Проснулась я от тихого стука в дверь. Зашла Рейган с тарелкой блинчиков, намазанных толстым слоем орехового масла и кленового сиропа. Посреди стопки на зубочистке был прикреплен белый флажок из салфетки с надписью «Прости меня, твоя соседка — тупица».
Веки Рейган опухли, я видела, что подруга страдает из-за случившегося больше, чем я. Для кого-то вроде меня прощение было непростым делом. Когда это того стоило, я давала другим второй шанс причинить мне боль. Однако большинство людей не заслуживали того, чтобы переживать из-за них. И это во мне заговорило не детство, такова горькая правда. Я доверяла лишь немногим людям и далеко не всем из них доверилась бы снова. Рейган возглавляла оба списка.
— Не стоило… — Я усмехнулась и села на кровати, принимая из рук подруги тарелку.
Она подняла палец, вышла и вернулась со стаканчиком апельсинового сока. Поставила его на тумбочку и уселась на полу, скрестив ноги. Чисто вымытая, причесанная, она была одета в свежую полосатую пижаму из фланели.
— В жизни не догадалась бы, что Джейсон проболтается, но это не оправдание, — заговорила она, когда я приступила к завтраку. — Не стоило вообще ему говорить. Я же знаю, как эти парни сплетничают в доме «братства». И сама дала им повод для сплетен. Извини. Я сегодня поеду с тобой в «Скин дип» и все объясню.
— Рей, ты уже объяснила. Думаю, не слишком хорошая мысль поднимать этот вопрос у него на работе.
— Хорошо, тогда дождусь его после.
— Ты уже сама будешь к этому времени на работе.
— Проклятье! Мне нужно все уладить!
— Ты не можешь ничего уладить. Я по-крупному облажалась. Теперь Трент собирается полететь в Калифорнию и прикончить Ти-Джея.
— Что ж, Ти-Джею не стоило приезжать к дому моих родителей и целовать тебя. Он же знает, что ты с Трентом. Если ты считаешь, что делаешь что-то неправильно, Ти-Джей ведет себя не лучше.
— Не хочу причинять ему боль… — Я закрыла лицо ладонями. — Или кому-либо еще. Не хочу создавать проблем.
— Пускай они сами со всем разберутся.
— От этого сценария у меня мурашки по коже.
— Ешь лучше блинчики. — Рейган накрыла мою ладонь своей. — И вставай, «Скин дип» открывается через сорок минут.
Я без аппетита прожевала завтрак, хотя вкуснее ничего давно не ела. Стопка блинов почти не уменьшилась, когда я побежала в душ. В салон я опоздала на десять минут, но это не имело значения, ведь Хейзел и Трентона пока не было. В открытой двери горел свет, компьютер был включен, значит Кэлвин уже пришел, но даже не удосужился поздороваться.
Через десять минут появилась Хейзел, закутанная в несколько свитеров и ярко-розовый шарф в черный горошек. На ней, как и всегда, были очки в черной роговой оправе и джеггинсы с сапогами.
— К зимовке готова! — сказала она и поплелась к себе в зал.
Еще через десять минут появился Трентон: синий стеганый пуховик, джинсы и ботинки, но сегодня он добавил к своему гардеробу бесформенную серую шапочку. Он проследовал к себе в зал, даже не сняв солнцезащитных очков.
— С добрым утром, — сказала я самой себе.
Еще через десять минут дверь вновь со звоном отворилась, и вошел высокий стройный парень. В его ушах красовались большие черные туннели, а вниз от подбородка кожу покрывали татуировки. У него были длинные нечесаные светло-русые волосы с выжженными концами. Несмотря на холод на улице, одет он был лишь в футболку и шорты с накладными карманами.
Парень остановился на пороге и уставился на меня зеленоватыми глазами миндалевидной формы.
— Доброе утро. Без обид, но кто ты такая?
— Принимается. Я Кэми. А ты кто такой?
— Я Бишоп.
— Вовремя появился. Кэлвин уже два месяца про тебя спрашивает.
— Правда? — улыбнулся парень. Он вальяжно прошел к стойке и облокотился. — Я здесь вроде большой шишки. Не знаю, смотришь ли ты шоу про тату или нет, но в прошлом году меня сняли в одном эпизоде, а теперь я много путешествую, даю мастер-классы повсюду. Словно отпуск, за который тебе еще и платят. Правда, иногда становится одиноко…
Трентон подошел к стойке, взял журнал и, не снимая очков, стал листать его.
— Придурок, она уже занята. Иди наведи порядок в своем зале. Твоя машинка давно заросла паутиной.
— И я по тебе скучал, — сказал Бишоп, оставляя нас наедине.
Он прошел в противоположный конец коридора, где, как я полагала, находился его зал.
Трентон пролистал еще пару страниц, бросил журнал на стойку и направился к себе.
Я последовала за ним и, скрестив руки, встала в дверном проеме.
— Проклятье! Бишопа, значит, прогнал, а сам меня проигнорил.
Садясь на свой рабочий стул, Трентон поднял на меня взгляд, но из-за очков я не видела его глаз.
— Я решил, что ты не захочешь со мной разговаривать, — мрачно сказал он.
— Трентон, сними очки. Это ужасно бесит.
Поколебавшись, он выполнил мою просьбу. Глаза у него были красные.
— Ты заболел?
— Вроде того. Похмелье. До четырех утра распивал «Мейкерз марк».
— По крайней мере, ты выбрал приличный бурбон.
Трентон нахмурился:
— Валяй начинай.
— Что?
— Речь про то, что мы должны остаться друзьями.
Я снова скрестила руки и почувствовала, как запылали щеки.
— Я не сомневалась, что ты вчера нахлебался воды из унитаза… теперь я знаю, что ты ею злоупотребляешь.
— Только моя девушка может провести такое отвратительное сравнение и тем не менее остаться сексуальной.
— Да неужели? Твоя девушка? Ты ведь только что попросил меня порвать с тобой!
— Кэми, вряд ли люди могут «порвать» после старших классов… — сказал он, прикладывая ладонь к виску.
— У тебя болит голова? — спросила я, а потом взяла яблоко из вазы с пластмассовыми фруктами и бросила ему в голову.
— Хватит, Кэми! — Он пригнулся. — Проклятье!
— Слушай новости, Трентон Мэддокс! — сказала я, хватая банан. — Ты никого не убьешь за то, что притронулись ко мне, если только я того не захочу. И даже тогда я сама кого-нибудь убью! Понял?
Я кинула в него бананом, он скрестил руки, и фрукт рикошетом отскочил на пол.
— Ну хватит, детка. Я себя и так погано чувствую.
Я взяла апельсин.
— Ты больше не уйдешь из моей квартиры в бешенстве и не будешь хлопать долбаной дверью! — Я прицелилась и попала ему прямо в голову.
— Хорошо! — Он кивнул, вздрогнул и вытянул руки, защищаясь. — Хорошо!
Я подняла виноградную гроздь.
— И наутро после своего мерзкого поведения больше не станешь предлагать мне бросить твою глупую пьяную задницу! — прокричала я, отчетливо выделяя каждый слог.