца делает способность предусматривать все, что может помешать исполнению его замысла.
То, что генерал Алексеев не предусмотрел столь очевидной опасности, как революция, которая угрожала его оперативному замыслу, и не принял против этого соответствующих мер, значительно умаляет его полководческие способности и лежит на его ответственности.
Часть III
Верховное командование при Временном правительстве
Глава 1
Революционный хаос. Керенский
Несмотря на то, что за годы войны, предшествовавшие революции, кадры нашей армии сильно поредели и войска, пополненные значительным числом запасных старших сроков службы, больше походили по своему характеру на милицию, нежели на регулярную армию, – что, впрочем, к этому времени имело место во всех воюющих государствах, – и несмотря на то, что революционная пропаганда вопреки принятым строгим мерам все же проникала на фронт, настроение войск на фронте непосредственно перед революцией было вполне удовлетворительно, дисциплина достаточно крепка и у командного состава не было сомнения в том, что войска мужественно и без всяких колебаний исполнят любую оперативную задачу.
Но стяжавший себе столь печальную славу «Приказ № 1» Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, освобождавший войска от подчинения своим начальникам и в корне нарушавший самые основы воинской дисциплины, имел катастрофическое влияние на боеспособность армии. Переданный по беспроволочному телеграфу, он в один момент стал известен по всему фронту и мгновенно уничтожил в войсках дисциплину, послушность начальникам и сознание воинского долга.
В воинских частях образовались солдатские комитеты, присвоившие себе право критики и утверждения не только административных, но и оперативных распоряжений командного состава. Началось преследование солдатами офицеров, не пользовавшихся их симпатиями. В некоторых случаях это сопровождалось насилиями и даже убийствами. Быстро распространившиеся слухи о разделе помещичьих и казенных земель между крестьянами побудили солдат покидать фронт, чтобы «не опоздать» к этому разделу. Под влиянием злонамеренной пропаганды во многих местах фронта началось братание с противником.
В мгновение ока развернулась во всем своем трагизме картина позорного развала военной мощи великой империи.
Злейший враг России не мог бы придумать более действенного способа для моментального уничтожения ее военной мощи, чем тот, который придумали составители «Приказа № 1». При этом особо знаменательно то, что он был первым и последним – никаких других «приказов» за ним не последовало, из чего нельзя не заключить, что единственной целью его авторов было именно желание уничтожить одним ударом русскую военную силу, а это, несомненно, было им внушено врагами России и русского народа. Позора этого изменнического деяния ничем и никогда не смоют с себя его авторы.
Дабы не задерживать процесс быстрого развала нашей армии, немецким войскам на фронте было приказано ни в коем случае не предпринимать никаких операций, а всеми силами стремиться ускорить этот развал путем братания, пропаганды о мире и даже подкупа.
Тут, конечно, не может не возникнуть вопрос: по каким причинам процесс распада нашей армии принял такой поистине молниеносный характер.
Конечно, большое влияние имело всеобщее утомление затянувшейся войной. Однако, несмотря на это, армии других участвовавших в войне стран не утратили своей боеспособности, ибо случавшиеся вспышки неповиновения, как это происходило, например, во Франции, в корне подавлялись решительными мерами твердой правительственной власти.
Известное влияние на быстроту распада нашей вооруженной силы оказало также и слабо выраженное в народных массах, а следовательно, и в войсках сознание своего патриотического долга в широком смысле этого понятия, что является результатом недостаточной степени просвещения и гражданского самосознания.
Наконец – а это, быть может, и есть самое главное – не только рядовыми офицерами, но и высшими начальниками овладел с начала революции как бы полный «паралич воли», из-за чего командный состав в своем большинстве не проявил достаточной энергии для борьбы с революционным развалом в армии. Явление это можно отчасти объяснить тем, что к началу революции основная часть кадровых офицеров выбыла уже из строя, а призванные офицеры запаса принадлежали в большинстве случаев к слоям русского общества, наиболее подверженным влияниям революционных идей и обладавшим значительно меньшей «воинской стойкостью», чем кадровые офицеры.
Что же касается высшего командного состава, то этот «паралич воли» перед революцией можно объяснить единственно надеждой, что революция выведет Россию из того тяжелого состояния, в которое ее привела губительная внутренняя политика престола.
Но как бы то ни было, этот всеобщий «паралич воли» наиболее ярко выражался в душевном состоянии нашей армии в начале революции, являясь одной из главных причин столь быстрого процесса потери ею боеспособности.
Когда же после первых дней «революционного угара» стало ясно, что