Читать интересную книгу Чужие крылья – 2 - Роман Корд

— Срамота, — сплюнул Палыч, когда увидел законченное творение. Оля мило покраснела, а Зине, такое впечатление, все было по барабану.

Моментально началось стихийное паломничество. Сперва народ просто смотрел, потом подключили начальника разведки, и началось фотографирование. Техники, летчики — все хотели иметь свою фотографию на фоне такой примечательной машины. Виктор, на правах хозяина самолета, сфотографировался первым. Прекратил такое безобразие командир полка. Шубин долго рассматривал рисунок, потом одним взмахом руки разогнал всех, поманил пальцем Виктора.

— Витька, — грустно сказал он, — ты чего творишь тута? В штабе замполит ножками сучит, все стены слюной забрызгал. Левушкин ваш уже ногти сгрыз (я уж не знаю почему), а крайний опять тута Саблин.

— Так а что здесь такого? — удивился Виктор. — Простой рисунок. Ведь красиво же, правда?

— Ты скажешь красиво, — вздохнул командир, — а другой скажет порнография. А третий тута напишет. Смекнул?

Виктор промолчал.

— Я вот не пойму, нахрена оно тута тебе надо? — продолжил Шубин. — О тебе родина заботиться, хе-хе, в полк столько девок красивых напихала, а ты херню малюешь. Неужто никого себе найти не можешь? Ладно, раньше, когда на пару полков было с пяток девах из БАО, так теперь их с полсотни. Да ты помани, половина побежит…

— Да не надо мне, Дмитрий Михайлович, у меня невеста есть.

— Невеста, тута и не узнает ничего, а у тебя дурь из башки пропадет…

— Не хочу я. Она там ребенка ждет, а я тут буду…

— Невеста в Саратове? — спросил Шубин. Услышав ответ, закрыл лицо рукой. — Ой, тута, дурак, — протянул он. — Это ты за те увольнительные успел?

Виктор кивнул.

Командир задумался, а потом вдруг начал смеяться. — Я тебя Витя не тому учил, — хихикал он. — Я учил маневрировать, стрелять, сбивать… а надо было тута научить как на бабу правильно залазить. Это ж надо умудриться: всего три дня тута свободы было, а уже сострогал. — он уже не смеялся, а хохотал, — Вот только… только… как учить то? С наглядными пособиями хреново. Уф-ф.

Виктору было не до смеха, но он все же улыбнулся.

— Буржуи, — сказал он, правда не уточняя где и когда, — вполне себе выпускают баб резиновых. Надувных. Для этих целей.

— Правда? — Шубин затрясся в беззвучном хохоте, хлопая себя по бедрам, — надо… надо такую затрофеить. Тута пополнение молодое вводить… вводить, — Он снова сложился в приступе смеха. Потом кое-как отдышался, вытер выступившие слезы, протянул: — Ну ты Витя дал. Уф-ф.

— В общем, то, что я тебе говорил — забудь! Считай, что ничего не говорил. Но головой своей тута подумай, ясно? К невесте небось рвешься, да?

Виктор снова кивнул.

— Отправить тебя тута не могу, но если будет какая оказия — вдруг за самолетами пошлют, то ты будешь первый кандидат. А с этой… — командир вновь глянул на рисунок и задумался, — ишь сисястая какая. Ну, приодень ее, что ли…

Данильчук, техник из первой эскадрильи лихо наяривал на своей гармони. Пальцы его быстро перебирали по клавишам, меха раздувались, и затейливая мелодия заполняла темный просторный сарай. От неровного света коптилок на стены ложились причудливые тени танцующих людей, столбом стояла пыль, звенел смех. Полк плясал.

Красиво кружились Быков и Таня. Галка, в танце, положила голову на плечо Шубину, рядом неловко топтался красный Соломин, видимо в очередной раз, наступивший на ногу Оле. Кот плясал с какой-то невысокой оружейницей из второй эскадрильи и что-то нашептывал ей на ухо. Рука Сергея уже покоилась чуть ниже ее талии, а та все смеялась, показывая мелкие острые зубы

Виктор не танцевал. Во-первых, он толком и не умел, а, во-вторых, разнылась нога. Ее всегда крутило на непогоду, однако, судя по болевым ощущениям, на завтра ожидался не просто дождь, а град с камнями и ураган с вьюгой одновременно. Он расселся на лавочке и, потягивая папиросу, наблюдал за танцующими. Ему было хорошо: в такой позе нога болела не так сильно, в желудке плескалось почти триста грамм водки, и жизнь, в целом, была неплоха. Алкоголь настраивал на лирический лад, хотелось чего-нибудь хорошего, красивого. Из красивого в сарае были только танцующие пары, на них он и пялился. Таких как он, сидящих по лавкам вдоль стен, было чуть-ли не половина полка.

— Товарищ лейтенант, а можно вас? — подошла к нему Мая. В глубине ее черных глаз таилась скрытая до поры насмешка.

— Сыпь сюды, — Виктор хлопнул по лавке, — посидим, покурим…

Он думал, что она что-нибудь съязвит и уйдет, но та плюхнулась рядом и с вызовом посмотрела на него.

— Ну, — сказала она, — папиросы где? Летчицкие давай, раз покурить предложил. Не буду же я махрой травиться…

— Так чего наш герой не пляшет? — сделав первую затяжку, спросила Мая. — Хорошо-то как, а то махра уже в печенках сидит.

— Старый я уже, — засмеялся Виктор, — в наше время такое не плясали. Был бы тут какой-нибудь «Марлезонский балет», или там «Мазурка» с «Полонезом».

Мая шутку оценила, хихикнула.

— Ну а если серьезно? — спросила она, — пойдем, потанцуем. Просто.

— Да не умею я, — расстроился он.

— Да ладно, — она вдруг прильнула к нему, коснулась губами уха, прошептала, — пойдем. Или ты меня боишься?

Или Виктор был пьян или из-за первой причины, но плясалось удивительно легко и весело. Он кружился с Маей, все движения получались точными и умелыми. Это было прекрасно. Хотелось, чтобы это вращение теней ни когда не прекращалось. Потом, как-то незаметно, танцы кончились, вокруг оказалась ночь — полк шел спать. Мая вела его за руку, рядом шли такие же пары, слышались перешептывания, смех, веселье. Она потянула его за руку в какой-то переулок, они замерли в тени забора. Мимо в каком-то десятке шагов проходили люди, но их не замечали.

— Давай покурим, — сказала она, — до поверки еще полчаса, не хочу в этом курятнике сидеть.

Они закурили. Майя смотрела на него снизу вверх оценивающим взглядом, чему-то улыбаясь, потом вдруг тихо спросила:

— У тебя шелк есть? Ты ведь немцев сбивал, у нас падали. Неужели не осталось ничего?

— Так это когда было? — улыбнулся он. — Вспомнила! У нас только один упал, тот, что сейчас на аэродроме валяется. Но до него поздно добрались, там пехотинцы и местные выгребли все. Говорят, летчика в одном исподнем оставили. Наши пытались разыскать что-то, но без толку.

— Плохо, — погрустнела Мая, — потом вдруг стрельнула на него глазами и спросила:

— А что у тебя с Танькой было? Рассказал бы. А то бабы плетут языками такое, что на голову не натянешь. Ах, — подражая кому-то, жеманничая, сказала она, — такая красивая история, словно в старинном романе. Он как рыцарь, весь в ранах, а она уже с другим…. — Мая захихикала. — Сказать кто твои поклонницы? Уже есть пара дурёх, что на тебя спокойно глядеть не могут…

— Не надо.

— И правильно, — она снова засмеялась, — а то ведь я совру — недорого возьму.

Она отвернулась, вглядываясь в темень переулка. Улица стихла, лишь неподалеку в тени сарая раздавался приглушенный шепот, и слышалось боязливое хихиканье, да вдалеке все еще доносился смех и веселые голоса.

— Чудной ты какой-то, — сказала она, — другой бы меня давно уже лапал в темноте… Или не брешут бабы и ты действительно до сих пор эту рыжую любишь?

— Причем здесь Таня? — Он хлопнул ее по обтянутому шинелью толстому заду. — Ой допросишься, Майя, ой допросишься…

— Да все жду, когда же ты решишь обещанные тридцать три удовольствия доставишь, — тихо засмеялась она.

Он задержал руку на ее попе, слегка помял. Майя не возражала. Вокруг была тишина и темень, лишь все еще шумели у бараков, да притаившиеся в темноте у сарая соседи вовсю развлекались поцелуями. Виктор подумал, что при настойчивости и желании Майю сейчас можно будет не только потискать.

— Ты не ерзай, — Майя развеселилась, — не ерзай. Понравилось мое угощение? — Глаза ее были полны ехидства. — Хочешь? — Улыбка и ехидство медленно сползли с ее лица. Она стала строгой и серьезной.

— Хочу, — хрипло ответил он.

— Шелк нужен, — обольстительно улыбнулась она, — Найдешь шелк, мне приноси. Я отблагодарю.

— А если не за шелк?

— Не терпится? — она снова улыбнулась и медленно покачала головой. — Дурных нет. Я свое сказала.

Виктор подумал, что реклама в Советском Союзе все-таки была и что неплохо бы обзавестись куском трофейного парашюта. Так, на всякий случай. Из темноты сарая донеслось рассерженное шипение и злое невнятное бормотание. Майя прислушалась, довольно усмехнулась:

— Это Любка хахаля учит, — сказала она, — Ладно, хорошего понемножку. Пойдем, что ли, — она вязла его под локоть, — проведи девушку до дома. А то тут темно и хулиганы…

Весна катилась с юга. Ее стойкий пьянящий аромат, настоянный на оживающих степных травах, заполнил небо, проник в кабину. Виктор принюхался и криво улыбнулся. Весна всколыхнула душу, наполнила ее тоской. Хотелось гулять вечерами, сжимая в руке узкую девичью ладонь. Хотелось любви, хотелось секса. В принципе он мог получить и то и другое, выклянченный у Палыча кусок парашютного шелка давно лежал в загашнике, а на танцах его несколько раз приглашала художница Лена Шульга. Но связываться с Маей он немного опасался, не зная, что она может выкинуть после. Лена же хоть и таращилась на Виктора влюбленными глазами, но была совершенно не в его вкусе. Хотелось в Саратов, к Нине.