Впрочем, хотя мое настроение и значительно улучшилось, тень человека, которому нравится носить прозвище Ангел смерти, омрачала эту поездку. Мысли о его привлекательной наружности, его красноречивой мужественности и, более всего прочего, страсти к нему Айрис Сандерби ни на минуту не выходили у меня из головы.
Уорд сел за руль, когда мы выехали из отеля, но вместо того, чтобы повернуть на юг, он повез нас на север, а когда Айрис Сандерби указала ему на это, он ей лишь ответил:
— Чан-Чан. Страсть как хочу взглянуть на Чан-чан.
Потом пояснил, что это древняя столица царства Чиму.
— Предшествовало инкам и было почти таким же могущественным.
Как и Айрис, мне тогда не терпелось продолжить путь на юг и поскорее увидеть судно, которое должно было стать нашим домом, но когда я увидел Чан-Чан… Он оказался невероятным, настолько не укладывающимся в сознание, настолько вне времени, что со мной что-то произошло. Мое восприятие изменилось, с моим мироощущением случилось что-то странное, чего я до сих пор толком не смог понять.
Начать стоит с того, что это был огромный, раскинувшийся на обширной территории глинобитный город, лежащий в руинах, покинутый, далекий, подобно Луне, и мрачный, как преисподняя, так как снова накатил туман, полностью закрыв солнце. Он располагался совсем недалеко от Панамериканского шоссе, весь в серой пыли. Внешние его стены столь толсты, столь мощны, что, простояв больше половины тысячелетия, они все еще возвышались на восемь-девять метров, лишь бастионы по углам несли на себе разрушительный след времени. Фактически это была покинутая страна, где оросительные каналы завалены обломками построек и нигде не видно никакой растительности. Войдя в пределы этих стен, действительно оказываешься в другом мире, раскинувшемся на площади более пятнадцати квадратных километров, изрезанной дорогами, огороженными рассыпающимися стенами жилых домов, общественных зданий, кладбищ и бассейнов. Местами лежали обломки костей, брошенные давно умершими мародерами и грабителями могил. Если смотреть оттуда в сторону Панамериканского шоссе, этот гигантский глиняный город представлялся окруженным остроконечными иссушенными горами. С запада его прикрывал Тихий океан. В воздухе висел его несмолкающий рокот, подобный землетрясению.
Я прошел сквозь эти фантастические руины. Самые масштабные, какие мне только довелось повидать. Как сказал Уорд, город был разделен на десять огороженных стенами районов, и, когда я подошел к его западной границе, передо мной во всем своем величии предстал вздымающийся океан. Из тумана накатывали волны величиной с гору и с непрекращающимся громоподобным ревом разбивались о берег.
Со стороны океана дул легкий бриз. Я стоял там, ощущая на лице соленые брызги и туманную сырость. И огромность океана, и древность пустынных руин у меня за спиной делали всю мою предыдущую жизнь чем-то несущественным, не имеющим большого значения. Не знаю, как это объяснить, но мое сознание будто вышло за его обычные пределы и вплотную приблизилось к пониманию смысла бытия. Атмосфера этого места несла в себе нечто библейское, при том что мир, к которому я прикоснулся, был языческим. Как же она могла содержать в себе такой глубокий смысл? Исходил ли он от чудовищной мощи бушующих передо мною вод, или мне его раскрыл этот величественный мертвый город?
Не знаю, что это было, но я словно покинул свое привычное тело, став высотой в десять футов и приблизившись к Богу. Впечатление было столь глубоким, что не покидало меня в последующие месяцы и придавало мне сил в минуты, когда я в них больше всего нуждался.
Я, должно быть, простоял там не меньше десяти секунд в полной неподвижности, как околдованный. Потом, повернувшись, я пошел назад, не воспринимая ничего вокруг, поскольку мое сознание было целиком поглощено тем впечатлением, которое на меня произвело это место, и я лишь смутно слышал зовущие меня голоса. Она сидела в проломе внешней стены и, когда я к ней подошел, сказала:
— У вас такой вид, будто вы увидели призрак.
Она улыбнулась.
— На что вы там смотрели?
— Ни на что, просто на море.
— Вы думаете о том, что нас ожидает впереди, — сказала она, заботливо глядя на меня.
Смотря на нее сверху вниз, я кивнул. Она поджала свои смуглые колени к подбородку, а треугольный вырез ее футболки обнажал округлость груди, даже отчасти розовые кружки вокруг сосков. Она похлопала по обвалившейся стене рядом с собой.
— Вам страшно?
Я ничего не сказал, и она отвернулась, снова глядя на море.
— А мне страшно, — прошептала она. — Оно такое безграничное. Вот именно это меня страшит. Оно тянется и тянется бесконечно, десять тысяч миль практически сплошного океана. И там, куда мы направляемся, ветры дуют со всех сторон земного шара.
Я сел рядом с ней, и мы вместе глядели сквозь туманную дымку на вздымающиеся и обрушивающиеся волны. Их грохот оглушал, заполняя собой весь мир.
— Он едет с нами, да? — спросил я.
— Ангел? Да, — кивнула она. — Он приведет корабль ко льдам и дальше покажет нам дорогу. Он знает куда, — прибавила она тихо, будто самой себе.
— Вы ему верите?
Она замялась.
— Нет-нет, я ему не верю. Но он нас туда проведет.
— Тогда почему?
— Ах, если бы я знала… — сказала она, глухо рассмеявшись.
Я ждал, но она так ничего и не прибавила.
— Вы в него влюблены? — спросил я.
— Любовь! — возмущенно воскликнула она, но не со злостью, а с презрением. — Для него это нечто непонятное. Невозможно любить такого человека, как Ангел.
— Что же тогда? Он вас очаровал, в этом дело, да?
Она плотно сжала губы.
— Вас это не касается. Впрочем, да, он очень привлекателен. Вы не находите? Он так же привлекателен для мужчин, — прибавила она медленно, — как и для женщин.
Меня это удивило, зачем она это сказала?
— Меня интересуете вы. Я спрашиваю о вас.
С моей стороны это было бесцеремонно, но мне нужно было знать, а сейчас появилась возможность. Атмосфера этого места, установившаяся между нами доверительность, все к этому располагало.
Она будто бы нехотя кивнула:
— Да, пожалуй. Так уж вышло. Он исчадие ада, но ему невозможно противостоять…
Она умолкла, едва заметно, будто вздрогнув, пожав плечами.
— И он мне не брат.
— Даже не сводный?
— Нет.
— Кто же тогда его отец?
— Откуда, черт возьми, мне это знать? Я его почти не видела с тех пор, как умер мой отец.
— А что Карлос тогда? Он ваш родственник, вы говорили?