— Никакой дуэли. — И Эктор посвятил друзей в подробности своего посещения Ломелини.
Поль выразил сомнение, зато Сидализа все приняла на веру.
— Если она действительно в монастыре, положитесь на меня, — произнесла она. — Я узнаю, где этот монастырь.
— И как же вы это проделаете? — спросил Поль.
— Милый граф, вы слишком любопытны.
— Так скажите, чтобы вылечить меня от любопытства.
— Чтобы вас вылечить, позвольте мне не отвечать.
— Я всегда говорил, — обратился Поль к Эктору, — что характер Сидализы подобен потертой монете: поди разбери… Я же вам посоветую, маркиз, вот что: садитесь на лошадь и отправляйтесь, как странствующий рыцарь, на поиски вашей Изольды. Если хотите, я поеду с вами, и мы объедем все монастыри во всей Вселенной. По вечерам Кок-Эрон будет трубить в рог, как оруженосец в сказках, а мы будем проситься на ночлег в замках в подражание Ланселоту и Амадису Галльскому. Владельцы замков очень гостеприимны. Нам ни в чем не будет отказа и, глядишь, мы женимся на каких-нибудь странствующих императрицах.
— Прекрасно придумано. Но прежде чем вы отправитесь в странствия, подарите мне несколько дней. — И Сидализа положила свою маленькую ручку на плечо Эктора.
— Это много, — отверг Поль её предложение. — Иногда дни кажутся месяцами.
— Ну, если в деле замешана женщина, бывает, что дни кажутся мгновениями.
— Дело идет о моем счастье, — произнес Эктор, — подумайте об этом, Сидализа.
— Именно потому я прошу вас положиться на меня. Кстати, предложенное вам Фуркево путешествие может продлиться не один десяток лет.
— Хорошо, пусть будет, как вы просите. Но если вам не удастся…
— Вы отправляетесь в кругосветное путешествие.
— Пойдемте, друг мой, — обратился к Эктору Поль. — Бывают моменты, когда Сидализа — что гранит. У неё свои тайны. Благоразумнее в них не проникать.
— Болтун, — Сидализа легонько шлепнула Поля по щеке. Поль стремглав поймал её ручку и поцеловал.
После их ухода Сидализа вызвала горничную и вручила ей записку:
— Отнеси сейчас же мсье д'Аржансону.
ГЛАВА 33. ЗАКУЛИСНАЯ ПОЛИТИКА
Вечером Сидализа отправилась в фиакре в сторону Гранж-Бательер.
Это место от Монмартра до Гайонской заставы было занято зеленщиками и дачками, где отдыхали по ночам важные вельможи после трудных дел и празднеств. Бесшумные двери этих сельских будуаров таинственно открывались и закрывались, когда к ним подъезжали кареты и оттуда появлялись и исчезали в проемах дверей закутанные в плащ фигуры. Затем в окнах появлялись улыбающиеся видения — лица какой-нибудь Хлои и её победителя Дафниса, после чего задергивались шелковые занавески. Часто оттуда раздавался нежный смех и звон хрусталя. И если в это время мимо проходила какая-то местная парочка, она останавливалась, слушая эти веселящие звуки, и юноша наклонялся к своей возлюбленной, ласково обнимал гибкий стан и сливался с ней в нежном поцелуе.
Сидализа подъехала к маленькому павильону в итальянском стиле, выпрыгнула из фиакра прямо к двери, где её встретил маленький негритенок. Пройдя насквозь, она вышла через заднюю дверь в сад со скульптурами. Там, прогулявшись, вздохнула и присела на скамейку у статуи Гебы.
Что же было причиной её вздоха? Если бы Полю сказали, что она может вздыхать, он весело посмеялся бы. Ибо ей случалось иногда задумываться, но вздыхать — никогда.
Посидев некоторое время, она наконец произнесла, покачав головой:
— Бедный граф!
Затем добавила, но уже громче:
— Ну, не совсем бедный. Он же ни о чем не подозревает. А неизвестное для нас не существует. Фуркево ничего не узнает. Он и мне ничего не говорит. И что была бы за жизнь без тайн? Как женщина без корсета! После далекого путешествия домой возвращаются с огромным удовольствием, а родным пенатам молятся с ещё большим усердием.
Тут послышался скрип шагов по песку. Актриса обернулась и увидела стоящего возле статуи Гебы мужчину, который ей кланялся.
— Две сестры вместе, — произнес он, — богиня и вы. Но я не знаю, в какой из них больше чувства.
— Вы говорите банальности, — ответила она, протягивая руку для поцелуя, — и я предупреждаю, что это — напрасный труд. Так что избавьте себя от нужды соединять ваши слова подобно букету.
Мсье Вуайе-д'Аржансон — это был он — улыбнулся.
— Вы назначаете мне свидание после стольких дней разлуки, — сказал он, — и так меня принимаете. А я связывал этот визит со вспышкой почти нежных чувств.
— Вам следует его связать с моим дурным расположением духа.
— Весьма неприятный гость, но я и ему благодарен.
— Не следует благодарить заранее.
— Но я рискну это сделать.
— А я рассержусь.
— Боже, вы хотите со мной поссориться?
— Разве не заметно?
— Вы заставляете меня думать, что чувствуете себя слишком виноватой.
— Ну вот, после банальных любезностей — насмешка. Вы вторично ошибаетесь, граф.
— Уж не причина ли вашего настроения — отсутствие с вами мсье Шавайе?
— Что, вы знаете и о нем?
— Я все знаю.
— Разумеется, это же ваша должность.
— А я её добросовестный исполнитель.
— Мсье Шавайе — мой друг.
— При моей памяти забыть такое невозможно.
— Что же, я вам это часто говорила?
— Ровно столько раз, сколько мы с вами встречались. Считайте.
— Это слишком утомительно.
— Для вас, жестокой, но не для меня.
— Вы опять за свой букет Хлое. Смотрите, я разгневаюсь.
— Так гневайтесь.
— Не здесь. Поднимается ветер, он может потушить огонь.
— Так останемся здесь.
— Ну нет…У меня расположение к гневу. Я хочу им воспользоваться, как редкой вещью.
— Еще минуту!
— Ни секунды! Мой гнев не так тверд. Он может не выдержать.
И взяв руку начальника полиции, она отправилась с ним в будуар, где их ждал ужин.
Это была круглая комната, обитая бледно-голубым атласом с серебряными листьями. Кругом на мраморных пьедесталах располагались амуры, державшие в руках подсвечники. На потолке полуобнаженная Аврора, плывущая в облаках, сыпала цветы на преследовавших её игривых амуров.
Актриса села на диванчик из бразильского дерева и сбросила накидку.
— Там холодно, здесь душно, — сказала она.
Взяв букет роз из вазы, она стала им обмахиваться, как веером.
— Ах, если бы мы прекратили враждебные действия! — произнес Вуайе-д'Аржансон, придвигаясь поближе к Сидализе.
— Нет, — произнесла она и оттолкнула диванчик на колесиках подальше.
— Так это не шутка?
— Как это? Разве по моему лицу не видно, что я ужасно сердита?
— Это качество вам совсем не идет.