поправку, то получаешь удовольствие такое, что чувствуешь себя счастливым человеком. Мне кажется, что такой полноты ощущений нет ни в одной другой профессии.
– Какой у вас стаж работы?
– В 2001 году поступила в Академию, в 2006 году закончила, получается стаж 11 лет. Можно сюда приплюсовать то, что во время учебы в Академии работала три года ассистентом в клинике, и это совмещение учёбы и работы по профессии было очень полезно для меня. Дело в том, что до сих пор все ветеринарные вузы в нашей стране имеют сельскохозяйственную направленность и мелкие домашние животные не были у нас предметом изучения. Поэтому работа ассистентом в клинике давала знания и опыт.
– 11 лет – достаточно большой стаж. Вы можете сказать, что вы всё знаете в своей работе?
– В нашей жизни каждый день приносит что-то новое. Сколько бы я ни знала, сколько бы я ни училась, сколько бы у меня ни было знакомых специалистов, с которыми можно посоветоваться, всё равно приходит тот случай, который заставляет тебя задуматься и думать, думать, думать. Когда студент выходит из института, он вроде ничего не знает, начинает работать, и через некоторое время ему кажется, что он всё умеет, у него много энергии, и он уверен в своих силах. Но чем больше он работает, тем больше понимает, как он мало знает. Я за годы работы много чего узнала, много с чем сталкивалась, но в итоге поняла, что того, чего я не знаю, стало ещё больше. Я каждый раз об этом думаю, посещаю семинары, конференции, стараюсь всегда узнать что-то новое.
– Кого приходилось вам лечить?
– Однажды мне пришлось делать УЗИ декоративному ужу, который у людей жил дома. Один раз была история, когда к нам в клинику привели лошадь и надо было посмотреть, что у неё с копытом. Приносят белок, лис, енотов, морских свинок, ёжиков, рысёнка приносили один раз, приносят птиц. Про собак и кошек я не говорю. Помню историю, когда мне принесли хамелеона и я владельцам говорю: «Вы знаете, я в жизни никогда не видела хамелеона, можно я сфотографируюсь с ним?» Конечно, первую помощь мы оказываем, но потом лучше идти к узкому специалисту. Например, у птиц очень много своих особенностей, скажем хромота у птицы может быть связана совсем не с травмой, а с болезнью почек.
– Правду говорят, что кошка и собака на своих хозяев даже внешне начинают походить со временем?
– Ой, это совершенно верно. Это абсолютно точно. К нам приходят, и уже с порога видно, что они нашли друг друга. Более того, мы часто сталкиваемся с тем, что у животных возникает та же патология, что у хозяев. Например, гастрит у кошки обнаружили, а хозяйка говорит: «Ой, и у меня гастрит».
– Домашних животных часто называют братьями меньшими. Вот и у Есенина есть известные стихи: «И зверьё, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове…» Как вы думаете, это правомерное сравнение?
– Это очень субъективно. Животные часто заменяют родственников и друзей, и для кого-то это даже дети, а не «братья меньшие».
– На ваш взгляд, люди, которые любят домашних животных, держат у себя кошек и собак, отличаются от тех, кто не любит «братьев меньших»?
– Мне даже сложно представить себе таких людей, которые не любят домашних животных. Я не говорю, не хочу сказать, что они плохие люди, но, скорей всего, им не хватает в жизни многообразия цветов, какими привлекает радуга, они не получают радости, какую может принести общение с животным. Конечно, в целом люди, у которых есть домашние животные, по-моему, добрей, но бывает, что жилищные условия не позволяют у себя держать животных, или аллергия, может быть, мешает завести, поэтому судить довольно сложно.
– Случается, не удалось спасти питомца. Потеря для владельца часто оборачивается горем. Вам вместе с ним приходится переживать?
– Да. Именно из-за этого я как-то хотела уйти из ветеринарии, был у меня такой период в жизни. Мы в клинике смерть видим достаточно часто, и привыкнуть к этому, поверьте, невозможно. Бывает, что на усыпление приносят и показания к этому есть, владельцы сами говорят: «Мы уже оплакали и смирились с этим», а я на это не могу решиться. Иногда рыдаешь и сквозь слёзы думаешь: «А кто этим ещё будет заниматься?»
– Вы мечтали быть экологом и если бы сейчас можно было бы мечту осуществить, вы ушли бы из ветеринарии?
– Нет.
Ответ прозвучал твёрдо, и мне оставалось только за беседу поблагодарить.
2018 год
Как есть…
Школа-интернат для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, находится в деревне Топорково. Это Сергиево-Посадский район Московской области, 67 километров от Москвы.
Обязанности директора школы исполняет Ирина Владимировна Каминская. Она была заместителем директора по учебно-воспитательной работе и всю жизнь работает с детьми.
Она не дожидается вопроса, предваряет разговор.
* * *
– У нас дети сложные, психологически ранимые. Мама ребёнка своего берёт, прикладывает к груди, и он сразу чувствует защиту на генетическом уровне. А наши дети материнской ласки были лишены. У нас есть ребёнок, которого нашли в электричке. Вот, Серёжа Топорков. Фамилию мы ему дали по названию деревни, где находится наш интернат. Сейчас ему уже 15 лет. Никто не знает, кто его родители. Они оставили ребёнка, когда ему года не было.
Дети у нас живут до совершеннолетия, но и после этого мы с ними не прощаемся, держим ребят в поле зрения, оказываем помощь и поддержку. Это называется постинтернатное сопровождение. У нас есть сироты и есть дети, чьи родители лишены родительских прав.
– Бывает, что родители одумываются?
– Наша задача найти таких родителей. Мы их ищем, находим близких родственников, которые забирают к себе детей.
Сейчас нашли двух мам, они приезжают, навещают детей, мы смотрим за ними.
У нас есть мама, у нее ребенок родился с «волчьей пастью», и она его оставила в роддоме. Он сейчас заканчивает у нас четвертый класс. Три года назад мы нашли его маму, стали с ней работать, она стала приезжать, ребенку даже не говорили, что это его мама.
У ребенка было несколько операций по квоте для детей-сирот, ему исправили практически весь рот. Вот она ездит к нему три года, и он уже знает, что это мама, она сама ему сказала. Сейчас она ждёт квартиру и заберёт мальчика домой. У неё другой муж, и