Читать интересную книгу Сказки Долгой Земли - Антон Орлов

Добрая красавица чахла в черном дворце, и никто из смельчаков не мог ее спасти, пока не пришел Залман-герой. Мать его, когда была в тягости, заблудилась в дремучем Лесу и там, на поляне, родила, а сама умерла. Залмана вскормили и воспитали дикие звери, и не было ему равных в бою. Когда они с Эфрой друг друга увидели, вспыхнула в их сердцах настоящая любовь.

Пришел бесстрашный герой к Темному Властителю и вызвал его на поединок. Долго они сражались, наконец Залман могучим ударом меча разбил на куски Камень Власти в перстне у злого узурпатора. Рассвирепев, тот обезоружил его с помощью черного колдовства и приказал бросить в темницу, а на следующий день и его, и Эфру казнили. Да только недолго кровавый правитель радовался победе: без Камня Власти потерял он свою прежнюю силу. Восставший народ и добрые волшебники при поддержке Высших победили его, опутали несокрушимыми магическими цепями и заточили, плененного, в Кесуане, в горном замке, а его серых союзниц и приспешников-людей истребили.

После этого жителям пришлось покинуть Танхалу, отравленную злыми чарами, так как на много миль вокруг Мерсмоновой тюрьмы, от Кесуана до южной оконечности Кордеи, отныне распростерлись страшные гиблые земли.

Стефан написал на этот сюжет пьесу, несколько баллад, сценарий для фильма, поэму для взрослых и поэму для школьников. Все под контролем Комитета. Он, в общем-то, понимал, какие цели преследуют заказчики. Внушить недовольным, что поголовное выселение из Танхалы было единственно разумным решением. Оправдать новый закон, предписывающий женщинам, которые по тем или иным причинам носят маски либо вуали, по первому требованию представителей власти открывать лицо – ради общественной безопасности, а то излишняя деликатность может привести к беде, прецедент уже был. И так далее.

Заплатили без обмана, очень достойно, и в придачу Стефан в одночасье стал мэтром, признанным на всех четырех архипелагах. Мало кто догадывался, как скверно у него на душе. Настигла-таки его погибель. Как будто его об этом предупреждали, только он уже не помнил, кто и когда.

После этой идейно правильной сказки он больше не мог написать ничего живого. Прежнее мастерство никуда не делось, а некоего неуловимого мерцания не хватает. Словесное произведение либо живет, либо нет, причем с художественным уровнем это напрямую не связано: текст может быть с огрехами – но живой или, наоборот, безукоризненный с ремесленной точки зрения – и безжизненный, как тщательно выполненный раскрашенный муляж вместо настоящей виноградной кисти. Вот такие литературные муляжи и выходили из-под пера у Стефана в последнее время (с тех самых пор, как связался с Комитетом), и он ничего не мог с этим поделать.

Его ошибка заключалась не в том, что он подменил быль вымыслом, а в источнике этого вымысла. Он ведь собирался историю о тех же самых персонажах рассказать иначе, по-своему, со всеми запечатлевшимися в душе полутонами, загадками и контрапунктами.

«Нам этого не надо, – осадила его госпожа Одис, куратор от Комитета. – Мы готовы платить за социально полезное искусство, а не за вредоносную упадочническую дребедень».

И он капитулировал.

За террасой с раздвижными решетками (защита от медузников, те изредка залетают в город, хотя свет фонарей их отпугивает) простирался газон с бестолковой ярко-зеленой травой. Стрижка под ноль, как у госпожи куратора, зато никакая живность крупнее богомола не спрячется в таинственной путанице стеблей – нет там никакой путаницы.

«Все это ради нашей безопасности, – подумал Стефан, усаживаясь с чашкой чая в свое любимое плетеное кресло. – Комитет защищает наши умы и устои, чтобы не случилось второй Темной Весны… Но кто защитит нас от Комитета?»

Недавно построенные дома по ту сторону дороги ослепительно белели под полуденным солнцем, а выше облачный крокодил с разинутой пастью преследовал двух облачных улиток. Возле бортика, отделяющего тротуар от газона, остановилась ладная загорелая девушка в укороченных джинсах до колен и красной майке с неразличимым на расстоянии рисунком, она смотрела то ли на клумбы с анютиными глазками, то ли на Стефана.

Поклонница. Или начинающее дарование с тетрадкой стихов. Или представительница какой-нибудь молодежной организации, включившей в план своих мероприятий на ближайший месяц встречу с писателем. Вокруг Стефана теперь постоянно увивалась публика такого сорта. Выполнив заказ Комитета, он утратил некую безымянную волшебную субстанцию, ускользнувшую, как мерцающая вода сквозь пальцы, зато приобрел весомый социальный статус.

Заметив, что он тоже на нее смотрит, девушка помахала рукой и крикнула:

– Здравствуйте! Не угостите чаем, а то жарко?

– Заходите! – крикнул в ответ Стефан. – Крыльцо с той стороны!

Почему бы и нет?

Вблизи гостья оказалась симпатичной особой: широко расставленные глаза цвета темного шоколада смотрят озорно и улыбчиво, и в карманах обрезанных джинсов не припрятано никакой тетрадки.

– Недавно я прочитала ваш сборник «Морозные очи», – сообщила она, мягко ступая по устилающим коридор циновкам. – Я узнала эти стихи, я уже их слышала, в вашем собственном исполнении. В конце зимы, мне тогда было восемь лет, мы с вами однажды встретились в лавке подержанных вещей, которую хозяева забыли запереть на ночь. Не помните?

После финального сражения в конце Темной Весны и примененного тогда магического оружия прошлое Стефана стало похоже на вид из запотевшего окна: что-то есть, но что именно – с уверенностью не скажешь, однако эту встречу он помнил очень хорошо. Словно посреди затянутого туманом стекла остался незамутненный кружок, и за ним картинка – яркая, отчетливая, все детали как на ладони.

– Вы – девочка-убоище?!

– Надеюсь, что теперь уже нет, – она засмеялась. – По крайней мере не для всех. Меня зовут Сандра Янари.

У нее на майке сражались две полудевы-полумашины с огромными фасеточными глазами. На солнце картинка играла серебрящимися радужными переливами и становилась объемной.

– Сувенир с Изначальной?

– Угу. Я прожила там полтора года, побывала на Луне и на Марсе. И три с половиной раза побывала замужем, их кратковременные брачные контракты – это хоть стой, хоть падай.

Он налил ей холодного зеленого чая с мятой и лимонной цедрой.

– Я рад, что вы пережили Темную Весну.

– За это спасибо человеку, о котором вы написали сказку.

– Мерсмону?.. – Стефан невольно отшатнулся и понизил голос.

– При чем тут он? Я говорю о Залмане Ниртахо. Через некоторое время после того, как мы с вами познакомились, он пустил нас к себе жить. У него был большой двухэтажный дом в Картофельном переулке, места хватало всем. Я знала и Залмана, и Эфру. Они были совсем не такие, как вы их описали. Из Эфры вы сделали карамельную сказочную героиню, ничего общего с этой стервой.

– Не надо, – Стефан просительно стиснул обеими руками чашку. – Не говорите о ней плохо.

– Из-за нее пострадали два дорогих мне человека. Один погиб, другой сейчас находится в лечебнице для душевнобольных, так что я бы о ней еще не то сказала… Ладно, не буду. Вы ее, наверное, любили?

– Да, – он сцепил пальцы в замок, мучительно нахмурился. – Она не была доброй, но ее можно понять, хотя я сейчас уже не помню, в чем дело… Сандра, вы пьете коньяк?

– Не откажусь.

– Тогда подождите… Для такого разговора нужен не чай.

Ни одного лимона в доме не нашлось, он достал несколько апельсинов, нарезал ломтиками копченую колбасу. Ему давно хотелось с кем-нибудь поговорить на эту тему, но не с комитетчиками же, озабоченными пресловутой «нравственной реабилитацией», и не с почитателями, охваченными щенячьим восторгом. Сандра была собеседником в самый раз.

– У нас с Эфрой так и не было близких отношений. Она только один раз назначила мне свидание, но это закончилось плохо. Я не помню, что произошло. Помню только, что там была стеклянная дверь, и ощущение дикой паники – а больше ничего. Такое впечатление, что нас застукали и она убежала, а я не успел. Что-то скверное со мной случилось, и, наверное, хорошо, что я об этом забыл.

– Как минимум спустили с лестницы, – сочувственно кивнула Сандра. – Но вы остались живы и здоровы, и переживать теперь незачем.

Облачный крокодил над крышами жилого массива потерял верхнюю челюсть, а улиток так и не догнал. Стефан подлил еще коньяка и себе, и гостье.

– Зря я пошел на то свидание. Меня предупреждали насчет стеклянной двери. Одна чокнутая колдунья, которая ходила по городу и лечила поломанные вещи. Видите, вон там, в стенной нише, стоит глобус? Ее подарок. Он валялся в куче мусора, а она превратила его в новый. Представьте себе лягушачье лицо, мешковатые шаровары с начесом, пальто с разными пуговицами – одна розовая, другая деревянная, третья блестящая… Ее зовут Лепатра. Вы ничего о ней не слышали? Жалко… Я бы написал о ней сказку, но вдруг ей не понравится, с колдуньями шутки плохи.