Я уже почти спал, когда он провожал нас в наши комнаты — нам с Уордом была выделена одна на двоих в задней части здания, в углу которой стояла двухъярусная кровать. Налетающий ветер, казалось, устремлялся прямо в маленькое двустворчатое окошко, сотрясая его с громким грохотом. Иногда содрогался весь дом.
Когда я проснулся, уже сияло солнце, стало очень тихо. Уорд уже поднялся и, умывшись, одевался.
— Доброе утро, — сказал он, улыбаясь. — Полагаю, это можно считать началом нашего путешествия. Как думаете, это знамение?
— Что именно?
Я еще не вполне проснулся.
— Вы поймете, что я имею в виду, когда пройдете в ванную. Ее окно смотрит на пролив, и он совершенно спокоен, полный штиль, под каждым стоящим на якоре судном его изумительно точное зеркальное отражение. И там кое-что еще…
Этот взрослый мужчина был взволнован, как мальчишка. Сейчас, когда за его плечом в маленьком окошке виднелись заснеженные вершины гор, он выглядел намного моложе.
— Ну, давайте, встряхнитесь. Я буду на пристани возле судна. Оно прямо напротив нашего дома, и оно все адски покрыто ржавчиной. Но все равно это хороший корабль, — прибавил он, выходя из комнаты.
Таким образом, первый раз я увидел «Айсвик» в окне ванной комнаты дома старого морского волка, сменившего свое маленькое каботажное судно на дом на пристани с окнами, выходящими прямо на Магелланов пролив. Как Уорд и сказал, корабль был чудовищно ржавым, но, несмотря на ржавчину, у него был достаточно солидный вид. Главное, чтобы он нашел хорошего судового эксперта, прежде чем я ввяжусь в это предприятие.
Когда я подошел к пристани, вода посреди пролива потемнела от налетевшего ветерка, а солнце над горами к западу от города закрыли тучи. Выдыхаемый воздух клубился паром, и меня пробирал холодный ветер, несмотря на яхтсменский свитер и специальную штормовку, которую я приобрел для похода к южным широтам. Пристань была белой и скользкой от зерен недавнего града.
Я недолго там простоял, но мне хватило времени, чтобы оценить очертания судна, изящные линии его бортов, его размер и расположение мачт и такелажа. В сравнении с сухогрузом, пришвартованным так близко, что его черная корма буквально нависала над заостренным носом «Айсвика», последний выглядел совсем крошечным. Но если соотносить его с той гоночной яхтой, на которой я участвовал в кругосветной регате, он, думаю, не сильно уступал ей в размерах — не меньше двадцати пяти метров в длину при довольно широком и на вид глубоком корпусе. Посреди палубы располагалась невысокая рубка со штурвалом наверху, а для аварийного управления в маленькой кабинке на корме имелся румпель. Сначала я подумал, что судно имеет парусное вооружение кеча, но потом решил, что оно ближе к шхуне[101]. Его бегучий такелаж[102] пребывал в ужасающем состоянии, канаты обтрепаны и спутаны, но за стоячим, сделанным частично из нержавеющей стали, похоже, следили должным образом. Корпус, по всей видимости, был стальным, чем и были обусловлены полосы ржавчины, проглядывавшие из-под облепившего его грязного слоя снега и льда. Фальшборта и рубка, а также множество мелких деталей были алюминиевыми или из какого-то блестящего серого сплава.
Почерневшая труба торчала из палубы сразу за рубкой, ближе к левому борту, над ней дрожал горячий дымок. С обледеневшей скобы, ее фиксирующей, капала талая вода. Восхитительный запах жарящейся ветчины доносился с порывами налетающего ветра. Мне вдруг страшно захотелось есть. Я поднялся на борт, и из открытой двери рубки до меня донеслись приглушенные голоса.
— Мистер Уорд! — позвал я дважды. — Вы на борту?
— Да.
Однако голова, высунувшаяся снизу трапа, принадлежала не Уорду. То был крупный бородатый мужчина с копной белых волос на шарообразной голове, совершенно лишенной, казалось, шеи. Его невероятно широкие плечи распирали толстый коричневый шерстяной свитер с отворачивающимся горлом.
— Вы Пит Кеттил, ja[103]?
Я подтвердил, и он протянул могучую лапу, сжавшую мою ладонь словно в тисках.
— Нильс Солберг. Добро пожаловать на «Айсвик». Босс уже здесь. Вы пришли завтракать, ja? Ветчина, яйца, кое-какие водоросли, еще жареные лишайники, которые мы называем lav. Они вкусные, спускайтесь.
Уорд уже сидел за столом.
— Нильс просто отличный повар, — сказал он с набитым ртом. — Но я тут уже кое-что выяснил. Вы пойдите взгляните на двигатели. Снаружи корабль, может, и похож на развалину, но, черт возьми, в машинном отделении… Уверяю вас, на крышках цилиндров можно жарить яичницу, такие они чистые и отполированные. Я прав, Нильс?
— Ja, двигатели о’кей.
— Так что нам нужен кок. В первую очередь. Хоть Нильс и повар что надо, но от него будет больше пользы не на камбузе. И нужно что-то делать с валом привода.
Видимо, отставной капитан, разместивший нас в своем доме, был готов предоставить нам койки на берегу, но не более того. Питаться мы должны будем на борту.
— А что же миссис Сандерби? — спросил я.
Уорд взглянул на меня, недоуменно подняв брови.
— Я так думаю, она все проспала, — сказал я, недолго думая.
— В таком случае вы думаете неправильно, — возразил он, осклабившись. — Она поднялась раньше меня, позавтракала, и вид у нее был такой, будто она отправляется заключать крупную сделку в финансовом центре Буэнос-Айреса или где еще. В действительности она сейчас на судоремонтном заводе разговаривает с каким-то бригадиром, который у нее там на побегушках. Вы наверняка заметили, что тут работы непочатый край.
Он вытянул шею вперед, когда здоровяк-норвежец бухнул передо мной полную тарелку всякой всячины: огромный ломоть жареного хлеба, два яйца, два толстенных куска ветчины, остальное — мешанина из каких-то сомнительных растений, плавающих в жиру.
— Я — Айан. Это Нильс. Миссис Сандерби — Айрис. Вы — Питер, или просто Пит. А как нам звать Гомеса, мы узнаем в свое время. В общем, с этой минуты и впредь зовем друг друга по именам. Быстрее звать, быстрее отозваться. А там, куда мы собираемся, нам, черт возьми, нужно будет, чтобы все действовали быстро. Оснастку уже посмотрели?
Я кивнул, внезапно осознав, что будет дальше.
— Это теперь ваше ведомство. Я ничего не смыслю в парусах, так же как и Нильс. Он дока в механике, но не более того. Ну а Айрис — она будет управляющей. О’кей?
— А вы? — спросил я с набитым лишайником ртом, который и вправду оказался намного вкуснее, чем я мог представить.