Читать интересную книгу Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский

Возникла пауза, которая, казалось, длилась бесконечно. У меня онемели руки и ноги. В ушах повисла вата. Сквозь нее донесся тихий, но властный голос:

— Vieni da me.

Охранники расступились, образовав коридор, а в который шагнула Лёка Ж.

Коридор тут же сомкнулся.

— Как думаешь, она еще вернется? — тихо спросил я Романо без особой надежды.

— Надо верить в чудо — тогда оно случится, — философски изрек Романо.

Охранники не сводили с нас сумрачного взгляда. Им явно не нравилось, что в пути понтифика возникла такая непредвиденная задержка.

Наконец кто-то скомандовал:

— Avanti! — и кортеж двинулся дальше, мимо нас.

Романо склонил голову, я на всякий случай последовал его примеру. Последним шел, видимо, главный секьюрити. Он приблизился к Романо вплотную и что-то тихо сказал ему.

Лицо Романо побелело, как высокогорный снег.

Кортеж ушел, я посмотрел в дверной проход и увидел Лёку Ж., на лице которой застыло блаженство.

— Что сказал тебе папа? — тихо спросил я.

Не выходя из блаженного состояния, Лёка Ж. ответила:

— Он назвал меня невинным дитем, поцеловал в затылок и сказал, что не оставит меня в своих молитвах.

— А меня, похоже, прибьет, — тяжело вздохнул Романо.

Глава 15

Ариведерчи, Рома

— Эту встречу с тобой Романо не забудет никогда, — сказал я Лёке Ж., когда мы остались вдвоем.

Романо сдержал обещание, и его друг Джакомо отвез нас к отелю «Алессандро». Очень любезно с их стороны. Особенно после того, как Лёка Ж. легким движением руки поставила крест на карьере своего одноклассника.

Мы стояли на слабо освещаемой улочке Наполеона III перед мрачным зданием гостиницы. Сверху давила густая римская ночь, которая не предвещала ничего хорошего.

— Конечно, не забудет, — согласилась Лёка Ж. — Представь, какая у него Жизнь! С утра до ночи стоит в Ватикане на одном и том же месте. Он ведь там даже не гуляет. В античной галерее целый год не был! Стоит и смотрит на миллионы чужих лиц, которые проходят мимо. Домой вернется — там жена-итальянка, тоже чужая, по-итальянски пилит. Так и вся жизнь пройдет мимо — среди чужих. А тут такая встряска! Как говорят итальянцы, «ля вита э белла перкэ э вариа» — «жизнь прекрасна, когда разнообразна».

— Это именно то, чего ему не хватало для ощущения полноты жизни, — иронично заметил я и поинтересовался: — А зачем ты опять меня за брата выдала?

— Ну я же не знала, что он женат и развестись не может! — воскликнула Лёка Ж. — Да и потом, я его и не признала сначала. Смотрю — стоит очень интересный охранник. И давай с ним знакомиться. А он мне говорит: «Лёка, ты что, меня не узнаешь? Это же я, Ромка! Мы с тобой десять лет в одном классе от звонка до звонка». Я такая, думаю: «Упс!»

Тут уж я не выдержал.

— Лёка, ты хоть понимаешь, как это называется? — строго спросил я.

— Что «это»? — не поняла Лёка Ж. — Что знакомилась с ватиканским охранником, а он оказался русским одноклассником? Это называется облом…

— Нет! Я про твое навязчивое желание заигрывать с каждой особью мужского пола, — сказал я и популярно объяснил: — Это называется блядством!

— Блядством? — искренно удивилась Лёка Ж. — Думаешь, это именно так называется? Сейчас проверю. — Она обратилась к неисчерпаемым ресурсам своей памяти: — Большой толковый словарь. «Б. Блядь. Женский род». Странно, почему только женский, я и мужского рода знаю парочку таких существ… «Развратная, распутная женщина: проститутка». Ну последнее — вопрос спорный. Не всякая блядь — проститутка. И не всякая… Так, не отвлекаемся. «Блядство — распутство, разврат». «P. Разврат — половая распущенность, беспорядочная половая жизнь». Милый, какая там беспорядочная! С тех пор, как я тебя встретила, у меня вообще никакой половой жизни нет! Я даже с мужем развелась из-за тебя.

— Из-за меня? — не поверил я.

— Ну да, после тебя он показался мне слишком скучным, — призналась Лёка Ж. — Сидит круглые сутки за компом, говорит, что работы много, а сам порнушку смотрит. Как будто ему живой женщины мало… Так вот, если хочешь знать, как называется мое «навязчивое желание» — как ты выразился, — то я тебе скажу. Оно называется «кокетством». Кокетство — от слова «кокетничать». «Стараться своими манерами, поведением понравиться кому-либо, заинтересовать собой». Большой толковый словарь, между прочим. Что плохого в том, что я хочу понравиться? Женщина существует лишь до тех пор, пока она нравится и интересна, глупый. И пойдем уже в гостиницу, а то нам еще, чего доброго, вещи не отдадут.

У меня появилось много вопросов к Лёке Ж., которые очень хотелось задать, но она была права — приближалась полночь, и следовало поторопиться.

Мы зашли в гостиницу. Нас встретил все тот же портье — он что, бедолага, тут, за стойкой, и живет? Поглядел портье очень неприветливо. Мне это не понравилось. Недаром у меня с утра плохое предчувствие.

Я подошел к стойке, поздоровался и спокойно попросил ключи от номера. В ответ портье буркнул, что ключи не даст, пока я не поговорю с padrone, хозяином гостиницы. Тот не заставил себя ждать. Выскочил из-за угла, с пеной у рта проорал про порчу имущества и потребовал, чтобы я возместил нанесенный ущерб, заплатив сто евро. А иначе свои вещи мы не получим.

Сцена казалась настолько невероятной и дикой, что мне даже подумалось: может, я все еще сплю в своем номере? Но нет, местный падроне — вот он, передо мной, красный, вспотевший, со вздувшимися на висках венами. Еще немного — и лопнет от праведного гнева.

Я рассмеялся. Даже если бы с какого-то перепугу я бы решил отдать ему сто евро за прожженный матрас и унитаз, к поломке которого не имел никакого отношения, у меня таких денег все равно не было.

Хозяин гостиницы несколько опешил. Он настраивался на скандал, а ему смеются в лицо. Возможно, нам бы удалось о чем-нибудь договориться, но тут инициативу перехватила Лёка Ж., которая кинулась в бой с криком:

— Я сейчас полицию позову! Карабинеров! Услышав про карабинеров, хозяин гостиницы ухмыльнулся, снял телефонную трубку на стойке портье и стал набирать номер.

— Пойдем отсюда, — сказал я Лёке Ж.

— Куда мы пойдем? А вещи? — не сдавалась она. — Я не намерена оставлять их этому капиталисту!..

Я взял Лёку Ж. под руку и вывел на улицу. Хорошо, что утром я забрал с собой билеты и паспорта.

— Что — вещи… За удовольствие надо платить, — сказал я, когда мы вышли на улицу. — Разве десять дней в Риме не были для тебя удовольствием?

— Пойдем в полицию, — настаивала Лёка Ж. — За что мы должны платить 100 евро?

— Лёка, мы в чужой стране, — постарался объяснить я. — Ну придем мы в полицию. И что? Как я докажу, что не ломал этот чертов унитаз? Что не учинил пожара? Нас весь день не было — мало ли, что они там, в номере, устроили… Все равно придется что-то заплатить. А нам нечем…

Лёка Ж. задумалась и неожиданно изрекла:

— А вдруг они рылись в моем нижнем белье!.. Нет, он не имеет права! Если мы что-то испортили, пусть выпишет штраф и пришлет на домашний адрес. Вот. Всё, идем искать карабинеров.

До отлета у нас еще целая ночь и полдня, все равно надо было чем-то занять себя на это время — почему бы не поиском карабинеров? И мы отправились на вокзал Термини, где наверняка было какое-нибудь полицейское отделение. Прошли несколько кварталов темных и неприветливых улочек и оказались на просторной, яркой пьяцца дей-Чинквиченто. Под козырьком, похожим на язык широкого трамплина, у входа на вокзал, сновали пассажиры с чемоданами и дорожными сумками.

— Как же я могла забыть! — воскликнула Лёка Ж. — Ромка предлагал у него перекантоваться. — Она достала из сумочки телефон, нашла нужный номер и произнесла: — О-ё. Совсем головой повредилась! У меня же денег на телефоне нет…

Я достал свой мобильный и отдал его Лёке Ж. Она набрала номер.

— Не отвечает, — сообщила Лёка Ж.

— Спит, наверное, — предположил я. — Или решил, что ему звонит очередной одноклассник, который мечтает встретиться с папой римским…

— Ой, что-то я устала, — сказала Лёка Ж. — Давай я здесь под козырьком посижу, покурю, а ты пока сходи, поищи карабинеров.

Она уселась на парапет у стеклянной стены вокзала и закурила, а я пошел к длинному ряду входных дверей. Но не успел подойти и к первой двери, как услышал душераздирающий крик:

— Севаааа! Севаааа! Они что-то хотят!

Я развернулся и побежал к Лёке Ж.

Она испуганно прижалась к парапету и судорожно отмахивалась от окружавших ее типов: пяти мулатов криминальной наружности и одного негра в шубе, с крупной золотой цепью на шее. Я крикнул первое, что пришло в голову: «Лэй э миа молье!» — «Это моя жена!»

Типы глянули на меня враждебно, но все-таки разошлись.

Остался только негр в шубе, он подошел ко мне и шепнул: «Mariagiovanna», что означает «марихуана». Я поблагодарил и вежливо отказался: «Нон аббьямо бизоньо», то есть «нам не надо».