Читать интересную книгу Столыпин - Аркадий Савеличев

– Пожалуйста, займите чем-нибудь первых посетителей. У меня не все еще дела просмотрены.

Ах детки, милые детки! Отец заболтался с вами и не успел заявления и петиции полистать…

Надо было бежать в нижний, укромный, домашний кабинет.

Он с ходу углубился в бумаги, бормоча:

– «Отставной Статский Советник Михаил Тимофеевич Вербицкий, 60-ти лет». Ведь не беден, поди, а туда же – прибавку к пенсии просить начнет?.. «Запасной унтер-офицер Кавалегардского полка, из крестьян, Смоленской губернии… Василий Прокофьев Солдатиков, 32-х лет…» Н-да, солдат Солдатиков явно не богат, но ничего не просит. Только одно: «На нижайший прием к Его превосходительству». Добро хоть не к «сиятельству». Теперь и так величают. «Гражданский инженер Иероним Иулианович Терлецкий, 25-ти лет…» Вот Господь сподобил имечком! Этому-то чего нужно в полиции? Если нашалил чего, так вроде бы не арестован? «Крестьянин Нижегородской губернии Петр Сипягин…» Землицы, что ли, потребно?.. «Крестьянин Ковенской губернии Франц Станюлис…» Ого, землячок! Не с тобой ли мы за доломитом-то ездили?.. «Член Совета Министерства Внутренних Дел Сенатор Действительный Статский Советник Сергей Алексеевич Хвостов, 60-ти лет…» Фу, сколько званий, и все с больших буквиц! Наверняка от прошлых министров остался – и наверняка какие-нибудь козни… «Крестьянка Анна Петровна Долгушина…»

Раз не муж, а сама выступает, так мужика, наверно, нет?.. И не читая дальше, можно пожалеть.

Он глянул на часы.

– «Князь Иван Александрович Некашидзе…» Славный грузинский князь, с таким редким русским именем! «Церемониймейстер Высочайшего Двора Действительный Статский Советник Александр Александрович Воронин…» Визитка вместо заявления. Да и фамилия знакомая, явно по каким-то царскосельским делам…

Он дернул внутренний сигнальный звонок:

– Генерал! Нельзя же держать в приемной царских посланцев!

Вошедший генерал Замятин по-свойски улыбнулся:

– Он заявил, что по личным делам. Может, и полезно, Петр Аркадьевич, ему вместе со всеми в приемной помаяться…

Столыпин остановил улыбку генерала:

– Все равно, первым пригласите.

Не успел церемониймейстер появиться в дверях, как в приемной поднялся какой-то неприличный шум, крики, туда бросился генерал Замятин… а дальше…

Ничего уже нельзя было сообразить…

…немыслимый грохот, треск, огонь, дым…

…небеса рушились, что ли?!.

X

Был двенадцатый день августа. Прекрасный солнечный день. В ожидании, когда отец освободится, дети играли на балконе. Широкий балкон, просторный. Он тем еще был хорош, что служил одновременно навесом над парадным крыльцом. Да и прекрасный наблюдательный пункт! Кроме Маши-невесты, все дети были увлечены игрой в «узнавайки». К парадному то и дело подкатывали экипажи, наемные пролетки, спешили пешие ходоки, и славно было заранее угадать, кто есть кто.

– Бармалей Герася!

– Дядя Изволя!

– Чухонка-молочница!

– Нет, огородница Агапа!

– Нет, нянюшка! Капушка наша!

– Да, но чего она из города?..

– У ее племянницы день рождения был вчера, не знаешь? Мама отпустила Капу на всю ночь.

– То-то шумели вы в своих спальнях!..

Это уже Маша-невеста заглянула на балкон. Тоном старшей прикрикнула:

– Потише галдите. Вон жандармы едут. Сейчас заберут!

Малыши притихли. Но не от страха перед жандармами, – их ведь видели каждый день, – а от скуки предобеденной. Игра в «узнавайки» сегодня что-то не задалась. Мало было папиных знакомых. Все больше пеший, убогий народ подходил к дому. Открытое ландо с двумя жандармами тоже не заинтересовало. Хватит, насмотрелись таких!

Все побежали внутрь дома вслед за Машей, как овечки за вожаком. На балконе остались только Наташа да малыш Адя; сестрица задержалась лишь ради него – мать наказывала не оставлять шустряка одного, чтобы вниз не свалился. Адя увлеченно бегал за бабочкой, которой почему-то хотелось заглянуть в балконные окна. Наташе было скучно, но что поделаешь? Единственный братик. Папа с мамой братиков что-то больше не дарят…

Дом жил своей жизнью. Папа принимал в нижнем кабинете посетителей, сестры побежали к маман, которая занималась пересмотром так и не разобранной летней одежды. От нечего делать девочки к ней присоединились. Да что там – уже невесты! Если Маше, которая теперь не откликалась на детское прозвище Матя, было двадцать, если пятнадцатый шел Наташе, так Лена и Ольга тоже невест догоняли. Разве что десятилетняя Ара шалила не хуже Аркаши, да и то сегодня сбежала со старшими сестренками к матери. Все-таки платья перебирать интереснее, чем ладошками ловить бабочек или тыкать пальцами в каких-то случайных жандармов. Но жандармам, видимо, некогда было скучать. Выйдя из ландо, они быстро прошли на крыльцо, вслед за штатским. Дети могли бы посмеяться: ну хорошо, штатская шляпа с портфелем, но зачем же жандармам портфели? Были все-таки при звании, оба ротмистры. Цену себе знали. Не понимали, чего их швейцар останавливает:

– Господа, господа, запись на прием прекращена. И так уж три десятка. Незнамо когда министр и управится. Не менее двух часов, поди, пройдет. Эва!

– У нас нужное дело к министру! – пока ротмистры не очень-то вежливо отталкивали швейцара, ответствовал уже прошедший в коридор гражданский.

Престарелому швейцару оставалось только шлепать сзади ногами и виновато размахивать руками:

– Исполняй тут должность! Что же это деется? Так невежливо?..

Ротмистры, предводительствуемые фетровой шляпой, на него уже не обращали внимания. Они решительно шагали по коридору, в приемную, полную всякого народа. Плечи у ротмистров были крепкие, сановных просителей бесцеремонно расталкивали, а какие-то бабы и крестьянские свитки при виде жандармских мундиров и сами собой в испуге расступались.

Они были уже в приемной, когда один из агентов охранки – как же министру без одетой в сюртуки охраны? – бдительный страж Горбатенко удивился:

– Господа, впервые вижу жандармов с портфелями! Ротмистры, куда вы…

– Туда, – указал гражданский на дверь кабинета.

Охранник не пускал, уже возвышая голос:

– К министру так не входят! Пора бы знать при ваших мундирах!..

Но трое, включая и гражданского, пёрли к последним дверям и на охранника, как и на швейцара, не обращали внимания.

Однако ж, на помощь первому охраннику подскочил другой, еще более крепкий, и напор дерзкой троицы застопорился.

– Важное дело!..

– Прочь с дороги!..

– Вы за это дело ответите!..

Но охранники у министра внутренних дел были вышколены самим полковником Герасимовым, на испуг не попались. Завязалась потасовка…

…уже не до вежливости стало…

…руки у охранников были хваткие…

…рвали воротники…

…ротмистры отбивались с трудом, хотя…

…вся кутерьма подвигалась к самым дверям кабинета…

…но все же охранники знали инструкцию полковника Герасимова, тем более что в потасовке сползла на сторону борода у одного ротмистра…

– Фальшивая! Держи их!..

И зов агента Горбатенко:

– Ваше превосходительство! Дело неладное!..

Выскочил на шум генерал Замятин:

– Что? Что?

Ничего не поняв, генерал не успел отдать еще никакого приказания, как все три портфеля вскинулись над головами, потом с верхотуры под ноги, под ноги сцепившемуся людскому клубку!..

Под общий вскрик:

– Да здравствует свобода!

– Да здравствует анархия!

– Смерть!..

Едва ли генерал Замятин успел все происходящее осмыслить. Троекратный взрыв потряс приемную, вышиб раскрытые генералом и уже не нужные двери, сдвинул стены, из приемной с воем ворвался в кабинет одной своей волной, а другой, еще более мощной, ринулся по лестнице наверх, в раскрытый зев балкона, где ловил бабочку несмышленыш Адя, а сестрица его читала книжку…

XI

Когда в дальнем углу кабинета Столыпин, отброшенный вздыбившимся дубовым столом и тем спасенный от каменного града, поднялся на ноги, он как в страшном сне подумал: «Вот и все. Расплата». На своем излете взрывная волна только запуржила его парадный мундир и горячей известкой приклеила к стене список людей, так и не попавших в этот кабинет… упокоившихся там, в приемной… Да и не было уже кабинета. Вся боковая сторона дома вместе с верхним балконом была вырвана с мясом и выброшена на ступени парадного крыльца, возле которых метались и истошно ржали раненые лошади…

«Дети!.. Где дети?!»

Он еще совсем недавно в приоткрытое окно слышал их падающий сверху, как бы с небес, многоликий и беспечный смех. Еще хотел поругать, чтоб не мешали работать. Но не только от духоты не закрывал окно – смех ему не мешал, наоборот, напоминал о радости и сущности жизни…

– Где дети?

Он бежал с этим криком через развалы столов, кресел, книжных шкафов, по живым еще, шевелящимся ошметкам человеческих тел, сквозь гарь и дым, сквозь кровавый ужас бывшей приемной, к лестнице, которая вела на второй этаж…

Там и ступенек почти не было; по их ощепьям карабкалась Маша. Сквозь известковую пыль то же самое кричала Ольга: