Хватило ли ему, чтобы развести ураган? Чтобы разозлиться? Да! Гарри успел в дверях кухни схватить её за кисть и резко развернуть себе. Она чуть ли не потеряла равновесие, а в голове вспыхнула сцена.
- Почему ты мне перечишь? - низкий, гортанный рык разразился в маленькой комнатке, заставив девочку вздрогнуть.
Тёмно-серые глаза поднялись вверх, пока руки участливо и машинально продолжали теребить волосы куклы. Это первое воспоминание из детства, которое она так хорошо помнит. Настолько первое и глубокое, засевшее в корах головного мозга, что казалось раньше этого дня ничего не было. Зато после подобных воспоминаний хоть пруд пруди.
- Я имею право выходить с подругами хотя бы на один вечер в неделю. - В молодости она представала такой - более резкой, более отважной, что со временем стёрлось о каждый подобный камень преткновения.
Он держал её крепко за кисть, сдавливая всё сильнее кожу, казалось, что кость сейчас хрустнет. Удивительно, но темноволосая не боялась и отважно смотрела в глаза своей будущей опасности.
- В шлюхи заделалась? - прошипел в лицо, будто оставив сказанное между ними, но девочка всё слышала. В закоулках памяти представлялось, словно она знала и тогда значение этого слова. Четыре года. Навряд ли знали.
- Я никогда не сравнюсь с теми шлюхами, которые вьются около тебя.
Девочка громко закричала, когда звонкий шлепок прекратил всё происходящее, когда в момент выстроились отношения подопечного и главного. Грязное применение силы уложило в его ноги «почётные» регалии.
- Мам! - громко заплакала Тереза.
Не обращая никакого внимания на щиплющую боль чуть ниже глаза, девушка поспешила успокоить малышку. Руки дрожали, когда она обхватывала маленькое растущее тельце дочери. Глаза недовольно обратились к парню, стоящему и не понимающему всю плачевность ситуации. Это оказался первый и последний раз, когда он что-то подобное чувствовал. Когда боролся с голосом совести, настаивающем, что это аморально. Когда видеть дочь в слезах - соль на открытую рану. После никакого голоса, никаких добрых чувств, ни какой соли.
- Смотри, как ты её испугал, Дэн!
Вместо того, чтобы успокоить дочь, он на ватных ногах ушёл в ванную. Тысячи игл пронзили его тело. Пути назад нет. Было слишком приятно решить конфликт подобным способом. Она подчиняется ему только потому, что сильнее. Вены на руках набухли, одна ладонь приятно саднила.
Тереза смотрела в потемневшие изумруды и боялась найти что-то знакомое.
- Мне нужно всё успеть к Неделе моды. - Отчеканила почти без эмоций в дрожащем голосе, - На кону моя карьера. И у меня нет времени на ужин.
Она буквально источала весь накопившийся гнев, смешанный с боязнью потерять те идеальные отношения, на которые она так надеялась. Видя всё это в холодных серых глазах, Гарри дал слабину. Пусть Тереза для видимости делает всё, чтобы казаться сильной для всех, он чувствовал нутром: это лишь временно. И если наступит момент, когда нужно подставить сильное плечо под удар любой сложности, от которого она сейчас рьяно отбивается, он пробьёт «независимую» стену Терезы хоть лбом, лишь бы стать этим плечом.
- Хорошо, это я не учёл. - Одной фразой он проявил уважение к тому месту работы, которое, на самом деле, его раздражало, - Я не должен без твоего ведома приглашать бабушку и Тима, но уберём маленькое недопонимание и поставим главный вопрос.
Ей уже не терпелось расправить плечи и гордо показать видом, кто из них двоих теперь на коне, как последующий вопрос сбил корону.
- Я не могу мириться с тем, что ты отказываешься от хорошей, перспективной работы только потому, что я твой парень. Неужели тебе настолько стыдно? - ситуация повернулась в его пользу по щелчку пальцев. Если он до одури вцепиться в свою цель, то победит.
- Мне не стыдно! - медленно пробурчала, отступив назад совсем немного, - У меня на работе полный аврал, и все твои отвлечения только путают меня. Сначала предложение Алессандро, затем эта пустая ссора, твои оскорбления, а теперь ещё и грёбаный ужин. Серьёзно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Отвлечения? Оскорбления? - закипел моментально и скорчился, абсолютно не улавливая её мысль, её позицию, - Что с тобой вообще происходит? Я не виноват, что у тебя на работе аврал, о которым ты, кстати говоря, мне даже не рассказывала!
- Я и не виню тебя! Потому что это я позволяю тебе так относится к своей работе, к себе. Никакого уважения!
Гарри, находясь в абсолютной прострации, отвёл взгляд в сторону. Что происходит? Он упустил ещё какой-то конфликт? Или момент, где проявил «неуважение»?
- Тереза, я никогда не проявлял неуважение к твоей работе. Но мне, как твоему парню, кажется, что есть перспектива лучше.
- Не надо лезть в мою работу. Есть ты, есть мои друзья, есть моя семья, есть моя работа - это всё по отдельности. Ясно? До появления тебя всё как-то жило в гармонии, без нравоучений и наставлений! Ты вчера высказался, я услышала, на этом закончили.
- Дело не в работе… - через её собственные слова он увидел проекцию ситуации с другого ракурса, - Дело в том, что я - это временно.
- Нет, это не то, что я сказала! - быстро перебила его, но мысль была уловлена. «Друзья на всю жизнь, а мужчины уходящее и приходящее».
- Я всё правильно услышал. Ты не будешь ко мне прислушиваться, потому что неважно, что я скажу. Вот откуда вырос конфликт. О неуважении говоришь, да? - хмыкнул и разочарованно посмотрел на темноволосую.
- Не читай между строк того, что нет.
- Не давай мне советов, ведь есть ты, есть моя семья, есть мои друзья и есть моя работа - по отдельности, ладно? - не удержав свой нрав, он больно укусил в ответ, - Раз мы в таких отношениях, то я даю тебе твоё личное пространство. Забегай потрахаться, любимая.
От огня маленькой спички до пожара на гектары. Пусть сгорит всё.
***
В восемь лет ей дали ключи от квартиры на случай, если со школы никто не забрал, а дома никого нет. Такое возможно, когда оба родителя работают допоздна, чтобы оплатить долги за коммунальные услуги, за дом, за еду. Взрослеют ли дети быстрее? Да. Тереза к этому возрасту научилась самостоятельно разогревать еду, наводить чай и без родительского вмешательства садиться за домашнюю работу. Уровень ответственности стал выше. Но бывали и такие случаи, когда её не забирали со школы без причин.
Вошедшее чувство самостоятельности в привычку дало о себе знать: она потеряла бдительность. Зашла. Как обычно кинула портфель в коридоре, чтобы потом, с кухни, держа парочку бутербродов на тарелке, захватить его в гостиную. Девочка поставила чайник на газовую плиту, затем достала из холодильника тарелку с бутербродами, отложила себе два небольших и кинула их разогреваться. Внезапно в дверях появился отец.
- Рановато ты появилась дома, - от пугающего голоса она заметно вздрогнула. Бутерброд, который девочка держала в руках, чуть не выпал.
- Всегда прихожу в четыре, - продолжила дочь.
Мужчина замолчал и прошёл к столу на троих. Всё в кухне отделано скромно, как и в целом вся квартира. Не рассчитана она на молодую семью с ребёнком. Никто даже не предполагал, что через два года появится второй, поэтому цели расширяться никто и не ставил.
- Ты очень громко ходишь, - необъяснимая претензия слетела с его уст.
- Обычно, когда я прихожу, никого дома нет. Извини, если потревожила… - дочь говорила буквально на официальном уровне, пока внутренний детский голосок твердил лететь в кладовую, которую можно запереть изнутри. Её маленькое, тесное бомбоубежище, когда всё снова начиналось.
- Надо уважать сон чужого человека, разве тебя мы этому не учили? - в его голосе вместе с ложной строгостью вплетена и злость. На что? На шум!
Тереза посмела повернуть отважно голову и посмотреть в красные заспанные глаза. К губам поднёс сигарету и зажёг.
- Учили, - соврала, потому что нельзя ему перечить. Он ведь глава дома.
- А ты не только нарушила мой сон, но и правила. Что обычно за этим следует? - изо рта выпрыгнул уродливый клуб дума.