ясна, и продолжал с силой раздавать удары по стене пиратских щитов.
Тем временем Веспасиан и Гейдрес, перепрыгивая через мертвые тела, бросились по накренившейся палубе к носу корабля, где бушевала вторая схватка. Вырвавшись на свободу, бывшие рабы сумели оттеснить пиратов назад на их трирему. Потери обеих сторон были велики. Вскоре бой уже кипел на борту триремы, где пираты из последних сил пытались отбить атаку своих свирепых, лохматых противников. Тем временем их гребцы столь же тщетно пытались веслами оттолкнуться от борта тонущей квинквиремы, чтобы освободиться от застрявшего в ее борту тарана.
— Гейдрес, мне нужно, по крайней мере, пятьдесят наших гребцов. Ты сможешь ими командовать?
— Попробую, — ответил фракиец, с опаской поглядывая на обезумевшую, кровожадную орду.
В следующий миг крики сражающихся, стоны умирающих, лязг оружия заглушил леденящий душу срежет, и корма квинквиремы угрожающе накренилась. Это трирема сумела-таки отвалить от борта обреченного судна. Лишенный поддержки вражеского тарана, нос квинквиремы опустился еще ниже.
— Поторопись, Гейдрес! — крикнул Веспасиан. — У нас остались считаные минуты!
Гейдрес с гримасой отвращения шагнул прямо в гущу остервеневшей толпы и криком призвал рабов к порядку. Те невольники, что были вооружены луками, выпустили ливень стрел по спасающейся бегством триреме. Лучники-пираты открыли ответный огонь. С обоих судов в пенящуюся воду полетели как мертвые, так и живые. Последние с отчаянными воплями пытались вытащить из своих умирающих тел застрявшие в них стрелы.
Тем не менее Гейдресу удалось придать оставшимся рабам некоторое подобие боевого порядка, и вскоре они уже были готовы к новой атаке. Убедившись, что с тыла им ничего не угрожает, Веспасиан бросил взгляд на удаляющуюся трирему, которая успела отойти от них уже шагов на тридцать. На какой-то миг он встретился взглядом со знакомой фигурой, что застыла на носу судна. Это был одноглазый пират, который повстречался им в святилище. Его единственный глаз сверкал яростью.
Обрушив на Веспасиана поток проклятий, в следующий миг он поспешил пригнуться, спасаясь от очередного залпа стрел, который выпустили по его триреме бывшие рабы.
Стараясь не думать о столь странном совпадении, Веспасиан проревел во всю мощь глотки:
— Сабин, давай!
На другом конце палубы брат услышал его крик и вместе с Магном отступил назад, увлекая за собой левый фланг фракийцев. Ситалк остался стоять в центре, и линия наступления развернулась вокруг него. Не подозревая западни, пираты устремились вперед, и тотчас оказались пойманы в ловушку, когда по накренившейся палубе им вслед, ведя за собой более сотни улюлюкающих лохматых рабов, двинулись Веспасиан и Гейдрес.
Обуреваемые жаждой крови, бывшие невольники вспарывали пиратам спины и бока, потроша их, словно бараньи туши. Даже Веспасиан, который сам нещадно махал ромфайей направо и налево, вздрогнул при виде этого жуткого зрелища. Лишая врагов жизни, бывшие рабы тем самым вымещали на них все унижения, все страдания, которых они натерпелись за долгие годы, проведенные под щелканье бичей в смраде весельной палубы.
Пойманные между озверевшей людской массой у них за спиной и смертоносными взмахами фракийских ромфай впереди, пираты поняли, что обречены, а поскольку на пощаду и милосердие со стороны врага рассчитывать им не приходилось, решили продать свои жизни подороже. Они сражались с таким остервенением, что в последние минуты жизни в своей свирепости не уступали противнику. Увы, постепенно их ряды начали редеть, а держать круговую оборону становилось все труднее.
Веспасиан вонзил ромфайю в спину очередного врага и несколько раз повернул кривой клинок — сначала влево, затем вправо. Пират вскрикнул, голова его откинулась назад, а затем и вообще свалилась с плеч. Веспасиан лишь успел заметить, как блеснула сталь клинка. Сердце в обезглавленном теле продолжало гнать по жилам кровь, и та фонтаном вылетала из шеи. Вскоре Веспасиан уже был забрызган ею с головы до ноги. Впрочем, длилось это считанные мгновения. Тело рухнуло на палубу, кровавый дождь прекратился, а сам он оказался лицом к лицу с Ситалком. На фракийца было страшно смотреть: глаза пылали яростью, зубы свирепо оскалены. Как будто не понимая, кто перед ним, он вновь замахнулся ромфайей. Веспасиан инстинктивно прикрылся щитом, и удар пришелся по его окованному железом краю. Металл лязгнул о металл, в стороны разлетелся сноп искр.
— Ситалк, прекрати! — крикнул Веспасиан, слегка опуская шит.
Фракиец застыл, пристально на него глядя, затем расплылся в виноватой ухмылке. А в следующий миг, с головы до ног вымазанный в крови, к ним с воем подскочил бывший раб и вогнал в горло фракийцу нож.
— Нет! — вскрикнул Веспасиан.
Увы, Ситалк уже лежал у его ног, и обезумевший раб продолжал наносить удар за ударом. Схватив безумца за спутанные волосы, Веспасиан оттащил его в сторону. Раб вывернулся, что-то невнятно прокричал и замахнулся ножом, целясь Веспасиану в бедро. В следующий миг воздух со свистом прорезал чей-то клинок, и рука, с зажатой в ней ножом, со стуком упала на доски палубы. За рукой последовала отсеченная голова.
— Ты, грязный, мерзкий ублюдок! — кипел возмущением Магн, обрушивая ромфайю на безжизненное, обезглавленное тело, чтобы в довершение выпустить мертвому рабу кишки.
Впрочем, ослеплен яростью был не он один. Подобные сцены разыгрывались справа и слева, по мере того как бывшие рабы, пробившись сквозь линию обороны пиратов, сталкивались лицом к лицу с фракийцами. Еще миг, и они сошлись бы в отчаянной схватке. Хотя численное преимущество было не на их стороне, смертоносные ромфайи и военная дисциплина сделали свое дело. Фракийцы остановили натиск своих бывших союзников, правда, лишь после того, как те выместили свою ярость на надсмотрщике и его помощниках, которые на глазах у фракийцев были изрублены на мелкие куски.
Правда, те, кто это сделал, вряд ли успели насладиться этим зрелищем, так как на них самих со смертоносным свистом обрушились фракийские ромфайи. Похоже, это тотчас привело в чувство и остальных. Обе стороны опустили оружие и встали, тяжело дыша и с подозрением глядя друг на друга. Над тонущим судном повисла зловещая тишина.
Веспасиан на миг обернулся: нос квинквиремы уже почти ушел под воду, а сама она оставалась на плаву лишь благодаря пиратскому судну, которое, лишившись команды, было привязано к ней четырьмя канатами, которые с каждым мгновением натягивались все сильнее, грозя вот-вот лопнуть. Впрочем, на помощь опустевшей триреме спешила ее сестра. Пираты явно задались целью не допустить, чтобы она перешла в руки фракийцев.
— Всем пересесть в трирему! — крикнул Веспасиан. — Приготовиться к отражению атаки!
Его окрик сделал свое дело: внезапно до обессиленных защитников дошла вся серьезность их ситуации. Заключив негласное перемирие, обе стороны начали пересадку на пиратский корабль.
— Лучники