Читать интересную книгу Сказки Долгой Земли - Антон Орлов

– Зря я пошел на то свидание. Меня предупреждали насчет стеклянной двери. Одна чокнутая колдунья, которая ходила по городу и лечила поломанные вещи. Видите, вон там, в стенной нише, стоит глобус? Ее подарок. Он валялся в куче мусора, а она превратила его в новый. Представьте себе лягушачье лицо, мешковатые шаровары с начесом, пальто с разными пуговицами – одна розовая, другая деревянная, третья блестящая… Ее зовут Лепатра. Вы ничего о ней не слышали? Жалко… Я бы написал о ней сказку, но вдруг ей не понравится, с колдуньями шутки плохи.

– А вы спросите у нее разрешения.

– Я уже давно ее не видел. Не знаю, куда она делась. Может, уехала на Сансельбу, или на Лаконоду, или на Магаран, а может, спятила окончательно и до сих пор живет в Танхале, прячется в заброшенных домах.

– О Мерсмоне вы все-таки написали сказку, да еще какую!

– Так он же в магических оковах…

Улыбка получилась немного бледная: у Стефана мелькнула мысль, что, вырвись Темный Властитель из своего узилища на волю, наверняка захочет разобраться с автором сказки.

– Вы хорошо помните Темную Весну?

– С пятого на десятое. Вас, Эфру и Лепатру я помню хорошо, кого-то похуже, что-то перепуталось, много размытых пятен… То же самое может сказать каждый.

– В вашей сказке много неточностей. Весенний дворец никогда не красили в черный цвет.

– Я опирался на фольклор – устные байки и песни, вы наверняка их слышали. Кстати, Эфра в этих опусах такая же, как в моей истории, народная молва превратила ее в добрую красавицу и заступницу.

– А Залмана зачем похоронили?

Теперь Сандра смотрела на него в упор.

– То есть как – зачем… – пробормотал Стефан в замешательстве.

– Он ведь не умер. Судя по всему, драка с Мерсмоном действительно имела место, но он остался жив. Его потом нашли в одной из камер кесуанского замка – в бинтах, в гипсе, с разбитым лицом, но казнь, о которой вы написали, так и не состоялась. Сейчас он в психиатрической лечебнице с амнезией.

– Сандра, сделайте поправку на законы жанра! Людям нужен доблестно погибший герой, а не пациент психлечебницы. Простите… Ваш знакомый послужил прототипом для литературного персонажа, и в этом нет ничего плохого, честное слово.

– Это была работа на заказ?

Вопрос застиг его врасплох. Следовало что-нибудь сказать, а он молчал.

Девушка понимающе кивнула, словно ответ был произнесен вслух.

– Чего вы добиваетесь? – вздохнул Стефан.

– Я просто хочу разобраться, что произошло на самом деле. Я ведь была еще маленькая, вокруг взрослые со своими тайнами, а я тогда не все могла понять и правильно объяснить. Как будто я жила внутри ребуса, который так и не разгадала, что-то в этом роде.

Теперь уже он понимающе кивнул, с грустью подумав:

«Ей бы мои проблемы… Я нарушил тот единственный запрет, который людям нашего цеха нарушать нельзя, и сам накликал свою погибель. Я потерял себя. Если постараться, этого никто не заметит, и теперь до самого конца придется притворяться, что со мной все в порядке».

Плывущий по небу крокодил распался на несколько частей, и уже было видно, что это улитки – точь-в-точь как те, которых он преследовал. В облачном зверинце больше не осталось хищников.

– Извините, если я вас чем-то задел. Люди нуждаются в красивых легендах, от этого никуда не денешься. Еще по рюмочке?.. Если не секрет, что за душевное расстройство у вашего друга?

– Я же говорила, амнезия.

– А у кого из нас не амнезия?

– У него не такая, как у других. Он все забыл. Вообще все. И это продолжается, он адекватный и не слабоумный, но не помнит, что с ним было месяц назад. Врачи пытаются хотя бы с этим что-то сделать, чтобы выписать его из больницы.

То ли коньяк ударил в голову, то ли отраженный новыми белыми постройками солнечный свет в силу какого-то природного фокуса стал нестерпимо слепящим, до режущего глаза сверкания, но Стефан зажмурился и оторопело потряс головой.

– То есть он все забыл?.. Постойте… Раньше вы сказали, что один умер, а другой в лечебнице, или наоборот, потому что это первый должен все забыть, а второй – вернуться из Страны Мертвых… То есть кто-то у вас ушел, как говорят кесу, в Страну Мертвых?.. Сандра, пожалуйста, не молчите! Да или нет?

– Это был наш с Залманом друг. Он погиб тогда же, в конце Темной Весны. Подробности неизвестны, но без Эфры там явно не обошлось. По-моему, хватит вам пить.

– Подождите… – выговорил поэт заплетающимся языком. – Эт-то важно… Вот скажите, Сандра, вы могли бы, несмотря ни на что, остаться собой? Что бы ни творилось, что бы вам ни предлагали, как бы вас ни пытались подловить… Могли бы?

– Да разве я могу быть не собой, а кем-то другим?

Ее ответ почему-то вызвал у Стефана вспышку немотивированной бурной радости.

4. БЕДСТВИЕ НОМЕР РАЗ

Бант-мухомор, ядовито-красный в белый горошек, полз вдоль края стеклянного прилавка, то замирая, то опять снимаясь с места.

– Девочка, иди отсюда, – потребовал господин Гробиц, с нервно поджатыми губами наблюдавший за его перемещениями. – Пока ничего не стащила…

Вторую фразу он пробормотал шепотом, себе под нос, но его услышали и с готовностью огрызнулись:

– Сами чего-нибудь не своруйте! А я ничего не трогаю, смотрю блестяшки, они красивые, мне бы такие! Мне надо вот эту, и эту, и еще вот такую со звездочками-цветочками…

Гробиц возвышался над прилавком с достоинством многолетней выдержки, но в душе у него нарастала паника. Он знал, как вести себя с ребенком, который более или менее слушается старших, но если тебя абсолютно не слушаются, игнорируют? Как назло, помощник на сегодняшний вечер отпросился, и он оказался с малолетней негодяйкой один на один.

– У тебя все равно нет денег, чтобы это купить.

– Ага, нету, так я хоть посмотрю… Люблю смотреть всякие блестяшки. Вот такую золотую корону с красными камушками и белыми шариками мне обязательно надо!

Губа не дура: диадема «Улыбка рассвета», дорогущий эксклюзив. Мягко сияют идеально круглые жемчужины – из иноземного океана, с Изначальной. В долгианских реках такого чуда не сыщешь. Сверкают безупречной огранкой рубины, с риском для жизни добытые безбашенными старателями в Кесуане. Все это Гробиц рассказывал приличным покупателям, не таким, как наглая малявка, натащившая с улицы грязного снега.

Не обращая внимания на хозяина магазина, та разглядывала разложенные за стеклом драгоценности, словно рыбок в аквариуме. Росту в ней было вровень с прилавком, и она прижималась сопливым носиком к прозрачной передней стенке, протирай потом после нее… Гробиц поздравил себя с тем, что велел помощнику перед уходом затащить в служебное помещение плюшевую банкетку, а то бы взгромоздилась с ногами и всю испачкала.

– Красиво! – мечтательно протянула девчонка. – Мне понравилось… Когда я вырасту, у меня будет много денег, и я все это куплю, или мне подарят.

– Иди домой. – Он решил прибегнуть к дипломатии. – Уже темно, тебя, наверное, мама с папой ждут.

– У нас больше нет своего дома, мы беженцы с Ваготы. Где снимали угол, оттуда нас уже выгнали. Хозяйка сказала, потому что я дрянь такая. Она врет, я же не дрянь, правда ведь?

– Ты будешь хорошей девочкой, если поскорее отправишься к маме с папой, – медовым голосом заверил Гробиц.

Душу теребила острыми коготками тревога: дрянь и есть, еще разобьет витрину и убежит, не выскакивать же за ней на улицу, да и толку, если поймаешь… С этих нищебродов, которые в последнее время хлынули в Танхалу с окраинных островов, взятки гладки. Получится чистый убыток без надежды на возмещение. Нужно выпроводить ее по-хорошему.

– Давайте подарок, и пойду.

Она отступила от прилавка на несколько шажков и теперь вся была на виду. Лет семь-восемь. Ни загадочной преднимфеточной прелести, ни скромного очарования примерной девочки. Упитанная, щекастая – родители от себя отрывают, а наглючку свою кормят. Две толстенькие косички торчат в стороны, и на каждой бант мухоморной расцветки, вроде того, что сидит на макушке. Синюю вязаную шапочку с помпоном держит в руках, возле маленьких цепких лапок болтаются замызганные варежки, пришитые к продернутой через рукава тесемке. Пальтишко сшито из кусков коричневого и рыжего меха, неровных, но тщательно пригнанных. Маленькие валенки с галошами измазаны уличной грязью. Глаза цвета темного шоколада похожи на пару буравчиков.

– Какой еще подарок? – строго спросил Гробиц, ощущая, что выдерживать прямую конфронтацию с этими буравчиками – не самое приятное испытание. – В магазинах все продается за деньги.

– Неправда! Вот же у вас написано про подарки. – Она ткнула пальцем в плакат на стене. – Я уже умею читать, бе-бе-бе!

Плакат был нарядный, с посаженными на клей блестками из фольги, нарисованными алой гуашью улыбками и вырезанными из старых открыток цветами. Он и впрямь гласил: «Каждому покупателю – подарок!»