Тихо, крадучись как тени, вступили они под своды Базиньеры и поднялись на первый этаж мрачного узилища, освещая себе путь двумя факелами.
Там их встретил заспанный тюремщик, преувеличенно бодро вскочивший на ноги, завидев дежурного офицера.
– Вы, конечно, отдаете себе отчет, что этот бедняга вам не поможет, но его кровь падет на вашу голову, если вы попытаетесь чем-либо выдать нас, – шепнул Арамис на ухо офицеру, придав своим словам драматический оттенок.
Первый этаж миновали без неожиданностей. На втором этаже раздавался громкий храп. Тюремщик крепко спал, сидя на грубой деревянной скамье и привалившись спиной к каменной стене.
– Не станем ему мешать, – проговорил Атос, взяв под руку Бассомпьера, который, видя что странные мушкетеры не торопятся его освободить, попытался задать вопрос.
– Tc-c! – остановил его Арамис, изящным жестом приложив палец к губам. Поднявшись на третий этаж, Атос споткнулся. – Тысяча чертей! Эти ступени годны только для того, чтобы по ним шныряли тюремные крысы!
– Тише, ради всего святого, тише, Атос! – трагическим шепотом воззвал к другу Арамис. – Я не узнаю вас!
– Признаться, я сам не узнаю себя. Меня не оставляет такое чувство, словно мы делаем что-то не то…
– Оставьте ваши чувства при себе, Атос! Все идет в соответствии с вашим планом. Превосходным планом. Тише, мы на третьем этаже.
Тюремщик и не думал спать. Он шел навстречу им по мрачному коридору, шаги гулко отдавались под каменными сводами.
– Потребуйте у него ключ от камеры, – приказал Атос офицеру.
– Тогда пусть он отпустит меня, а то я скоро задохнусь, – прохрипел бедняга, сильно пострадавший от мощных рук Портоса.
– Скорее, вот-вот поднимется тревога, – проговорил Арамис. – Тех двоих рано или поздно обнаружат. Тогда они не откроют перед нами ворота.
– Друзья мои! Мне пришла в голову одна мысль! – воскликнул Портос.
– Кто идет?! – Возглас подошедшего тюремщика прервал г-на дю Валлона на полуслове. – А, это вы, сударь.
Последние слова бедняга произнес после того, как узнал своего офицера. Больше сказать, а тем более сделать он не успел, рухнув, словно сноп, оглушенный тяжелым кулаком Портоса.
– Извините, сударь, но мне придется поступить с вами так же! – сообщил великан, повторяя предшествующие действия применительно к офицеру. Тот охнул и свалился подле распростертого на каменном полу тюремщика.
– Портос, надеюсь, вы соразмерили свои силы? – спросил Атос, покуда Арамис снимал ключ с пояса упавшего. – Помнится, вы говорили, что можете убить быка одним ударом кулака.
– Не беспокойтесь, Атос. Эти двое получили лишь десятую долю того, что причиталось бы быку.
– Превосходно, в таком случае могу я вас попросить об одолжении?
– Конечно, о каком же?
– Взять факел и покараулить на лестнице на тот случай, если тюремщик с нижнего этажа вздумает заглянуть на шум.
– Охотно. Я уже иду, хотя одна мысль не дает мне покоя ..
– Секунду, Портос. Давайте только выпустим д'Артаньяна на свободу.
Портос не заставил себя уговаривать. Он схватил факел и в два гигантских шага очутился у лестницы, ведущей вниз.
– Арамис, сделайте то же, что и Портос, – с той только разницей, что вы будете охранять ступени, ведущие наверх…
Я уже отпираю дверь…
Действительно, дверь заскрипела и отворилась. В камере царила тьма. Заключенным Бастилии полагалось тушить свечи после отбоя. Многим из них свечей не давали вовсе. Узники видели свет Божий, когда вставало солнце, оно опускалось за горизонт – и все погружалось во мрак.
– Д'Артаньян, это мы! Поспешите, друг мой! – проговорил Атос взволнованно.
Во мраке кто-то зашевелился. Скрипнула грубая кровать, на которой спал арестант.
– Как я понимаю, мой арест послужил средством к спасению кого-то другого, – разочарованно проговорил Бассомпьер. – Признаться, поначалу я надеялся, что вы рисковали жизнью из-за моей особы. Увы, я был слишком самонадеян!
– Сударь, – ответил Атос, учтиво кланяясь Бассомпьеру. – Мы здесь ради спасения друга. Он не раз рисковал своей жизнью ради каждого из нас. И каждый из нас без раздумий сделает то же для него. Это, поверьте, не красивые слова, к которым я питаю отвращение. Просто это так. К несчастью, жизнь уродлива, и спасение одного влечет гибель другого. И все же Бастилия – не гибель, у вас есть громкое имя, вам покровительствует король и весь белый свет.
У д'Артаньяна же нет никого и ничего, кроме нас. Правда, у него есть доброе имя, которое в наш проклятый Богом век, по-видимому, с неотвратимостью рока приводит в Бастилию, что подтверждает и ваша судьба. Вот и нашего друга оно не защитило. У него была верная шпага, но сейчас он безоружен. Его лишили ее обманом, подлостью или воспользовавшись его благородством. Кто же, как не мы, должен вытащить его из этой юдоли?! Может быть, я буду проклинать тот день и час, когда своими руками отправил маршала Бассомпьера в Бастилию, но сейчас я благословляю его, потому что снова могу обнять моего друга д'Артаньяна!
– Д'Артаньяна?! – изумленно вскричал Бассомпьер, явно тронутый речью Атоса. – Лейтенанта мушкетеров?! – С этими словами он хлопнул себя по лбу и расхохотался, несмотря на всю неуместность подобного проявления чувств в таком месте и при таких обстоятельствах. – Тогда мы с ним здесь из-за одного и того же дела! Все справедливо. Лейтенант пострадал первым, но он только исполнял приказ, я же был среди тех, кто заварил всю кашу! Все справедливо.
Выходите, сударь, теперь моя очередь!
– Надень плащ и шляпу, д'Артаньян! – Атос бросил в темноту предусмотрительно захваченный специально для друга плащ мушкетера. – Но поторопись. Я слышу чьи-то шаги.
– Это всего лишь я! – пробасил Портос, подходя к ним. – Мне не терпится заключить вас в свои объятия, д'Артаньян, друг мой! – И великан стиснул вышедшего из камеры так, что тот временно лишился дара речи. Арамис, видя, что д'Артаньян, уже в мушкетерском плаще и низко надвинутой на лицо шляпе, стоит в коридоре, а следовательно, нет никаких причин, препятствующих поскорее двинуться в обратный путь, подбежал к ним.
– Атос, Портос, не задушите его в своих объятиях! Вы видите, он нетвердо стоит на ногах. Скорее! Нас могут обнаружить в любую минуту.
Они наскоро обнялись, и Арамис ощутил благодарное пожатие руки освобожденного узника.
– Бежим!
Неподвижные тела тюремщика и офицера в мгновение ока были затащены в камеру. Бассомпьер со вздохом последовал туда же. Дверь была закрыта, и вся четверка почти в полной темноте заторопилась в обратный путь. Факелы оставили на лестничных площадках. Беглецам вовсе не улыбалось передвигаться вчетвером при ярком освещении.