Читать интересную книгу Щит и меч Венеры - Ольга Степнова

Моя эйфория оттого, что я стал единоличным обладателем самого дорого бриллианта в мире, прошла вместе с похмельем от выпитого коньяка. Я отчетливо понял, что ничего не смогу сделать с этим камнем в Союзе.

Также я понял, что у организаторов этого преступления произошла какая-то чудовищная накладка, благодаря которой камень остался у меня! Я понимал, что на «кузнечика» начнется охота и никакой «железный занавес» меня не спасет.

И тогда я принял единственно правильное решение.

Я погиб.

На гастролях в Сочи пошел купаться на море в шторм, оставил на берегу одежду и… исчез из своей прошлой жизни, оставив всех в уверенности, что легендарный Тит утонул. На счастье, нашелся даже какой-то труп, разбитый о прибрежные скалы, который приняли за меня.

Газеты скорбно сообщили о гибели «человека-кузнечика», который отлично прыгал, но плохо плавал.

А я без документов, наскоро изменив внешность, на электричках добрался до другого города. Единственное, что я прихватил с собой в новую жизнь — костюм факира с чалмой, драпировку которой крепил «Черный Монарх».

Мне удалось сменить документы. Я стал Якушевым Григорием Акимовичем. Я долго еще скитался по городам, путая следы, пока не остановился в том городе, в котором ты, Сергей, вырос. Мне показалось, что опасности больше нет, но я все равно боялся, — за себя, за семью, которой на короткий срок обзавелся. Я боялся и поэтому придумал себе способ заработка, при котором всегда ходил в гриме. Я стал Бубоном. Мало кто знал, каково было мое настоящее лицо. Иногда я даже спал в гриме.

Да, а еще за все эти годы я привык к мысли, что владею «Черным Монархом». Это стало моей тайной, моим маленьким вдохновением. Я был беден и баснословно богат одновременно. В моих руках, — только в моих руках! — было самое прекрасное, самое загадочное сокровище в мире….

* * *

Изображение поплыло, замелькали черные полосы, на экране опять появились знакомые с детства кадры веселой комедии.

— Вот оно… завещание! — ошеломленно сказала я.

История «человека-кузнечика» меня потрясла.

— Чеберда и Самойленко не знали, что ищут! — Дьяченко вскочил и посмотрел на меня. — Вернее, им удалось пронюхать, что Бубон обладает каким-то сокровищем, но каким — они понятия не имели и тыкались, как слепые котята. Это они перерыли весь дом Бубона в поисках хоть какой-то информации, но они понятия не имели, что искать! Драгоценности? Деньги? Антиквариат?! Когда два этих гада узнали от меня, что Буб давно умер, они решили, что должно быть какое-то завещание! Черт!! Аська, какая же ты все-таки молодец, что догадалась прихватить с собой эту кассету!

— «Черный Монарх»! — прошептала я, все еще потрясенная.

— Я слышал о нем, — улыбнулся Щит. — Но не от бати! Просто где-то то ли писали, то ли по телевизору говорили, что это самый знаменитый в мире черный бриллиант с самой загадочной историей. Если его найдут, он будет стоить просто бешеных денег!

— Да, но Буб не сказал главного… Он не сказал, куда он дел камень!

Дьяченко как-то странно на меня смотрел и улыбался.

Я думала, он хочет мне что-то сказать, но он молчал.

Улыбался, как именинник на именинах, и молчал!

Может, он что-то знает?!

Плевать.

Теперь это меня не касается.

— Впрочем, теперь это меня не касается, — сказала я вслух и встала. — Это касается только тебя и твоей Лизы. Желаю счастья в личной жизни! Будь спокоен, о тайне Бубона я никогда никому не скажу.

Я вышла из каморки, шибанув дверью так, что штукатурка посыпалась с потолка.

Он мог бы догнать меня.

Уговорить остаться.

Сказать, что про свадьбу он пошутил!

Напомнить, что он любит только меня…

Но он ничего такого не сделал.

* * *

Пожалуй, я собака на сене, решила я про себя.

Я честно пыталась разобраться в своих мыслях и чувствах, заказывая пятый стакан глинтвейна в «Трех толстяках».

Мне нужен Жуль только тогда, когда я не нужна ему. Я ревную Дьяченко, несмотря на то, что он чужой для меня человек, и я ни за что не хотела бы видеть его «своим» мужчиной.

«Бабуль, скажи, я что — просто дура?!» — спросила я бабку, не рассчитывая на ответ.

«Ты пьяная дура, — буркнула бабка. — Не смей пить пятый стакан глинтвейна!»

Но я выпила. Вернее, высосала через соломинку горячую жидкость, щедро приправленную пряностями. Вино обжигало горло, согревало желудок и давало возможность проще смотреть на проблемы. Для жаркого летнего дня это был странный выбор — глинтвейн, но я заказала его потому, что никогда в жизни не пробовала.

Впрочем, день уже сменил вечер. Солнце больше не жарило, как оглашенное, оно наполовину скрылась за крышами высоких домов.

«Бабуль, я напилась, потому что запуталась!» — попыталась я вновь завязать диалог с бабкой.

«Ты напилась, потому что упорно не хочешь смотреть правде в глаза, детка!»

«Что ты имеешь в виду?!»

«А то ты не знаешь!»

«Нет!»

«Знаешь, потому-то и пьешь эту горячую, вонючую гадость! Кстати, я видела, как официант отпивал из каждого твоего стакана из трубочки!»

«Врешь!» — Я резко отодвинула от себя особый фужер с круглой ручкой сбоку.

— Официант! — позвала я.

Подошел парень лет двадцати.

— Зачем вы отпивали глинтвейн из моих фужеров?!

— Это неправда, — дернул острым кадыком парень, но по тому, как лицо у него пошло красными пятнами, я поняла, что бабка была права.

— Я не буду платить за заказ, — отрезала я и встала.

Парень не встал возражать. Пряча глаза, он забрал со стола недопитый глинтвейн и растворился в недрах кафе.

За руль в таком состоянии садиться было нельзя, но я села. И сделала пару кругов, повторяя маршрут Корчагина. Я надеялась, меня остановит гаишник, я начну с ним объясняться и забуду о своих горестях. Но, как назло, гаишник мне не попался, несмотря на то, что я три раза проехала на красный свет и два раза развернулась в неположенном месте. Наконец, плюнув на поиск неприятностей на свою голову, я поехала в салон «Нифертити».

— Сделай из меня Пушкареву! — приказала я Марине, усаживаясь перед зеркалом в кресло.

— Ну, начало-ось! — простонала Марина. — Может, Дженнифер Лопес? Или Кэтрин Зету Джонс? Или Анджелину Джоли? Ну, на худой конец Бритни Спирс…

— Делай, что я сказала, — тоном капризной звезды опять приказала я.

— Ася! Да ты никак выпила! Надеюсь, не в «Трех поросятах»?! Там бармены в спиртное плюют. Так, для прикола. Мне племянник рассказывал, у него девица знакомая на кухне работает.

— Марин, ты можешь меня молча подстричь и молча покрасить?

Марина вздохнула и начала разводить краску.

— Сначала покрашу, потом, если не передумаешь, подстригу, — пробурчала она. — Господи, ну сил нет такую красоту портить!

Я закрыла глаза. И вдруг вспомнила, что за весь день ни разу не позвонила Жулю. И в агентство даже не заглянула. Нарайян — тоже хорош, куда-то запропастился!

Весь день пролетел в душевных метаниях. Глупее занятия не придумаешь.

Еще неделю назад я помирала в агентстве от скуки, а теперь… теперь с радостью бы променяла все нескучные события последних дней на прежнюю скуку. Правда, все эти события сильно продвинули меня в отношениях с Жулем, вот только… нужно ли это мне?!.

А, может, я вообще не умею любить?!

Эта простая догадка вдруг подняла мне настроение. Бывают же убежденные холостяки, так почему бы мне не оказаться столь же убежденной холостячкой?

Я открыла глаза, посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась.

— Не красить? — робко, словно не веря в удачу, спросила Марина.

— Нет! И не стричь. Пушкарева отменяется. Скажи, Марин, может такое быть, чтобы девушке был никто не нужен? Ну… из мужского пола. Вернее… нужен, но не так, чтобы навсегда, по-настоящему, а только тогда, когда парень на нее не обращает внимания? А как только обратит, все… напрочь всю любовь отшибает! Или не отшибает, но… делается как-то пресно, неинтересно, ненужно…

— Ой! Точно в «Трех поросятах» нахрюкалась! Там в спиртное для прикола таблеток каких-то подмешивают, мне племяш говорил. Клиенты пьют, а потом глючат и такую хрень несут… Ася, иди проспись! Ей-богу, иди, а то послушаешь тебя — уши завянут и сережки отвалятся!

Я ушла из салона в полной уверенности, что женщина возраста и внешности Марины никогда не поймет Мисс, даже бывшую.

* * *

Домой идти не хотелось.

Я прогулялась по Патриотической в надежде, что вечерняя прохлада выветрит остатки хмеля из моей головы. Хмель и правда, уходил, оставляя тягостные раздумья. Арестуют ли Чеберду и Самойленко прежде, чем они успеют натворить новых дел? Что будет с нашим агентством? Сможет ли Жуль справится с обстановкой всеобщего злобного недоброжелательства к нашему роду работы?! Потянет ли шеф новый ремонт и покупку новой техники? Захочет ли общаться со мной после моего очередного «динамо»? Оставит ли своей секретаршей?