Читать интересную книгу Речитатив - Анатолий Постолов

Его звонок 7 ноября, в воскресенье, в час дня застал Виолу на пороге, она собиралась пойти на класс водной аэробики.

– Я догадываюсь, что позвонил не вовремя…

– В общем-то, да… Я должна убегать, но у меня еще есть минут пять.

– Звоню без особого повода. Я собирался проконсультировать одного человека на предмет приобретения машины. Помните, я вам рассказывал о том, что умею как бы заглянуть в нутро автомобиля. Иными словами, могу дать совет, какую машину покупать, а какую нет. Но у клиента неожиданно выскочил флюс, а в воскресенье все дантисты отдыхают. Он позвонил, отменил нашу встречу, и я оказался как бы в подвешенном состоянии, сижу дома один, чего со мной именно в такой день еще никогда не случалось…

– Я не совсем поняла…

– Извините, я немножко тумана напустил. У меня сегодня День рождения.

– Ой, Леон, я… мы вас поздравляем.

– Спасибо. Всю мою жизнь это был, как понимаете, двойной праздник.

– В каком смысле?

– 7 ноября. День Октябрьской революции и мой день рождения».

– Господи, я про революцию совершенно забыла.

– Счастливая американская забывчивость. Я никогда не смогу забыть великий большевистский путч именно потому, что любой человек в России, поздравляя меня, не преминет то ли в шутку, то ли всерьез отметить мое, так сказать, родство с «Софьей Власьевной». А сегодня я вдруг почувствовал себя неуютно, никто не поздравляет. Мой единственный американский родственник Волик, надо полагать, сильно занят… Вчера поздно вечером позвонил домой. Я своим запретил сюда звонить. Дорого. Ну, мы поговорили, обменялись, так сказать, взаимными любезностями. И после этого осталось странное ощущение, будто я сам себя поздравил от имени жены, детей и любимой собаки.

– Леон, во-первых я вас поздравляю, пусть даже по вашей подсказке, но совершенно искренне, и я хочу, чтобы вы знали, что знакомство с вами уже многое поменяло в моей жизни. Правда-правда… И я вот о чем подумала… Не зайдете ли вы к нам сегодня, скажем, часам к пяти? Я сделаю такой, знаете, «файв-о-клок ти» в английской традиции с маленькими сэндвичами. На обед не приглашаю, потому что мы должны в восемь вечера уйти, нас друзья позвали.

– На обед я бы не согласился – я из голодания выхожу.

– Вы голодали?

– Да. Три дня. Я сижу на голоде дважды в год по три дня, и один раз в году делаю шестидневное голодание.

– И вы решились на голодание накануне дня своего рождения?

– А вот так и решился – легче в желудке и в голове. Вы не пробовали голодать? В определенный момент легкость наступает необыкновенная… и ясность мысли. А скажите, Виола, Юлиан не будет возражать, а то я уже боюсь его гнева?

– Нет, я уверена. Он, конечно же, будет рад. Я думаю, он даже захочет с вами поспорить, скрестить шпаги. Да-да! Так мы вас ждем к пяти. Я позвоню Юлиану. Он пошел по своим делам и как раз собирался быть дома в начале пятого.

Положив трубку Виола сразу перезвонила Юлиану. Выслушав ее, он неожиданно рассмеялся: – Все верно. Он же, помнишь, упомянул, что родился под знаком Скорпиона. А теперь оказалось, что большевистская революция тоже под этот знак попала. Хорошая тема, заводная: русский мужик в роли лягушки переправляет на другой берег закостенелого партаппаратчика в роли скорпиона, от которого и получает смертельный укус. Интересно услышать, как голодный лев будет защищать своего революционного собрата… Ладно, это я так… посмеяться захотелось. Я после четырех буду дома. Судя по тому, что он выходит из голода, ни вином, ни плотными закусками его угощать не придется. И то благо.

Подмена

Как и в первый свой приход, Варшавский явился в белой накрахмаленной рубашке, но в этот раз без пиджака. День выдался душноватый, безветренный, и только к пяти часам по небу потянулась мягкая пенка облаков.

– А в Москве заморозки, – объявил Варшавский. – Вчера разговаривал с женой. – Кое-где гололед, ее племянница палец сломала, при входе в подъезд подскользнулась.

Он на секунду прервался, поцеловал руку Виоле и протянул ей букет крохотных нераспустившихся роз.

– Представляете, я покупаю розы и вдруг вспоминаю, как они быстро на морозе чернели в Москве, и думаю: куплю нераспустившиеся, лучше сохраняться будут, и вдруг ловлю себя на мысли, что в Лос-Анджелесе в ноябре 28 градусов жары. Вот что с нами иногда память вытворяет. А Юлиан дома?

Виола с некоторым изумлением смотрела на Варшавского. Он и выглядел и говорил совсем иначе, будто подменили человека. Та постоянно присутствующая в его характере надмирность куда-то исчезла, перед ней стоял милый, очень дружелюбно настроенный человек и даже некоторая незащищенность появилась в его облике. Он внезапно стукнул себя ладонью по лбу и с огорчением произнес:

– Забыл! Как вам это нравится? Я приготовил для Юлиана два подарка: сигару – мне раздобыли настоящую кубинскую – и бутылку отменного грузинского вина. И тем и другим меня снабдил Георгий Левитадзе, хозяин клиники, где я практикую. Сигару захватил, а бутылку забыл. И главное, поставил на столик в прихожей, чтобы не забыть. Надо же! Вы видите перед собой человека, который все чаще начинает сталкиваться с незнакомцем, чье имя он никогда не пытался запомнить, а теперь настойчиво пытается вспомнить и не может. А зовут незнакомца «Господин Склероз».

– Это вам только кажется. Я до сих пор нахожусь под впечатлением от ваших рассказов о Нострадамусе. Вы так глубоко проникли в мир человека, жившего несколько столетий назад… Одно перечисление всяких деталей и цитат… Не пеняйте на свою память, Леон. Да и вообще, вы не перепутали очередность событий? День рождения у вас, стало быть подарки за нами.

– Ну, мне всегда как-то приятнее давать, а не получать. Это почти мой девиз. Причем абсолютно альтруистический. Хоть Библия и обещает, что дающему воздастся, я на это дело смотрю без оглядки. И не жду воздаяний. А Юлиан еще не пришел с работы?

– Юлиан дома. Он душ принимает. Скоро появится. Я тут легкий закусончик делаю. Вы, если хотите, можете посидеть на балконе, там сейчас очень хорошо, ветерок…

– Ну нет, на балкон вы меня не сплавите, я так редко вас вижу, что хотелось бы рядом постоять, но, если не возражаете, я зайду за стойку и буду с вами говорить, соблюдая дистанцию. Тогда ко мне придраться будет невозможно.

Он обошел невысокую стойку, отделявшую кухню от гостиной, и, положив на нее локти, добавил:

– Вот так, в роли нейтрального наблюдателя – лучше всего, заодно и подальше от запахов пищи. Мне приходится сегодня только соки пить, и один раз я кашку поел – вот и весь мой ассортимент.

Виола улыбнулась.

– Расскажите про Москву, – попросила она. – Я в последнее время совершенно перестала интересоваться событиями там происходящими. Возможно, это такая самозащита от неприятных новостей, которыми заполнена наша пресса.

– А новости надо уметь отбирать, взвешивать и не есть в сыром виде, – смеясь, сказал Варшавский. – То есть, надо делать, как я. Вот я сейчас вам расскажу мою методику приемки, отсеивания и хранения новостей…

Шапочка

Юлиан появился минут через пять. От него исходил нерезкий, изысканный запах дорогого дезодоранта.

– Как вас угораздило родиться в один день с октябрьским переворотом? – спросил он, когда они в гостиной сели за стол, покрытый белоснежной накрахмаленной скатертью.

– А вот угораздило. Могло бы оказаться хуже, например, попал бы на 21 декабря или 20 апреля.

– 20 апреля, кажется, день рождения Гитлера. А вот что случилось 21 декабря?..

– Сталин случился.

– Понятно…

– Так что, 7 ноября всего лишь безобидное число, а создают события конкретные люди, что не мешает нам искать в сочетании чисел потайной смысл и фатальную неизбежность. Многие в России по сей день считают эту дату почти священной. А я скажу так: если бы революция не вырвалась из-под контроля зарождавшейся думской демократии, мы бы получили в наследство другую страну и, вероятно, другую историю. Эти горе-демократы пороли просто цепную реакцию ошибок, что тоже нередко бывает в политике. Шла игра в этакую отчаянную рулетку: меньшевики ставили не на те номера, а большевикам неимоверно везло, им выпадали выигрыши один за другим… И наконец, последняя ставка думцев и временщиков – Керенский… Рулетка запущена, ставки сделаны, и… шарик падает в зеро. Конечно, рассматривая историю ретроспективно, мы жалеем, что перемены в обществе не произошли путем внедрения парламентаризма и постепенного ослабления монаршей власти, а не уничтожения института царей.

– Как в некоторых европейских странах.

– Совершенно верно. Есть еще такая интересная штука, как постепенное проникновение социалистических идей в общество, – так называемый фабианов социализм. То есть были пути более легального переосмысления государственного устройства. У меня лично к социалистическим идеям довольно-таки смешанное отношение. Я воочию убеждаюсь в том, что новый русский капитализм – не столько мощный таран, способный пробить брешь в наших устоявшихся привычках и растревожить сонное царство наших общественных институтов, а по сути – массивная пустышка, которую никто не думает поменять на нечто более стоящее. Образно говоря, мы соорудили своего рода опалубочный короб для фундамента, в который не залили бетон, а надстройке хотим придать вес и масштабы развитых держав.