Если он вообще еще хоть что-нибудь понимал…
Ну и ладно. Все равно был счастлив. Любил браться за новые проекты, а строить здания из алюминия — уж это точно было впервые.
Жан Пруве бы им гордился…
Никто, конечно, его не подменил, ему хотелось в туалет, покурить, и в конце концов синие билетики он отменил.
— У тебя кончились?
— Ну… да…
— Ладно… Сыграй еще разок…
Без билетика? Слух об этом разнесся столь быстро, что ему тут же пришлось отказаться от таких шалостей. Он стал настоящим Консервным Королем, примирился с этим и впервые за многие годы пожалел, что под рукой нет блокнота. Некоторые улыбки, выражения лиц, позы заслуживали того, чтобы быть запечатленными…
К нему подошел Лука:
— Я отдал попугая папе.
— Правильно сделал.
— Это не попугай. Это белый голубь.
Да, да… А тут еще и Ясин появился…
Спасла лотерея. Как только стали объявлять призы, мальчишки исчезли, как по взмаху волшебной палочки. Неблагодарные, подумал он, вздохнув с облегчением. Отдал записи с результатами, подобрал разбросанные по всему двору носки, сложил все банки в джутовый мешок и принялся собирать фантики, морщась всякий раз, как приходилось наклоняться.
Щупал свои бока.
Почему ему так больно?
Почему?
Взял пиджак и пошел искать, где бы покурить, так, чтобы не попасться на глаза школьному надзирателю.
Сначала завернул в туалет и… смутился: унитазы были слишком низкими. Прицелился как мог и вновь ощутил запах желтого мыла, того самого, которое совсем не мылится, вот оно, тут как тут, сохнет на хромированной подставке.
Никуда не деться от этих воспоминаний… Спрятался за старым зданием школы, чтобы выкурить сигарету.
Ууу… Кайф…
Даже граффити не сильно изменились. Те же сердечки, те же «Такой-то + Такая-то = Вечная Любовь», те же сиськи-пиписьки, те же яростные замарывания чьих-то обнародованных секретов.
Швырнул окурок за школьную стену и вернулся туда, где орали динамики.
Шел медленно. Не очень понимал, куда идти. Не хотелось снова видеть Ачексиса. Не слушая чушь, которую продолжал нести приятель Жан-Пьера, мысленно отсчитывал часы, отделявшие его от маршальских бульваров.
Ладно… На этот раз я с ней попрощаюсь. Goodbye, So long, Farewell,[161] словарного запаса хватит… Или просто «адье», одно из тех замечательно красивых слов, которые путешествуют без паспорта.
Да… a Dieu, с Богом — это неплохо для женщины… которая…
Был погружен в эти досужие размышления, когда на него набросился Лука:
— Шарль! Ты выиграл!
— Что, водные велосипеды?
— Нет! Огромную корзину с паштетами и колбасой! О, Господи!
— Ты что, не рад?
— Конечно рад… В восторге.
— Я принесу, никуда не уходи!
— Вот и хорошо, теперь вы можете пригласить меня ко мне домой.
Повернулся.
Она развязывала фартук.
— У меня нет цветов, — улыбнулся он ей.
— Ничего страшного. Я вам одолжу…
Один из тех мальчишек, кого он видел накануне, поздоровался с ним и прервал их любезную беседу:
— Можно Джеф, Фанни, Микаэль и Лео останутся ночевать?
— Шарль, это мой Самюэль. Вон какой вымахал… Действительно… Почти с него ростом. Длинные волосы, нежная кожа, белая удивительно элегантная, хотя и мятая, рубашка, доставшаяся ему явно от старшего поколения, потому что на ней были вышиты инициалы Л.Р., рваные джинсы, прямой нос, открытый взгляд, очень худой… ну а через несколько лет… станет красавцем.
Они пожали друг другу руки.
— Ты что, выпил? — спросила она нахмурившись.
— Эээ… Ну, в общем, я ведь не тортами занимался…
— Тогда мопед оставляешь здесь…
— Почему? Я просто пролил на брюки остатки пива из бочки… Смотри… Ладно, что насчет сегодняшнего вечера?
— Если родители согласны, я не против. Но сначала вы поможете нам все здесь убрать. ОК?
— Сэм! — снова окликнула она его. — И пусть не забудут захватить свои спальники, слышишь?
Поднял вверх большой палец, делая знак, что все понял.
Шарлю:
— Теперь понимаете… Полдюжины малышей — это как минимум. А дома шаром покати… К счастью, вы все же купили билеты.
— Рад быть полезным.
— А «Бей, не жалей»? Все было…
Их снова перебили. Появилась девочка, которую вчера вечером она называла Хатти, он ее помнил.
— Кейт?
— А вот и мисс Харриет… Наша третья…
— Добрый вечер…
Шарль поцеловал ее.
— Можно Камилла переночует у нас? Да, знаю… спальник…
— Ну, раз знаешь, все в порядке, — отвечала Кейт. Алис тоже кого-нибудь пригласила?
— Не знаю, но она столько всего замечательного нашла в лавке старьевщика! Подгони машину поближе…
— Good Lord, no! У нас, по-моему, и так барахла пруд пруди!
— Да ладно тебе, там такая прелесть! Есть даже кресло для Нельсона!
— Понятно… Стой, — поймала она ее и протянула кошелек, — сбегай к булочнику и скупи весь оставшийся хлеб…
— Yes M'am…
— Какая дисциплина! — восхитился Шарль.
— Да что вы? Вам так кажется? По—моему, все как раз наоборот… Так вы… вы все-таки едете к нам?
— Что за вопрос!
— Нельсон это кто?
— Собака, жуткий сноб…
— А Л.Р.?
Кейт замерла.
— Что?.. Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Инициалы на рубашке Самюэля…
— Ах да, простите… Это Луи Равенн… Его дед. Я смотрю, от вас ничего не скроешь.
— Да нет, не то чтобы… но рубашку с инициалами на подростке не часто увидишь.
Молчание.
— Ну ладно, — встрепенулась она, — приберем все это и поехали. Еще зверье надо кормить, а я устала.
Заколола волосы:
— А Недра куда подевалась? — спросила она у Ясина.
— Она выиграла золотую рыбку.
— Ну что ж… Боюсь, от этого она не станет разговорчивей. За работу.
Шарль с Ясином сложили штабелями стулья и больше часа разбирали палатки. Ну то есть, Шарль в основном. Мальчик работал не особенно продуктивно, потому что все время рассказывал ему разные истории.
— Смотри, вот ты сейчас, развязывая узел, высунул язык. А знаешь, почему?
— Потому что это трудно, а от тебя помощи никакой.
— Ничего подобного. Это потому, что когда ты на чем-нибудь сосредотачиваешься, ты используешь то полушарие своего мозга, которое отвечает за твои двигательные функции, значит нарочно блокируя часть тела, ты лучше сосредотачиваешься… Именно поэтому, идущий человек замедляет шаг, когда задумывается над серьезной проблемой. Понял?
Шарль выпрямился, держась за поясницу:
— Слушай, господин Энциклопедист. Не хочешь ли ты тоже немножко высунуть язык? Быстрее справимся…
— А самый мощный мускул твоего тела, знаешь какой?
— Да, это бицепс руки, которой я сейчас тебя задушу.
— А вот и не угадал! Это твой язык!
— Я мог бы и сам догадаться. Давай, берись за стол с другого конца…
Воспользовался тем, что тот вступил в борьбу со своим полушарием, и в свою очередь задал ему вопрос:
— Кейт твоя мама?
— Видишь ли, — заговорил Ясин вкрадчивым голосом, — так дети обычно пудрят взрослым мозги, — она говорит, что нет, но я же знаю, что да… ну хотя бы чуть-чуть.
— А сколько ей лет?
— Она говорит, двадцать пять, но мы ей не верим.
— Да? А почему?
— Потому что, если бы ей действительно было двадцать пять, она бы уже не лазила по деревьям…
— Конечно…
Кончай, подумал Шарль, кончай это дело. Чем больше стараешься, тем меньше понимаешь. Забудь наконец о правилах… Включайся в игру…
— Знаешь, что я тебе скажу? Ей действительно двадцать пять.
— Откуда ты знаешь?
— Это и так понятно.
Когда все было убрано, Кейт попросила его взять в машину двух малышей.
Пока те усаживались на заднее сиденье, подошла еще какая-то дылда:
— Вы в Веспры?
— Куда, простите?
— Ну, к Кейт?.. Не подбросите нас с подругой? И она показала ему на еще одну дылду.
— Эээ… конечно.
Все набились в его маленькую арендованную машинку, и Шарль с улыбкой слушал их трескотню.
Давно он не чувствовал себя таким полезным.
Те, что напросились к нему, обсуждали какой-то ночной клуб, куда их пока не пускали, а Ясин разговаривал с Недрой, с этой загадочной девочкой, похожей на балийскую принцессу:
— Твоя рыбка… Ты никогда не увидишь, как она спит, потому что у нее нет век, будешь думать, что она тебя не слышит, потому что у нее нет ушей… На самом деле, она умеет спать… И вообще, у золотых рыбок очень хороший слух, потому что вода прекрасный проводник звука, и еще, их костная структура передает все шумы их уху, которое ты не видишь и эээ…
Шарль завороженно старался следить за его рассказом,
сквозь кудахтанье подружек: