Какова же роль «совершенно иных людей» в Лондоне из окружения принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VII? В 1887 году лорд Солсбери, доверенное лицо наследника престола и противник Гладстона, встретился в Дьеппе со своим «интимным другом» — французским дипломатом графом Шодорди, о чем пишет, по документам русских архивов (депешам русского посла Моренгейма Гирсу), Е. Адамов. Уже тогда были обсуждены очертания будущей Антанты, причем большая роль отводилась предполагаемому русско-французскому сближению. В этом сближении и должен был сыграть свою роль Ватикан, в связи с чем туда нанес визит еще один представитель «нового курса» британских «иных людей» за кулисами. Герцог Норфолк, лидер английских католиков, но и активный член группировки Эдуарда — принца Уэльского, личный друг Солсбери, посвятил в эти планы Ватикан — кардинала Рамполла, и под его влиянием, как считают. Лев XIII начал новую политику в отношении подвергавшейся ранее проклятиям революционной «масонской республики» — Франции. О том, что Лев XIII мог знать от герцога Норфолкского о намерении Англии в случае войны выступить на стороне Франции и России, а значит, и о том, на чьей стороне будет успех, пишут и Э. Винтер, и М. Шейнман. Этим можно объяснить уклончивый ответ Солсбери на предложение Бисмарка заключить оборонительный союз, направленный против Франции и ее возможного нападения. Солсбери, который за полтора года до этого сам посвящал Шодорди в «новый курс» принца Уэльского и направлял герцога Норфолка в Ватикан, не мог связать себя обещаниями с центральными державами, которые он уже называл в конфиденциальных беседах с французскими единомышленниками «перманентной коалицией держав недавнего происхождения, обуреваемых вследствие этого ненасытной жаждой распространения»[252].
Невозможно отрицать и иные причины формирования англофранко-русского сближения, лежащие в политике самой Германии, ибо внешние силы строят свою игру на материале, который им поставляют действия других участников процесса. Провокационное строительство военного флота кайзером Вильгельмом, громогласные требования «пангерманистов» и открыто выражаемые территориальные экспансионистские устремления как государственных деятелей вроде депутата рейхстага Фридриха Науманна, выступившего с концепцией геополитической Mitteleuropa — германского супергосударства от Балтийского до Черного моря, включающего Польшу, Прибалтику и Балканы, так и прусских милитаристских кругов, чудовищные усилия по вооружению и связанная с ними угроза соседям Германии — все это имело своим следствием почву для формирования «тройственного согласия». С. Д. Сазонов в своих глубоких аналитических размышлениях объясняет простую истину, что идея пресловутой Mitteleuropa, мыслимой как «создание фантастической империи», простиравшейся от берегов Рейна до устьев Тигра и Евфрата, названной им «Берлинским халифатом», вея эта «угрожающая существованию и независимости нескольких европейских государств политическая программа, открыто провозглашаемая в течение долгих лет германской печатью и многими лицами, близко стоящими к правительству, и находящая нередко сочувственный отголосок в официальных заявлениях не только правительства, но и самого императора», не могла не привести к тому, что коалиции, которых Бисмарк так боялся для молодой Германии, возникли сами собой, и для них достаточно было на этом общем фоне одного неосторожного слова или жеста, чтобы укрепиться в убеждении, что Германия считала «любое международное осложнение удобным для приведения в исполнение своей программы мирового владычества»[253]. Однако помимо этих причин действовали и иные геополитические планы и идеи.
Среди английских кругов, не обязательно структурированных в масонстве, которые, однако, совмещали свои политические интриги и геополитические планы с оккультными занятиями, уже с 1888 года циркулировала некая тайная карта будущего облика Европы, которая была в 1920 году опубликована в сборнике документов и исследований о роли масонства в предвоенной истории Европы[254] (см. карту 1). По этой карте можно судить, как должна была выглядеть Европа после мировой войны: Габсбургская монархия подлежала расчленению, Германия уменьшалась вдвое, в результате чего образовался бы «дунайский союз», который вызывает неизбежные ассоциации с настойчивыми предложениями У. Черчилля во время войны. Российская империя подлежала преобразованию в «славянскую конфедерацию». Обращает на себя внимание, что все выходы к морю Западной Европы, все ее побережья заштрихованы как «регионы под политическим влиянием Англии», которая в классической геополитике считается силой «Океана», воюющей с «Континентом». (Все они сейчас в НАТО, кроме черногорской Боки Которской и албанского побережья, путь к которому лежит через Косово поле). Эти задачи были частично осуществлены Первой мировой войной, но Вторая мировая война их уже довершила в значительной мере, что касалось центра Европы. Чтобы расчленить Россию и превратить ее в «конфедерацию» — СНГ, потребовалось еще полвека.
В этой связи еще более красноречивой является другая карта «будущей Европы», которую поместил либеральный член парламента и издатель лондонского еженедельника «Truth» Генри Лабушер в рождественском номере 1890 года, то есть за 24 года до начала Первой мировой войны. Эта карта[255] (см. карту 2) отражает геополитические и философские планы «совсем иных людей», ибо она сопровождена сатирическими изображениями предполагаемых событий с весьма определенным философским подтекстом и шуточным стихотворением, описывающим вымышленный разговор редактора с последним германским кайзером, усыпленным гипнозом. Во «сне» в уста кайзера вложен проект будущего. Вместо монархий — секулярные республики, включая Британию. Что касается последних христианских монархий, то их сюзерены, венчанные на царство (царь Александр III, кайзер Вильгельм, а также царь Болгарии и король Италии), под конвоем идут в работный дом, причем над ними ярко сияет якобинский красный колпак.
Более всего потрясает геополитический пасьянс, в котором трудно не узнать приблизительных очертаний карты современной Европы 90-х годов XX столетия. Австрийская империя разложена на части:
Богемия — сегодняшняя Чехия, Германия сведена к сегодняшним границам и разделена на мелкие земли с республиканским правлением, между ними даже польский коридор, Силезия, стала Польшей, французы — на Рейне. На месте России стоит слово Desert — «пустыня», под которой авторы, надо полагать, имели в виду исчезновение великой державы. Эксперименты и федерализация, сначала коммунистические, затем либеральные, не менее сокрушительные в совокупном итоге к концу столетия, привели к устранению России как одного из главных геополитических субъектов Евразии.
Разрушение центральных держав и русская пустыня создавали вакуум силы в огромном регионе, который должен был быть заполнен иным влиянием. Можно связать с появлением этой карты курс лекций некоего С. Харрисона в Лондонском клубе в 1893 году и слова его единомышленника С. Ледбитера, приводимые Р. Римек: «Будущая Европа в конечном счете будет говорить на едином языке — английском». А это уже связывает подобные перспективы с идеями известной Анни Безант — основательницы современной теософии и вдохновительницы Е. Блаватской. А. Безант была частью окружения принца Уэльского, ставшего королем Эдуардом VII. По учению теософов, история Земли — это смена больших человеческих поколений — семи рас, осваивающих новый уровень космического Знания, а в тот момент формировалась шестая высшая раса, и, по мнению А. Безант, «в центре современного мирового царства белой расы будет находиться Англия»[256].
На фоне последующих событий XX века, шаг за шагом приведшего в исполнение эти наброски, исследователи вправе размышлять, являются ли приведенные высказывания и «картографический» разгром наконец-то устоявшегося политико-географического облика мира лишь игрой воображения и упражнением в политическом шарже, или все вместе это составляет некую программу, которая давно была известна определенным кругам в Лондоне и в Ватикане, в тех местах, где замышляли революции и перекройку империй. Тем более, что, по некоторым масонским источникам, Г. Лабушер принадлежал к этому кругу, так что помещенная карта и весь идеологический и революционный план уничтожения монархий находились в соответствии с решениями Парижского масонского конгресса 1890 года[257].
Очевидно, что в такой парадигме справедливо суждение, что Центральная Европа — Mitteleuropa — конца XIX века не могла не мешать некоторым кругам англосаксонского мира, если они имели виды на иную собственную роль, ибо между англосаксами и славянами, которым уготованы эксперименты для превращения их в пустыню, находились Австрия и Германия. Поскольку англосаксы намеревались стать «просветителями» восточноевропейских славян и их патронами, что вполне осуществилось в конце XX века. Центральная Европа и Россия, с другой стороны, должны были быть политически обезличены, фрагментрированы и лишены исторической инициативы (то же самое сегодня англосаксы делают в Восточной Европе и с балканскими народами, устраняя крупные структурные элементы). Р. Римек честно признает, что в этих англосаксонских планах им немало помогли сами германцы своей политикой начала XX века, что можно сказать и о России, ее интеллигенции и большевистской революции.