— Почему ты бежал, Мурген? — резко спросила она.
— Я не бежал. Мы решили, что кто-то должен пойти и разыскать тебя. Этим кем-то и посчастливилось стать мне… — Она была в скверном настроении и, похоже, сама чем-то захворала, значит, шутки надо оставить. — Одноглазый с Гоблином посчитали меня единственным достойным доверия и имеющим шанс пробраться к тебе. Сами они уйти не могли. Ну а я не справился.
— Отчего вообще возникла нужда посылать кого-либо?
— Могаба вообразил себя живым богом. Вода окружила нас, преграждая южанам путь к городу, и теперь ему нет нужды уживаться с теми, кто не согласен.
— Черные уверены, что служат богине, госпожа, — сказал Зиндху, — Но ересь их смешна. Они — даже хуже неверующих.
Я навострил уши. Может, узнаю побольше о его единоверцах? Не слишком они мне нравятся. И еще не выяснено, не они ли похитили меня и пытались убить Могабу.
Однако я не мог представить, для чего бы им это понадобилось.
Зиндху переговорил с Госпожой. Ответы Зиндху на ее вопросы ничего для меня не прояснили.
Один раз Господа прервала допрос из-за тошноты. Маленький, тощий старикашка по имени Нарайян, вертевшийся поблизости, отчего-то несказанно обрадовался этому. Кстати, Зиндху оказывал старикашке заметное почтение.
Радоваться было нечему. То немногое, что знал я о их культе, убеждало: не хочется мне, чтоб они влияли на моих капитанов.
Допрос завершился. Дружки Ножа увели меня, поместив к Лебедю с Мотером. Это означало, что можно, наконец, поговорить на нормальном языке, однако вскоре я почувствовал себя всеми, забытым.
— Что дальше будем делать? — спросил я.
— Не знаю, — отвечал Лебедь. — Мы с Корди просто тащимся за Ее Сиятельством, делая вид, что вовсе не наблюдаем за ней по поручению Прабриндраха Драха с Радишей.
— Делая вид?
— Что толку от соглядатая, который каждой собаке известен? Хотя это в основном заботы Корди. Это он у нас с Бабой в ладушки играет…
— То есть это не просто сплетни? Он вправду с этой самой Радишей?..
— Что, трудно поверить? Да, рожа у нее… Эй, Корди! Где там картишки? Тут объявился пижон, который думает, что умеет в тонк…
— Думает? Лебедь, если ввяжешься со мной в игру, так еще решишь, что это я ее изобрел…
Мотер был довольно скромным типом порядочного роста, с волосами цвета имбиря, выделявшимся на общем фоне лишь оттого, что был белым в стране, где разве что гаремных девочек с рождения прячут от солнца.
— Опять у Лозана язык вперед головы забегает? — спросил он.
— Надо думать. Да я карьеру сделал, благодаря исключительно топку. Если не можешь обыграть бродячего шулера, рискуешь из Отряда вылететь.
Мотер пожал плечами:
— Ну, так ты живо Лозану шею своротишь. Держи, сдавай. А я схожу узнаю: может, и наш могучий генерал Нож с нами сядет.
— Отсюда ему Госпожу будет не видно, — проворчал Лебедь.
По тону очень уж походило на реплику относительно того, что зелен виноград… Усмешка Мотера подтвердила мои догадки.
— Да что в ней такого? — спросил я. — Всякий, кто хоть пять минут возле нее покрутится, тут же слюни развесит, язык вывалит и все вокруг перестает замечать. Вот я — сколько лет был с ней, и вижу, что все у ней при ней и все на месте, так что лучше не надо, однако все равно не мог бы до такого дойти, даже не будь она Госпожой и женой Старика.
Ну, последнее не совсем верно: через меч перепрыгнуть они так и не удосужились…
Лебедь стасовал колоду.
— Снимешь?
Сниму. Всегда снимаю. Одноглазый приучил.
— Неужто ты вправду не чувствуешь? — спросил он. — Стоит ей мимо пройти, у меня в голове все плывет. А раз она теперь вдова…
— Не думаю.
— Что?
— Какая же она вдова, Костоправ-то жив.
— Ч-черт, и тут не везет… А хочешь, сложим сейчас колоду так, чтоб Корди поначалу решил, что выиграет, и разденем его?
Стоило мне покачать головой, он пожелал узнать, отчего я считаю, что Ворчун жив. Некоторое время я уклонялся от определенного ответа, и тут вернулся Мотер.
— Нож занят. Ищет позицию, с какой удобней рассматривать нашу колдунью. Лозан, ты небось снова колоду подмешал? Баловство это пустое; пересдай.
— Ну не история ли всей моей жизни? — проворчал я, — Глядите.
У меня на руках были два туза, две десятки и тройка. Автоматический выигрыш; такой расклад не бьется.
— И ведь совершенно честно…
— Неважно, — хихикнул Лебедь. — Все равно оно тебе ничего не стоило.
— Это точно. А чего бы вам, ребята, не навестить Деджагор? Я бы вам по кружечке пивка поставил. Одноглазый у нас варку наладил…
— Ха! Конкуренция?
Лебедь с Мотером, едва прибыв в Таглиос, занялись пивоварением. Сейчас они это дело оставили. Одной из причин было то, что жрецы всех конфессий запретили пастве употребление спиртного.
— Это вряд ли. Проку от его пива — только доход в его карман.
— То же было и с тем, что мы варили, — сказал Мотер. — Папочка мой, пивовар, в гробу переворачивался всякий раз, как мы закупоривали новый бочонок.
— Однако ни капли даром не пропало, — возразил Лебедь. — Едва оно дозревало, мы снимали пену и все выливали в таглиосские глотки. Ты не шибко-то верь насчет папочки. Старик Мотер был податным чиновником и таким тупым, что даже мзды не брал.
— Заткнись и сдавай. — Мотер сгреб свои карты. — Домашнее-то он варил. А вот Лебедев старик вообще был угленосом.
— Зато симпатичным и всеми любимым. И я унаследовал его лучшие черты.
— Ты скорее в мамашу пошел. Если чего-нибудь со своей шевелюрой не сделаешь, тебя скоро кто-нибудь в гарем утащит.
С этой стороны я их раньше не видел. Однако слишком расслабляться в их компании не стоит — это не Отряд. Потому я молча сосредоточился на игре; пусть рассказывают, как жили, пока не осела на их башмаки пыль больших дорог, заставив пуститься по свету.
— А ты, Мурген? — спросил Лебедь, поняв, что выигрываю я куда чаще, чем проигрываю. — Сам-то ты откуда родом?
Я рассказал им, как рос на ферме. В жизни моей не бывало ничего интересного, пока я не решил, что не желаю крестьянствовать. Тогда я записался в одну из армий Госпожи, понял, что и там мне не нравится, дезертировал и поступил в Черный Отряд, где только и мог укрыться от разыскивавших меня профосов.
— Жалел когда-нибудь, что ушел из дому? — спросил Мотер.
— Каждый божий день. Каждый… Выращивать картошку — скучно и утомительно, зато она не воткнет нож в спину. Дома я вряд ли когда голодал, всегда жил в тепле, да и помещик нас особо не прижимал. Он, прежде чем взять, что причитается, всегда глядел, Достанет ли арендаторам на зиму… Да и жил-то немногим лучше нашего. А магию мы видели только ту, что бродячие фокусники на ярмарке показывают…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});