понятным причинам, это очень нервировало юристов Министерства юстиции. На лэптопах, которые юристы Клинтон использовали для просмотра электронной почты госсекретаря Клинтон, также хранилась их работа для других клиентов. Наша проверка этих лэптопов потенциально могла нарушить адвокатскую тайну и меры защиты адвокатской работы не только их клиента Хиллари Клинтон, но и других не имевших отношения к делу клиентов. Представлявшая юристов Клинтон адвокат, Бет Уилкинсон, разговаривала с Министерством юстиции на повышенных тонах: не было никакой возможности, чтобы она и те юристы собрались говорить о работе на клиента, и не было никакой возможности, чтобы они собрались предъявить свои лэптопы для того, чтобы ФБР могло заглянуть в них. Это было то, за что Уилкинсон объявила, она будет биться до самого конца. Главный юрисконсульт ФБР Джим Бейкер знал Уилкинсон, так что я попросил его поговорить с ней и подчеркнуть нашу решимость получить те лэптопы. Он так и сделал, и она тотчас же сказала юристам Министерства юстиции, что ФБР действует в обход них. В отношениях между юристами ФБР и министерства воцарился холод.
Мы были в тупике. ФБР не могло с каменным лицом сказать американцам, что мы провели компетентное расследование, не перевернув землю, чтобы понять тот процесс просмотра и удаления электронных писем. Для нас не имело значения, что в этом участвовали ее юристы. Я бы не согласился завершить расследование, не увидев эти лэптопы и не опросив этих юристов. Сроки. Если госсекретарь Клинтон хочет следующие два года продолжать находиться под уголовным расследованием, ну что ж. Несмотря на всю силу этого аргумента, к середине мая мы все еще не получили доступа к тем лэптопам. Мы стояли перед реальной перспективой того, что расследование уйдет в лето и после политических съездов, на которых будут выдвинуты кандидаты в президенты.
В мае я отправился к Салли Йейтс и сказал ей, что это тянется слишком долго. У нас оставались считанные недели до съездов, и я был близок к тому, чтобы рекомендовать назначение специального прокурора. Мои предшественники делали это время от времени, наиболее известный случай, когда Луис Фрих письменно рекомендовал генеральному прокурору назначить оного, чтобы расследовать мероприятия по сбору средств тогдашнего президента Билла Клинтона. Я сказал, что скоро будет слишком поздно для этого Министерства юстиции завершить расследование без серьезного ущерба для общественного доверия к нашей работе. Для этого потребуется прокурор, неподконтрольный политическому руководству министерства. Я сказал, что не могу назвать дату, когда порекомендую подобное, но мы к ней близко подошли, если не получим эти лэптопы.
Йейтс поняла. Я не знаю, что она сделала, но практически сразу «Полугодовая команда» почувствовала инъекцию энергии и настойчивости в младших юристов Министерства юстиции. Внезапно они оказались одержимы идеей заполучить те лэптопы. В течение недели или двух юристы выторговали сделку, дававшую нам то, что мы хотели — физический доступ к лэптопам и опросы юристов, использовавших их для сортировки электронной почты Клинтон. Я не знаю, как они убедили личных юристов заключить сделку, потому что ФБР не участвовало в переговорах. Мы получили доступ, который хотели, и не нашли ничего, что изменило бы наш взгляд на это дело, но теперь я был удовлетворен, что мы сделали все, что требовалось для заслуживающего доверия расследования.
Пока шла вся эта борьба вокруг лэптопов юристов, я провел июнь, все еще стараясь справиться с тем, что считал концом игры. Как нам закрыть дело об электронной почте Клинтон — за шесть недель до съезда Демократической партии — с максимальным доверием общественности, что институты правосудия действовали по справедливости? Случились две вещи, вернувшие меня к безумной идее лично предложить американцам необычайную прозрачность, и сделать это без руководства Министерства юстиции.
Во-первых, в середине июня российское правительство начало сбрасывать электронные письма, украденные из учреждений, ассоциированных с Демократической партией. Оно началось с группировок, называющих себя DCLeaks и Guccifer 2.0. Они украли электронную почту, намереваясь навредить Клинтон и демократам. Это делало очень реальной перспективу, что в любой момент, а не десятилетия спустя, могли быть сброшены секретные материалы, касавшиеся Лоретты Линч. Как я упоминал ранее, разглашение соответствующих материалов, достоверность которых мы не проверили, позволило бы сторонникам партий убедительно утверждать, что кампания Клинтон посредством Линч контролировала расследование ФБР.
Тогда же, в понедельник 27 июня, на раскаленном перроне аэропорта Финикса Билл Клинтон в частном порядке порядка двадцати минут общался с генеральным прокурором Линч на борту реактивного самолета ФБР «Гольфстрим 5». Когда я впервые услышал об этой импровизированной встрече, то не обратил на нее особого внимания. Я понятия не имел, о чем они беседовали. Но на мой взгляд, мнение о том, что этот разговор мог повлиять на расследование, смехотворно. Если бы Билл Клинтон собирался попытаться повлиять на генерального прокурора, он бы не сделал это, пройдя по переполненному перрону посреди белого дня и поднявшись по лестнице мимо группы специальных агентов ФБР. К тому же, Линч в любом случае не вела расследование. Но ни один из этих ключевых моментов не отразился на экспертном мнении кабельных новостей. Пока в СМИ разгоралась огненная буря, я больше обратил внимание на то, как это становится еще одним губительным предметом обсуждения на тему, что Министерству юстиции Обамы нельзя доверять завершать расследование в отношении электронной почты Клинтон.
В разгар этой огненной бури генеральный прокурор проигнорировала призывы полностью отказаться от своего участия в расследовании в отношении Хиллари Клинтон. Вместо этого, в пятницу 1 июля она выбрала очень странную позицию — что она не отстраняется, но примет мои рекомендации по этому делу, наряду с рекомендациями профессиональных прокуроров Минюста. Фактически, она отстранялась, но не отстранялась. Снова, очень странно.
Учитывая вымученный подход генерального прокурора то ли участия, то ли неучастия, я снова подумывал просить назначить специального прокурора. Назначение специального прокурора — кого-то вне привычной субординации и с полномочиями обеспечения независимости — являлось, как я упоминал, редким шагом. Но я решил, что будет вопиюще несправедливо так поступить. Это было не политическое решение, а этическое, ведомое нашими ценностями. К любому объекту расследования провозглашается справедливое отношение. Команда ФБР мирового класса целый год проводила расследование в отношении Хиллари Клинтон, и все они — до единого — считали, что здесь нет подлежащего судебному преследованию дела. Просьба сейчас назначить специального прокурора создаст неправильное впечатление, что здесь что-то есть, и затем это будет тянуться многие месяцы, если не дольше. И это создаст у американцев ложное впечатление; другими словами, это будет ложью.
Многие годы я говорил о водоеме истины