крылось главное отличие путей пилотов и воинов с изогнутыми катанами. Последние верили, что уходят из мира навсегда. Первые рассматривали виртуальную смерть как точку сохранения в бесконечной игре.
— Хрень собачья, — сказала Кэри, ловко орудуя палочками для еды в тайской закусочной Иштар-Сити. Им подали какую-то непонятную, но жутко вкусную лапшу в глубоких мисочках. — Это же не настоящая смерть. Мы не можем сравнивать, потому что никто не заглядывал за грань.
— Модель впечатляет, — заметил флегматичный Дэнг.
— Тебя впечатляет, — палочки Кэри презрительно щелкнули в воздухе. — Но не меня. Это эрзац. Флотские программисты ни черта не смыслят в метафизике. Всё, что мы чувствуем, — лишь отголоски их выдумок.
— Там есть логика, — возразил Тимур, подцепив палочками кусок тунца. — Люди иногда умирают, пилотируя корабли или перебрав с чувствительностью в игровых вселенных. Данные передаются в «черные ящики».
— И сохраняются на серверах, — добавил звеньевой с набитым ртом. — Ты не знала об этом?
— Вы говорите об электрических сигналах, — поморщилась Кэри. — Это оцифрованные оттенки боли.
— А ты о чем? — переспросил Тимур.
— Меня интересует то, что происходит после.
— Спроси у топ-менеджера какой-нибудь корпорации, — буркнул Дэнг. — Наделали себе дюжину дублей и обновляют их чуть ли не ежедневно.
— Не то, — скривилась девушка.
Лэй частенько вгоняла в ступор боевых товарищей. Эту сексуальную штучку порой тянуло к вещам настолько несусветным, что брала оторопь. Суждения Кэри порой раздражали, а иногда заставляли задуматься. Тимуру нравилась съехавшая с катушек удаленщица, но он понимал, что с лесби ничего не светит.
Когда их звено уничтожили в вихревом потоке Калии, друзья воскресли и принялись наперебой обсуждать впечатления. Тимур видел перед смертью черную тень одного из спутников, Кэри ничего не успела сообразить, а Дэнг заявил, что хочет остановить колесо Сансары.
— Ненавижу, — сказала Кэри, подразумевая тшу. — Эти ушлепки гораздо круче нас.
— Они — прирожденные пилоты, — согласился Дэнг.
— Дело не только в пилотировании, — задумчиво произнес Тимур. — Вы изучали характеристики «бумерангов»?
— Ханки, — поправила Лэй.
Ну, разумеется.
В культуре тшу имелось собственное название для истребителей.
— У них типа симбиоз, — Войтицкий обвел взглядом собеседников. — Врубаетесь? Ханки — полуразумные механизмы, эволюционирующие в ускоренном темпе. Тшу относятся к ним... как египтяне к кошкам. Или японцы к мечу. Больше, чем оружие.
— А что с характеристиками? — напомнила Кэри.
— Они двигаются быстрее, — сообщил Тимур. — Вы это заметили.
— У них есть инерция, — отмахнулся Дэнг.
— Верно. А еще — расширенный спектр восприятия, мощный арсенал и крутая система наведения.
— Пилот сидит внутри гребаного ханки, — возразила Кэри. — Мы просто обязаны надрать им задницы.
Сидит.
Внутри.
И это внушало Тимуру уважение. Когда ханки испарялись, тшу умирали. Навсегда. По-настоящему.
Разговор происходил в баре Верхней Арктиды. Локация, которую они, не сговариваясь, выбрали для перезагрузки и неформального разбора полетов.
Бар носил поэтическое название «Цветы зла». Хозяин разделил помещение на шесть секций, три из которых располагались в подвале, а остальные — на первом этаже пристенной гостиницы. В секции «Парижские картины» висели копии полотен знаменитых художников прошлого, причем все они датировались 1850-м годом. В «Мятеже» стены, пол и потолок представляли собой стилизованные микросхемы, что как бы намекало на восстание Диких Разумов. Звено Тимура выбрало для посиделок лаунж-зону «Смерть», по которой время от времени бродила голографическая фигура в темном балахоне. На стене красовалось изображение Анубиса с анкхом в руке, а столик был украшен фигуркой шакала.
— Вы знали, что Анубис отделяет невидимую часть мира от видимой? — как бы между прочим поинтересовался Дэнг.
— День и ночь, — фыркнула Лэй.
— У египтян ночь ассоциировалась с загробным миром, я полагаю, — командир звена придвинул к себе бокал с пивом.
— Мы освоили загробный мир, — заметил Войтицкий. — Поделили на кластеры, игровые вселенные и рабочие кабинеты.
Они могли так трепаться часами.
Время в виртуальных барах протекает незаметно. Как, впрочем, и в реальных.
Тимуру показалось, что шакал на столе шевельнулся.
И в этот момент боевой пилот корабля-матки «Анубис» провалился в иную реальность. Не конструкт, не извлеченный из гипнотеки сон. Нечто совершенно непостижимое.
Тимур завис в пространстве, его окружили звезды. Он чувствовал, что из молчащих бездн приближается нечто, способное уничтожить цивилизацию людей. Нечто, способное расправиться с неосами. Это двигалось из Ядра — медленно, но неумолимо.
Смотри.
Голос вырвался из подсознательных глубин — смутно знакомый и отчасти родной. Внутренний голос, вступавший в контакт с Тимуром, но затаившийся до поры.
Это видели тшу. Не те, с которыми мы сражаемся, другие. Это далеко от нас, но оно приближается.
И Тимур увидел.
Поначалу он решил, что сквозь вечную галактическую тьму движутся светлячки. Или голубые отставшие звезды, из тех, что рассредоточены в шаровых скоплениях. Потом он догадался, что светлячки — не звезды. И даже не машины, подобные тем, что скользят внутри червоточин. Светлячки были живыми и приближались к системе, контролируемой Покровителем. Тимур не сразу это понял — обитатели Системы ничего не строили. В смысле, никаких Сфер и Колец. Развивались, колонизировали миры, копошились на орбитах, летали к ближайшим солнцам. И всё.
События разворачивались перед глазами Тимура упорядоченным образным потоком. Вот пришельцы, смахивающие на бесхребетных головастиков, получают приказы. Тимур знал, что Речь побуждает чужих строить корабли, вооружаться и готовить себя к обороне. От чего? Образ приближающихся сгустков голубого пламени. Эти штуки могли быть чем угодно — мыслящей плазмой, энергетическими сущностями, очередным подвидом призрачников.
Эти образы до сих пор летят через пространство со скоростью света.
Тимур осторожно поинтересовался:
Мы видим передачи? Телевидение, видеозаписи?
Вроде того. У них был аналог инфосети и программа, напоминающая SETI . Перед смертью эти ребята транслировали во всех направлениях плотный поток информации.