Читать интересную книгу Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк

— Ему нужен напарник для Ганнона, — говорит Вич. — Теперь его милости зависят от этого.

— От напарника? — удивляется секретарь.

— Ему хочется посмотреть, как они будут сражаться, — пожимает печами Вич, так, словно давно уже перестал удивляться папским прихотям.

Снизу, из tinello[15], раздаются странные звуки — звон горшков, грохот отодвигаемой от стен мебели, окрики его помощников, ответные вопли слуг. Затем посол и его секретарь слышат, как стукнула где-то внизу дверь, и напрягаются: по ступеням кто-то тяжело и медленно поднимается. Затем распахивается дверь комнаты, и на пороге возникает некто, закутанный в плащ, в низко надвинутой шляпе, с лицом, прикрытым огромным шарфом. Посетитель отдувается. И нещадно потеет. Сначала сброшен плащ, потом шляпа, наконец вновь прибывший разматывает шарф и глазам присутствующих предстает раскрасневшаяся от жары физиономия, которая приветственно ухмыляется, в то время как все остальное тело странно приседает и дергается, словно уклоняясь от плохо нацеленных бросков камнями, — это, по-видимому, долженствует изображать поклоны. Антонио взирал на извивающееся и дергающееся существо с плохо скрываемым презрением.

— Присядьте, Вентуро, — приглашает дон Херонимо.

Человек садится — сначала прямо, потом наклоняется вперед, затем снова откидывается назад, и все это время вертится, чешется, подскакивает, словно стул, на котором он сидит, весь утыкан гвоздями. По лбу у него сбегают беспорядочные струйки пота, затекая в глаза, из-за чего он все время моргает. Он вытаскивает платок, быстро промакивает лоб. Шляпа превратила его волосы в воронье гнездо. Антонио и дон Херонимо терпеливо ждут: расспрашивать Вентуро смысла не имеет — рот у него и так никогда не закрывается.

— Проклятая жара. И духотища. Да, интересные дела, очень интересные. — Посетитель снова вытирает лоб. — Это по поводу прошения. И по поводу буллы, которую скоро издадут. Да, буллы. Названия у нее пока еще нет, имейте это в виду, нет названия, но прошение я видел, черновик. В палате видел, оно уже там, с ним начали работать, говорят. У меня там есть знакомые, так что я посмотрел, хорошенько посмотрел, вот так-то. — И посетитель в подтверждение своих слов яростно трясет головой. — И они не собираются расширять ваши владения, вовсе нет. — Он опять мотает головой. — Насмерть стоять будут, вот что. И — ни — ногой.

— Вентуро, это вы о границе? — уточняет Антонио.

— Триста семьдесят лиг к западу от островов Зеленого Мыса, как и раньше. Дон Маноло к востоку, мы к западу… Я вас чем-то обидел, дон Антонио?

Это «мы» коробит Антонио настолько, что острого отвращения, написанного на его лице, не может не заметить даже Вентуро.

— Продолжайте, — говорит дон Херонимо.

— К западу, вот так-то. От полюса до полюса, но не кругом. В этом-то и загвоздка, да? Не кругом, — Вентуро для убедительности описывал руками окружности. — Ни-ни, не вокруг.

— Вентуро, это же только прошение. Пока издадут саму буллу, многое может измениться.

— Либо изменится, либо нет. Доктор Фария предпочитает, чтоб ничего не менялось, вам нужно, чтобы все поменялось, и решительно. Чья возьмет? На чью сторону склонится его святейшество? Интересные дела, вот что я вам скажу. Весьма интересные. Сестра Фарии у королевы во фрейлинах. И она написала дону Маноло, что при дворе в восторге от этой новой манеры вести дипломатию. Вы видели, какое у Медичи было лицо, когда зверь обрызгал водой кардиналов? Этот зверь ему дороже собственной родни, я слышал, Папа отказался одолжить его своему кузену — побоялся, что зверь, пока будет топать до Флоренции, ноги себе повредит. Отказал собственному кузену! Слыханное ли дело?

Теперь Вентуро вертится уже не так прытко — только раскачивается взад-вперед да заламывает руки. Повествование его все так же перескакивает с предмета на предмет: восторг Папы, камень в желчном пузыре у его собственной сестрицы, слухи о том, что Лено и Армеллини поссорились, чуть позже — о том, что они вроде как помирились, доходы от Пармы и Пьяченцы отойдут к герцогу Моденскому, а агенты Бентивольо из Болоньи вступили в переговоры с Венецией.

Дон Херонимо сидит, подперев рукой подбородок, и сам удивляется собственному терпению — надо же, он слушает болтовню этого мошенника, хотя сам еще час назад кипел от злобы на его хозяина.

— Давайте-ка ближе к делу, — вмешивается Антонио. — Вы испытываете терпение моего господина.

— Терпение, да? Вот именно, в этом-то вся и суть. Как я уже сказал, происходят некие события. И очень интересные. Но я вот о чем думаю: а как много я могу вам поведать? Вы, испанские господа, совсем оголодали, так сколько мне сегодня вам рассказать, чтобы насытить ваши аппетиты?

Судя по всему, Вентуро просто издевается, играет на их любопытстве, и вот этого Антонио уже вынести никак не может. Он встает, решительно подходит к Вентуро и отвешивает ему затрещину — одну, вторую. Вентуро втягивает голову в плечи, но и не думает защищаться.

— А теперь говори, ты, ублюдок! — рявкнул Антонио.

Он уже заносит было руку для третьей затрещины, но тут дон Херонимо едва заметно качает головой, и Антонио отступает. Вентуро же принимается вертеться и подскакивать пуще прежнего, снова лопочет, машет руками. Антонио угрожающе нависает над ним.

— Получено некое сообщение. От Албукерки, из Индий. Он прислал словечко сюда, в Рим, доктору Фарии. Они с ним заключили договор. Говорят, дону Маноло он очень даже на руку — маленький такой договорчик, чтобы порадовать его святейшество.

— И помочь прохождению буллы, — добавляет из-за его спины Антонио.

— Я скажу вам все, что слышал. А слышал я, что посол в последнее время прямо-таки цветет. Такой веселый стал, такой обходительный. Да, так вот, в послании говорится, что из Гоа будет послан какой-то груз. Второй зверь, товарищ для возлюбленного Ганнона.

— Еще один слон? — осведомляется Антонио.

Вентуро весь из себя изворачивается, отвечая секретарю лично:

— Да нет, говорят, совсем другой зверь. Доктор Фария говорит, что он о таком еще не слыхивал.

— И как называется этот неслыханный зверь? — мягко спрашивает дон Херонимо.

— Ах, господин посол Вич, должен покаяться, я совершенный невежда в этом вопросе. Имя-то как раз и не упоминалось, а если и упоминалось, то я при этом не присутствовал, — Вентуро нервно хихикает. — Но не сомневайтесь, ушки-то на макушке.

Дон Херонимо и Антонио обмениваются улыбками.

— Ушки на макушке?

— Это просто фигура речи такая, господин посол, не более того. Я всего лишь имел в виду…

— Имя зверя, Вентуро, имя.

— Как я уже сказал, сие мне пока недоступно…

— Антонио, он сказал, что у него ушки на макушке.

— Нет, я говорил, что имя мне пока неведомо. Клянусь, господа!

Антонио собирается было возобновить трепку, но дон Херонимо предостерегающе поднимает руку и закусывает губу. Поразмыслив, он приказывает:

— Дон Антонио, будьте любезны послать за доном Диего.

— Нет! — вопит Вентуро. Антонио направляется к дверям, вызывая на ходу дона Диего, Вентуро цепляется за его рукав. — Я же сказал, что пока не знаю!

— Однако знаете, что ушки у него на макушке? — И дон Херонимо сокрушенно качает головой.

— Ну прошу, дон Херонимо, я же все рассказал, что знаю. Я же вам всегда был верен, разве не так? А теперь я прошу поверить мне, умоляю!

Вентуро раскачивается на своем стуле, на физиономии у него написана самая искренняя мольба, а взгляд устремлен на дверь — ту, что за спиной у дона Херонимо. Внезапно дверь распахивается, и на пороге возникают Антонио и дон Диего. Дон Диего направляется прямиком к Вентуро и, ни секунды не помедлив, отвешивает тому звонкую пощечину, затем одной рукой пригибает голову Вентуро к столу, а второй ловко выхватывает нож. Вентуро разражается рыданиями.

— Да не знаю я, не знаю — вопит он снова и снова.

— Итак, имя, Вентуро… — снова спрашивает дон Херонимо, но в ответ получает лишь вопли. — Что ж, дон Диего… Вентуро здесь пообещал нам, что ради нашего дела будет держать на макушке свои собственные уши, поэтому…

— Не-е-ет-нет-нет! Пожа-а-алуйста… Я не знаю, как он называется, не знаю!

Дон Диего и не думает останавливаться, но прежде чем он успевает хотя бы оцарапать ухо Вентуро, тот начинает верещать.

— Хватит, — приказывает дон Херонимо и откидывается на спинку кресла. — Благодарю вас, дон Диего. На сегодня достаточно.

Все с той же непроницаемой физиономией дон Диего кивает, отпускает свою жертву, разворачивается и выходит вон. Тяжелые солдатские сапоги топают по соседней зале. Вентуро, по-прежнему распростертый на столе, шмыгает носом. Антонио поднимает его за шкирку и усаживает на стул. Дон Херонимо внимательно его разглядывает. Проходит пара долгих минут.