- У всех у нас есть что-то плохое в прошлом, и нам приходится с этим проживать каждый день. - Тереза обходила ситуацию в попытках не называть всё так, как есть, на самом деле, - Мои родители познакомились, когда им было лет по пятнадцать. Не знаю, могла ли моя мама на тот момент сказать, каковы их были отношения, но всё, что видела я, - это… - серые глаза скользнули от его лица в сторону, пока в голове шёл быстрый подбор слова, который всё опишет кратко. Такого не нашлось, - Плохие вещи.
Он сжал её коленку, как только заметил, что нижнюю губу немного затрясло. Это не подделать - настоящие эмоции. Каждое слово - борьба с самой собой. Гарри лишь поддерживал её молча.
- Мне слишком сложно всё сказать сейчас, поэтому лучше показать.
Ей абсолютно плевать на стягивающую бёдра юбку, темноволосая всё равно вытянула ноги к нему. Под обзор попались ступни.
Буквально три секунды ему казалось, что всё в порядке. Светлая кожица ещё не затвердевших от ходьбы пяток. Но затем… Словно капнувший воск, шрамы показались. На левой - четыре, на правой - три.
- Откуда это? - он пихал её своими вопросами обратно в те дни, где всё происходило.
- Я росла в необычной семье, где с моим… - нервно Тереза провела по волосам, - Отцом… Нельзя было спорить…
- Это он сделал? - сквозь пелену её сумбурных, скомканных слов он разобрал то, где скрыт посыл.
- Позволь я покажу всё, - куда более уверенно девушка встала на ноги и подошла впритык к нему.
Он не концентрировался на том, что Тереза так спешила показать. В его голове застряли вопросы. Что он делал с ней? За что? Чем она заслужила подобное отношение? В это время темноволосая неохотно стянула с себя рубашку. Теперь она сомневалась, стоит ли продолжать всё это. Осталась единственная вещь, которая хоть как-то оберегала сознание шатена от всего произошедшего когда-то, - лифчик. Раз уж шагнула туда, пора доигрывать до конца. Она сняла и эту вещь.
Одним лёгким движением руки она немного отодвинула и приподняла левую грудь, открывая обзор на три безобразных полоски. Ещё шрамы.
- Это от садовых граблей, небольших. Он кинул их в меня. Неудачно. Пришлось зашивать и врать, говоря, что сама напоролась.
Хоть мужчина и прекрасно видел «отпечатки» прошлого на её теле, он всё же приподнялся и решительно намеревался посмотреть ближе.
- Нет, пожалуйста… - остановила его сухие руки в полуметре от тела, - Не трогай. Это неприятно.
- Тереза, - строго произнёс, наклоняя голову вбок. Мешкала всего несколько секунд и обречённо отпустила. Прохладные кисти рук легли по разные стороны тела.
Придвинувшись ближе к краю дивана, мужчина сам потянул её к себе, ставя между ног. Только, когда шрамы оказались в сантиметрах десяти от его глаз, он горько выдохнул. Всего можно было ожидать, но не насилия в доме.
- Это всё он сделал? - повторил вопрос.
- Когда он выходил из себя, а это случалось частенько, доставалось всем.
- Твоей маме тоже? - догадливо спросил, и она качнула головой. В уголках глаз скопились слёзы, - Мне очень жаль…
Сейчас не требовались объяснения, не надо сию секунду начинать всё рассказывать: он это понимал. Погладил белые полоски на коже и, наклонившись, поддавшись чуть вперёд, коснулся их губами. Из-за нервозности, которая сжалась в нём до этого внутри: он трепал зубами свои губы - поцелуй был слегка влажный.
- Я подсознательно догадывался, что у тебя проблемы с отцом, но… Масштабы… - внутренне он благодарен, что не давил на неё до этого. К серьёзному разговору, как этот, Тереза имела право так долго готовиться.
Девушка аккуратно выскользнула из его объятий, накинула обратно рубашку и села рядом. Слёзы она успешно сдержала.
- Где-то с четырёх лет в доме происходили эти… Вещи. Я многое помню: как он избивал мою маму систематически, по любому поводу. Иногда доходило до крайностей. Его разбудили - наказание. Его разговор по телефону прервал плач Тима - наказание. Пришла со школы минутой позже - наказание. У нас дома была кладовая, которую я использовала, как бункер. Ждала по несколько часов, пока он не ляжет спать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тяжело слушать подобные рассказы. Тем более слышать их от человека, которого ты любишь. Гарри никогда бы не смог даже представить, что Тереза проходила через что-то такое в прошлом. В том же возрасте, что сейчас его дочь. В голове легко рисовалась картина плачущей Терезы, которая пугалась любого шороха, любого выпада в свою сторону. Он молчал.
- Он оставлял ожоги сигаретами, когда я шумела, а затем запрещал говорить о них маме. Клялся, что убьёт и меня, и её. Со временем мне пришлось учиться ходить на носочках. Это вошло в привычку.
Кошмар вновь предстал перед ней, словно всё вернулось. Она вздрогнула и опустила глаза вниз, на скрещенные руки.
- За неделю до того, как мы с мамой и Тимом убежали к бабушке, я начала спать с ножом. Я видела постоянно, как вонзаю его в разные части тела. Мне казалось, что это единственный выход из ситуации. Убить его. Мама нашла нож раньше. Кричала. Говорила, что это плохо. А разве я не знаю? Тогда до неё дошло, что пора кончать со всем этим. Тиму было года два. Мы сбежали из Хьюстона в Лос-Анджелес, к бабушке. - Тереза как-то облегчённо выдохнула, но чувство того, что события тех времен всё ещё живут здесь, в ней, сейчас, никуда не ушло.
- Он не поехал за вами? - голос Гарри заметно дрогнул. А кто не был бы поражён настоящей историей ужаса? Эти люди ходят: убийцы, насильники и их жертвы - они среди нас.
- Поехал. Мама отучила меня от техасского акцента за неделю. Я всё понимала. Это было явное отличие в нас, которое могло стоить жизни. Сначала был развод, а затем суд. Он постановил, что отец никак не сможет с нами контактировать, иначе заключение. Ни звонков, ни сообщений. Ему запретили подходить к нам даже на расстоянии тридцати метров. До совершеннолетия я была под опекой матери и бабушки, поэтому ни о каких родительских правах с его стороны даже и речи не было. Но…
Тереза сделала паузу, а в тоне не звучала победа. Будто она избавилась от главного монстра детства. Этого чувства нет. Если для отца - это пережитки прошлого, воспоминания, то для неё - это кошмар, который будет длиться всю жизнь.
- Я никогда не буду чувствовать себя в безопасности. - Подытожила, но не намеревалась останавливать свой рассказ, как прозвучал вопрос.
- Как ты с этим справилась? - никто раньше не задавал такой вопрос. Людей больше интересует подноготная, а не то, к чему это привело.
- Не могу сказать, что справилась. Это долгий процесс, который занял уже больше пяти лет. - Тереза искренне смотрела в его глаза и открывалась всё шире, - Когда мы с мамой переехали к бабушке, пришлось найти школу. Но из-за длительного судебного процесса мне поставили психолога. Школьный, обычный. Я ничего тяжелее не встречала в своей жизни до. Каждую среду мне приходилось рассказывать ей, через что я проходила. Она копалась в моих мыслях, пытаясь помочь.
- Но не помогла? - для него очевидно, что утешения в терапии с психологом она не нашла. Гарри придвинулся на диване, отчего теперь смог увидеть слёзы в её грустных больших глазах.
- Традиционная терапия не пошла мне на пользу, зато таблетки пошли.
- Ты пила таблетки?
- У меня был целый список всяких антидепрессантов, успокоительных и снотворных. Это немного помогало забывать.
- Мне очень жаль, Тереза… - мужчина окончательно сдался и обнял её. Да так крепко, чтобы она навсегда уяснила, что ничего ей рядом с ним грозить не может.
- Было очень сложно отказаться от таблеток, потому что они единственные могли заставить меня забыть. Всё же пришлось.
Уткнувшись в его грудь, Тереза хаотично вспоминала, как когда-то тоже страдала от зависимости. Немного другой, нежели Гарри. Но, когда на кону возможность навсегда избавить себя от боли, ты перестаёшь трезво мыслить и принимать правильные решения. Всё же девушке удалось смириться с неизменным прошлым, которое обрекло её навсегда помнить.