Ефимович ищет и Леньку Индейца тоже!
* * *
Конфорка готовила для контрразведки список неблагонадежных железнодорожников. Писарь назвал Усатому день представления этого списка. Решено было Конфорку незаметно убрать. От Матроса в поселок пришел партизан. В Теребиловке, поблизости от дома, в котором жила Конфорка, приготовили квартиру для встречи с ней. Кравченко крепко задумался: как заманить туда купеческую дочь, чтобы не вызвать подозрений у контрразведки? Тут-то он и припомнил историю с белой шапочкой Веры Горяевой. «Пожалуй, вариант подходящий». Другие подпольщики одобрили его. Вот тогда и потребовались Костя с Индейцем...
Ленька должен был ждать, когда из дома с желтыми ставнями выйдет Конфорка. С утра он пошел в Теребиловку.
Как трудно все-таки ждать! Время не идет, а ползет. Ленька сидел на обрывистом берегу – улица глядела на реку, – побросал в воду камни, дважды прошелся по улице, на углу помог ребятишкам привязать консервную банку к хвосту собаки, а Конфорка все не выходила. Ленька присел на камень у дороги и смотрел на противоположный берег.
Вон Костя ходит с удочкой от моста до переката, он тоже выполняет назначенное дело, ему с той стороны все видно, и если что случится с Индейцем – сообщит отцу...
Но вот наконец-то хлопнула калитка, и Конфорка вышла с вязаным ридикюлем в руке.
Ленька смело пошел ей навстречу, снял с головы помятый картуз.
– Здравствуйте, тетенька!.
– Здравствуй! – Конфорка остановилась. – Что тебе?
– Я вас с утра дожидаюсь... Мамка давно мне говорит: «Ты бы сходил к той тетеньке, может, ей шапочка вот как нужна!».
Ленька провел сломанным козырьком по горлу.
– Какая шапочка? Что ты мелешь?
– А помните... тогда около моста вы у девочек спрашивали, чья белая шапочка с голубой лентой?..
– Постой-постой! – Конфорка оглядела Леньку. – Так это ты?
Она поспешно спрятала за спину ридикюль.
– Теперь я тебя узнала! Зачем ты тогда убежал?
– Фулиганство – и все! Ох, и попало мне от мамки, зачем чужую шапку принес!
Кошачьи глаза у Конфорки забегали.
– Где же та шапочка?
– Да дома у нас на гвозде висит! Я бы раньше ее отдал, да вас не шибко запомнил. А на днях мы в Теребиловку переехали, я увидел вас на этой улице и дом ваш знаю.
– Какой ты славный мальчуган! – нагнулась к Леньке слащаво-ласковая Конфорка. – Где же ты живешь?
– А вот, совсем близко! – Ленька указал на маленькую избушку с покосившимися воротами. – Мы с мамкой снимаем комнату у кочегара водокачки.
– Пойдем к твоей маме! – заторопилась Конфорка.
Она прекрасно понимала: стоит найти белую шапочку с голубой лентой, и контрразведка узнает, кто связан с подпольщиками, с партизанским отрядом.
В полутемных сенях избушки кто-то схватил Конфорку за руки и заломил их назад. Не успела она крикнуть, как в рот ее затолкали тряпку, а руки стянули ремнем. В таком виде и ввели ее в комнату с оконцем во двор.
– Садитесь! – сказал сухощавый мужчина. И лицо и голос его показались Конфорке знакомыми. У дверей стоял здоровяк в кондукторском форменном казакине. Сухощавый раскрыл ридикюль, вытащил список и прочитал его. Конфорка ерзнула, вспомнила: это стрелочник Капустин, когда-то он служил в батраках у ее отца... Его искали осенью. Он задержал на разъезде первый эшелон белочехов. Как бы угадывая ее мысли, Капустин сказал:
– А я вас тоже узнал – по бородавке на правой щеке. Тогда вы совсем были девчонкой...
Конфорка попыталась подняться, но человек в казакине крепко держал ее за плечи. Сухопарый вдруг вскипел:
– Списочек!.. Много крови захотела, много денег! Хватит с тебя дяди Фили! Повезем в лес, на партизанский суд!
Глава тридцать четвертая
ВИХРИ ВРАЖДЕБНЫЕ
Утро было пасмурное. Косматые темные тучи сначала бежали над горами, потом нахлынули на все небо и закрыли его. В поселок ворвался ветер. Вот он подхватил на улицах пыль и закружил ее столбом. Наверное, будет дождь...
По дороге к каменному карьеру быстро катилась небольшая тележка. Везла ее худенькая девочка с белыми косичками. На тележке сидел мальчуган с темным скуластым лицом. Это был Витька. Он взмахивал рукой, как будто держал в ней бич, и слегка покрикивал на девочку, изображавшую лошадь:
– Нн-о! Нн-о, ленивая!
На коленях Витька держал завязанную в платок миску.
Едва тележка свернула в сторону прилепившихся у подножья горы построек, как из-за молодых сосенок вышел японский солдат с винтовкой.
– Руски, нерьзя!
– Везем обед!
Девочка бросила веревку и принялась представлять человека за едой: хлебала воображаемой ложкой воображаемую похлебку. Японец понял, засмеялся и что-то крикнул другому часовому...
В двух-трех саженях от обнесенного дощатым забором склада детей остановил маленького роста солдат. Жестом он показал, что седок должен слезть с тележки. Витька, глядя исподлобья на японца, нехотя спрыгнул на землю, не выпуская из руки платок с миской. Другой он поддерживал штанишки. Часовой обошел тележку, зачем-то пнул ее и вдруг сдернул с головы мальчика фуражку; на дорогу посыпались пустая катушка, медная винтовочная гильза и бутылочная пробка с воткнутым в нее рыболовным крючком. Витька обиженно взглянул на солдата, поставил на тележку миску и стал собирать свои сокровища. Японец сел на тележку, зажал между ног винтовку и бесцеремонно полез в миску. Он вытащил малосольный огурец, откусил половину, захрумкал, прищурив от удовольствия глаза.
– Руски харасё! – сказал он, прожевав огурец. – Иди!
Но дворе ребят встретил пожилой, немного сутулый рабочий с маленькой бородкой, весь осыпанный серой каменной пылью. Девочка подала ему миску.
– Вот ваша тетя прислала и велела спросить, когда можно еще приехать.
Рабочий присел на перевернутый ящик, достал из-за голенища потрепанную записную книжку и, развернув ее, начал что-то писать обломком карандаша. Девочка и мальчик сидели на тележке спиной к нему, разглядывали изуродованные взрывами скалы. Рабочий вырвал исписанный листок, свернул его узкой полоской, распустил одну из девочкиных косичек и вплел в нее бумажку, туго затянув ленточкой. Вера сидела, не обращая на это внимания, и смешила Витьку, чтобы он не заметил, что делает рабочий.
Когда ребятишки выкатили со двора тележку, японец снова обошел ее, заглянул в опорожненную миску, пощупал на голове мальчугана фуражку, огладил его бока, строго посмотрел на девочку и неожиданно засмеялся, блеснув двумя золотыми зубами.
– Руски харасё!
Витька нахально потребовал у солдата:
– Зинта кудасай!
Японец достал из кармана блестящую коробочку, вытряс на ладонь мальчика несколько розовых горошинок, потом протянул коробку девочке.