Читать интересную книгу Мышеловка - Сайра Шах

— Не говори глупости, — говорит он. — Лизи, может быть, и чокнутая немного, но к Фрейе она относится хорошо.

— Сейчас она уже намного лучше присматривает за ней, — говорит Марта. — Мне кажется, это будет очень полезно для ее самооценки, если ты доверишь ей одной ребенка на пару часов.

Когда я нахожу Лизи, заглянув в ее невероятно жаркий морской контейнер, меня поражает то, как болезненно она выглядит. Она ни на йоту не напоминает ту уверенную в себе энергичную девушку, какой была несколько недель назад. При упоминании о том, что нужно посидеть с ребенком, глаза ее загораются. Она с большим энтузиазмом отзывается на это предложение и кажется очень довольной.

Я думаю: Тобиас и Марта правы, Лизи не имеет в виду ничего плохого, и если мы возложим на нее ответственность, покажем, что доверяем ей, это, возможно, будет как раз то, что девушке сейчас необходимо. И еще я пытаюсь не замечать тихий голосок где-то в глубине сознания, который подсказывает мне, что теперь я могу позволить себе испытывать судьбу с Фрейей, поскольку под сердцем у меня растет другой ребенок.

Мы с Мартой и Тобиасом идем к заводи с невидимым краем. Тропа приводит нас вплотную к дереву с домом Жульена, и Тобиас настаивает на том, чтобы побежать вперед и поинтересоваться, не присоединится ли тот к нам. Он возвращается, качая головой, и я вновь задумываюсь, не избегает ли Жульен меня.

— Я пригласил его пообедать с нами на празднике в Рьё в эту субботу, — говорит Тобиас. — С тем, что мы угощаем.

Чистая горная вода в заводи приносит восхитительное облегчение. Я погружаюсь в нее, как в купель при крещении, и думаю: я беременна, и теперь все по-другому. И конечно же, я чувствую, как смываются все мои тревоги и предубеждения, а моя обновленная сущность наполняется оптимизмом. От леденящего холода воды перехватывает дыхание, когда мы плещемся под естественным водопадом, который бьет прямо из скалы. Плавая после этого в просто холодной воде заводи, чувствуешь такое расслабленное блаженство, словно погрузился в теплую ванну.

Деревенские ребятишки, которые также плавают в заводи, вдруг издают громкий крик и дружно бросаются заглянуть за каменный край природного бассейна. Мы следуем за ними и видим четырех молодых диких кабанов, которые пьют воду из реки как раз под нами. Они игнорируют нас со всем упрямством юности. Потом они бегут по мелководью, вытянув сзади свои хвостики и тряся на ходу рыльцами: дикие, доисторические и свободные.

Мы с Тобиасом с улыбкой переглядываемся. Поддавшись мгновенному импульсу, я наклоняюсь к нему, сжимаю его руку и шепчу:

— Я беременна.

От удивления он широко раскрывает свои голубые глаза. Затем он тянется ко мне, чтобы обнять, и мы тихо и счастливо смеемся, радуясь этому. Для меня наступает момент прозрения. Этот ребенок — дар. Я буду наслаждаться своей беременностью и верить в это.

Радостное настроение сохраняется и по дороге обратно. Тобиас говорит:

— Давайте отменим поход в Рьё и вернемся в Ле Ражон этой дорогой. А Марта получит возможность увидеть красивый вид на наш дом с расположенных ниже виноградников.

Виноградники Людовика буйно зеленеют сочными листьями и покрыты тяжелыми гроздьями уже начавших темнеть ягод, которые вызывают мысли о разгульных застольях.

— Неудивительно, что они у него лучше. Он же их поливает, — говорю я. — Смотрите, в междурядьях течет вода.

В это время года мы привыкли видеть у себя в канавках между лозами только пыльные сухие камни, а тут они блестят влагой.

— А как же он поднимает сюда воду? Ведь это выше, чем наш дом. К тому же полит не весь виноградник, а только несколько рядов посредине, — говорит Тобиас и добавляет: — Это больше похоже на потоп.

Секунду мы смотрим друг на друга с чувством нарастающей тревоги.

— Наша цистерна… — говорит Тобиас.

— Фрейя, — шепчу я, и страх сдавливает мне горло.

Мы бросаемся бежать вверх по склону прямо через виноградник, следуя по следам потока воды.

Вскоре показывается Ле Ражон, но у нас нет времени наслаждаться его видом. Со двора до нас доносится какой-то звук, похожий на причитание.

Крышка цистерны открыта, являя собой страшную черную дыру, похожую на свежевыкопанную посреди нашего двора могилу. Рядом с ней стоит коляска Фрейи, завешенная кисеей. Безмолвная, как сама смерть.

Горло у меня так перехватило, что мне трудно дышать, — как в одном из тех ночных кошмаров, когда пытаешься что-то сказать, но это никак не получается.

— Фрейя! Фрейя! — удается выдавить мне. — О господи, Фрейя, что я наделала?

Ноги мои плохо меня слушаются. Шатаясь, я делаю шаг к коляске и сдергиваю ткань.

Там лежит Фрейя и мирно спит. Я выхватываю ее оттуда и крепко прижимаю к себе. Она просыпается и начинает молотить по сторонам руками и ногами, недовольная, что ее побеспокоили.

Тобиас мрачно смотрит на цистерну.

— Она пуста, — говорит он. — Было открыто сливное отверстие.

— Тобиас, — тихим голосом говорит Марта, — там на балконе кто-то есть. Стоит на перилах.

Это Лизи, ее длинные черные волосы в беспорядке распущены по плечам. Она раскачивается, стоя на поручнях балкона, словно не решается прыгнуть вниз.

Тобиас ругается и бежит в дом.

— Он не успеет! — охает Марта.

Я бегу под балкон и смотрю на нее снизу вверх, такую маленькую и невероятно бледную, покачивающуюся на краю перил.

— Лизи! — кричу я. — Стой на месте! Не шевелись! Тобиас тебя сейчас снимет!

Лицо у нее мокрое от слез.

— Тобиас, — одними губами произносит она и, подняв две руки над головой, клонится еще больше в мою сторону.

В этот момент за ее спиной появляется Тобиас, его крепкие руки ловят девушку, и он сдергивает ее назад, на себя.

Когда мы подбегаем к ним, он прижимает ее к груди и укачивает, издавая какие-то тихие звуки, как будто успокаивает маленького ребенка. Лизи рыдает. Это первое проявление настоящих эмоций с ее стороны, которое я вижу в последнее время.

— Мне не удалось, — повторяет она. — У меня должно было хватить смелости, чтобы прыгнуть.

***

Мне приходит в голову, что у нас с Тобиасом у каждого есть свои способы бегства от реальности. Они таковы.

Я: Борюсь с мышами. Готовлю еду. Сад-огород. Раскладываю что попало по банкам.

Тобиас: Уходит в свою студию звукозаписи. Пишет музыку. До последнего времени флиртует с Лизи.

Наши совместные пути отхода: Черный юмор. Делаем вид для самих себя, что с нашим ребенком все в порядке. Допускаем всякие безумства.

Я задумываюсь над тем, не являются ли приступы Фрейи тоже своего рода бегством. Я часто замечала, что они проходят тяжелее, когда она в стрессе или перегружена, — возможно, они срабатывают как некий предохранительный клапан, позволяющий ее мозгу отключаться тогда, когда он уже не выдерживает.

Этим летом во второй раз к нам приезжала скорая помощь на пожарной машине. На этот раз вызов был для Лизи. Сначала я переживала, что они не воспримут наш звонок всерьез. Но, поговорив с ней по телефону с целью оценить ее состояние, французская служба экстренной помощи снова сработала оперативно.

Вместе со спасателями приехал дежурный работник социальной службы — материнского вида женщина, с которой у Лизи, похоже, мгновенно установился контакт. Она сообщила нам, что состояние Лизи оценено как склонность к самоубийству и ей будет обеспечен соответствующий стационарный уход в специализированном учреждении при центральной больнице Монпелье.

В последний раз я увидела ее, когда она, укутанная в теплозащитное покрывало из фольги, прижимаясь к женщине из социальной службы, пытается объяснить, почему она опустошила цистерну. Объяснение это довольно бессвязное — что-то насчет принесения какой-то жертвы, — но все это, похоже, сводится просто к примитивному крику о помощи. У нее никогда не было ни малейшего намерения нанести вред Фрейе.

— У нее обязательно должен кто-то быть. Если не семья, то хотя бы друзья, — говорит всегда практичная Марта. — Анна, мы должны посмотреть ее вещи.

— Это выглядит как вторжение в частную жизнь, — говорю я.

Мы прожили рядом с Лизи несколько месяцев, но ничего о ней не знаем. Глядя в прошлое, я изумлена тем, что мы никогда не понимали, никогда не замечали за всем этим дымом и зеркалами ее чудаковатую, обманчиво прозрачную личность.

Итак, мы с Мартой виновато осматриваем ее морской контейнер, перебираем ароматические палочки, магические кристаллы, четки и пакетики с гималайской горной солью. Но ни одной семейной фотографии здесь нет, не говоря уже о каком-то адресе.

Тобиас лишь ненамного обошел нас, проверяя ее электронную почту: он нашел только одно письмо из агентства по размещению детей в приемные семьи в США, где ее просили с ними связаться. После долгого обсуждения мы послали короткий ответ на него, указав больницу, в которую ее поместили.