Она понизила голос и, зная, что может рассчитывать на молчание собеседницы, рассказала об ужасном обеде. Леди Сили задумалась.
– Пожалуй, вам стоит спросить маркиза, любил ли он уже прежде.
Марианна растерянно заморгала.
– Но как же я спрошу? Я не имею права вторгаться в его личную жизнь, меня она не касается.
– Я имела в виду нечто более серьезное, чем простое увлечение, – настаивала графиня. – По крайней мере, когда случится подходящий момент, расспросите-ка маркиза о его матери.
– Зачем? – недоуменно спросила Марианна. Леди Сили энергично взмахнула веером.
– Вам о многом может сказать его ответ… или его молчание.
Марианна не знала, что и ответить, но тут их позвали к столу, и Марианна оказалась сидящей далеко от леди Сили, так что они больше не имели возможности посекретничать о лорде Гиллингеме. Но миссис Хьюз продолжала прокручивать короткий разговор в голове и беспокоиться об услышанном, как собака о своей косточке.
Зачем спрашивать маркиза о его матери? Почему графиня считает, что этот вопрос поможет разъяснить… что именно? Может быть, лучше бросить волноваться, заняться с Луизой приготовлениями к свадьбе и на этом покончить дело?
Но эта мысль привела Марианну в такое уныние, что даже пикантный куриный суп полностью утратил для нее свой вкус. И она положила ложку, оставив тарелку почти нетронутой.
Джон подъехал к скромному пансиону, где, как ему сообщил сыщик, поселился по прибытии в Лондон Олтон Крукшенк. Дом был чистеньким, но слегка обветшалым, и указывал на то, что мистер Крукшенк и впрямь мог испытывать недостаток в средствах. Могли он совершить преступление ради того, чтобы обеспечить себе более приятную жизнь? Это был главный вопрос.
Но когда Джон постучал в дверь комнаты на втором этаже, никто не откликнулся. Джон нахмурился и постучал сильнее.
Снова молчание. Джон чертыхнулся, но тут же услышал сзади тихий скрип. У него похолодел затылок. Неужели за ним следят? Он резко обернулся и увидел, что кто-то смотрит на него в щель приоткрытой двери в противоположном конце холла.
– Не подскажете, где я могу найти мистера Крукшенка? – решительно спросил Джон. Ему показалось, что смотревший готов был захлопнуть дверь, не ответив, но она приоткрылась еще на несколько дюймов. И он разглядел очень старую женщину, лицо которой выражало одновременно любопытство и опаску.
– Вы, случайно, не сборщик налогов?
Джон едва снова не чертыхнулся. Неужели он напрасно обзавелся новым гардеробом?
Старая леди задумчиво оглядела его и покачала головой:
– Пожалуй, что нет. Видите ли, я не желаю неприятностей мистеру Крукшенку. Со мной он всегда вежлив, а со стороны молодежи такое встретишь редко. И он никогда не выражается! – Она осуждающе нахмурилась.
– Прошу прощения, – сказал Джон. – Я не знал, что меня слышат, а тем более дама.
«Молодой?»
Возможно, это не тот человек, которого он ищет, но, получше рассмотрев старую даму, Джон решил, что всякий, кому меньше пятидесяти, должен казаться ей молодым.
– Я всего лишь хотел засвидетельствовать свое почтение мистеру Крукшенку, – сказал он.
– Вы знакомы с ним? – спросила она по-прежнему подозрительно.
Джон покачал головой:
– Нет, но я знаком с его родственницей.
Она еще немного подумала и медленно проговорила:
– Он сейчас в академии. Этим утром у него лекция. Вы знаете, что это известный ученый? – Она сказала это с такой гордостью, будто присутствие мистера Крукшенка могло значительно поднять престиж ее ветхого пансиона.
Джон вскинул брови. Вот неожиданность!
– В таком случае я ни за что не хотел бы пропустить это важное событие, – серьезно сказал он.
После некоторых колебаний старая леди все же назвала ему адрес, и Джон, поблагодарив, снова пустился в путь.
На этот раз ему повезло больше. Проявив особую настойчивость, он был допущен в маленькую аудиторию, где за столом сидел седеющий господин и озабоченно рылся в ворохе бумаг.
У Джона упало сердце. Этот человек ни в коей мере не напоминал возможного убийцу. Напротив, вид у него был в высшей степени безобидный. Неужели они ошиблись?
– К вам маркиз Гиллингем, сэр, – сказал швейцар, впустивший Джона.
Пожилой джентльмен поднял голову.
– Вы пришли на лекцию? Она начнется только в десять. А пока я должен просмотреть свои записи.
Джон покачал головой: – Я не задержу вас надолго, сэр. Я всего лишь хотел выяснить, не вы ли приходитесь двоюродным дядей мисс Луизе Крукшенк? Ее отца звали Томас.
Человек снял очки, через которые рассматривал свои бумаги, и пристально уставился на Джона.
– Так и есть, хотя я практически не поддерживаю отношений с этой ветвью нашей семьи. – Он немного помедлил. – Впрочем, не по их вине. В молодости я был весьма буйным юношей, а некоторые мои поступки крайне возмущали моего отца. И это привело к ссоре.
Джон кивнул.
– Зачем им понадобилось разыскивать меня теперь и какое отношение имеете вы к моей семье? – спросил мистер Крукшенк.
– Я… э… друг мисс Крукшенк. Она сейчас в Лондоне и скоро будет представлена ко двору. Ее родные хотят знать, не желаете ли вы возобновить отношения?
Мистер Крукшенк некоторое время молча смотрел на Джона.
– Они подняли флаг перемирия, так сказать? Безусловно, меня это не оставит равнодушным. Семейный разлад случился уже давно, с тех пор все порядком изменилось. Я уже много лет не видел своих племянников, хотя и читал о кончине отца Луизы. Печально… его смерть была слишком преждевременной.
– Да, – согласился Джон, подавляя разочарование. Этот человек никак не мог напасть на Луизу, поэтому либо поиски предполагаемого убийцы придется начинать заново, либо признать, что все несчастные случаи были никак не связаны между собой и произошли стихийно.
– Я передам ее близким, что вы будете не прочь принять их приглашение, – сказал Джон. – Очень сожалею, что не могу остаться на вашу лекцию.
Мистер Крукшенк поднялся из-за стола. Окинув взглядом отлично сидевший на Джоне сюртук, он, как видно, принял какое-то решение.
– Вас, кажется, аттестовали маркизом? Академия постоянно нуждается в средствах, милорд. Простите мне мою смелость, но если бы вы пожелали субсидировать ряд научных опытов, мои исследования значительно продвинулись бы вперед.
– Я непременно обдумаю ваши слова, – кивнул Джон и протянул ему руку, чувствуя себя отчасти виноватым за свои прежние подозрения.
Но когда они обменялись рукопожатием, маркиза удивила та сила, с которой ученый сжал его кисть. На вид Крукшенку можно было дать пятьдесят или даже больше, но его фигура была крепкой и подтянутой, а энергичная манера пожимать руку свидетельствовала о жизненной силе. Карие глаза смотрели живо и проницательно… и, по его собственным словам, он нуждался в субсидиях…