Читать интересную книгу Собрание сочинений - Михаил Херасков

ПѢСНЬ ПЕРВАЯНАДЕСЯТЬ

                       Багровые лучи покрыли небеса;             Упала на траву кровавая роса;             Червленные земля туманы изпустила,             Обѣимъ воинствамъ бой смертный возвѣстила;   5          Тамъ топотъ отъ коней, тяжелый млатъ стучитъ;             Желѣзо движется, и мѣдь въ шатрахъ звучитъ.

                       Казанскiй Царь, внутри Казани затворенный,             Свирѣпствуетъ какъ вепрь въ пещерѣ разъяренный;             Гремящи внемлющiй оружiя вокругъ,   10          Реветъ, и кинуться въ злодѣевъ хощетъ вдругъ.             Свирѣпый Едигеръ, осады не робѣя,             И Князя плѣннаго подъ стражею имѣя,             Четырехъ витязей скрывая во стѣнахъ,             Надежду основалъ на твердыхъ сихъ столпахъ;   15          Пищалей молнiи и громы презираетъ,             Какъ будто на тростникъ, на стрѣлы онъ взираетъ,             И яко лютый тигръ спокойно пищи ждетъ,             Когда пастухъ къ нему со стадомъ подойдетъ.             Имѣющъ мрачну мысль, и душу къ миру мертву,   20          Россiянъ подъ стѣной себѣ назначилъ въ жертву;             Тогда велѣлъ Ордамъ, таящимся въ лѣсахъ,             Когда покажутся знамена на стѣнахъ,             Оставить ратную въ глухихъ мѣстахъ засаду,             И грянуть Россамъ въ тылъ, когда приступятъ къ граду.   25          Свирѣпствомъ упоенъ, успѣхами манимъ,             Онъ чаетъ славу зрѣть лешающу предъ нимъ.             Надежда мрачными его мечтами водитъ;             Отъ звѣрства Едигеръ ко хитрости преходитъ.

                       Нещастный Палецкiй въ неволю увлеченъ,   30          Израненъ скованъ былъ, въ темницу заключенъ.             Благочестивый Царь посла въ Казань отправилъ;             Сто знатныхъ плѣнниковъ за выкупъ Князя ставилъ:             Но яростью кипящъ и зла не зная мѣръ,             Посла изгналъ изъ стѣнъ съ презрѣньемъ Едигеръ.   35                    Едва златую дверь Аврора отворила,             Дремучiе лѣса и горы озарила,             Имѣющъ бодрый духъ и мужество въ очахъ,             Влечется Палецкiй на торжище въ цѣпяхъ;             Народомъ окруженъ, зритъ мѣсто возвышенно,   40          Червлеными кругомъ коврами облеченно.             Ужасно зрѣлище для сердца и очей:             Тамъ видно множество блистающихъ мечей,             Тиранства вымыслы, орудiя боязни,             Огни, сѣкиры тамъ, различны смертны казни.   45          Князь очи отвратилъ въ противную страну,             Тамъ видитъ бисеромъ украшенну жену;             Подобное водѣ сквозь тонко покрывало,             Неизреченныя красы лице сiяло.

                       Среди позорища представился тиранъ;   50          Сѣдитъ держащъ въ рукахъ разгнутый Алкоранъ,             И Князю говоритъ: Зри казни! зри на дѣву,             Имѣющу красы небесны, кровь Цареву;             Едино избери, когда желаешь жить:             Казани обяжись, какъ вѣрный другъ, служить;   55          Понявъ жену сiю для вящшаго обѣта,             Склони твое чело предъ книгой Махомета;             Невольникъ! пользуйся щедротою моей,             На Русскаго Царя надежды не имѣй:             Приди, и преклонись!… Отъ гнѣва Князь трепещетъ;   60          Онъ взоры пламенны на Едигера мещетъ,             И тако отвѣчалъ: Иду на смертну казнь!             Оставь мнѣ мой законъ, себѣ оставь боязнь!             Ты смѣлымъ кажешься сѣдящiй на престолѣ;             Не такъ бы гордъ ты былъ предъ войскомъ въ ратномъ полѣ;   65          Не угрожай ты мнѣ мученьями, тиранъ!             Господь на небесахъ, у града Iоаннъ!…             Жестокiй Едигеръ, словами уязвленный,             Весь адъ почувствовалъ отвѣтомъ вспламененный;             Бiющiй въ грудь себя, онъ ризу разтерзалъ,   70          И Князя плѣннаго тиранить приказалъ.             Но гордый Гидромиръ, на мѣстѣ казни сущiй,             Достойныхъ рыцарей престола выше чтущiй,             Изъ рукъ воителя у воиновъ извлекъ,             И къ трону обратясь, Царю со гнѣвомъ рекъ:   75          О Царь! ты рыцарскихъ священныхъ правъ не зная,             Караешь узника, казнить героя чая;             Онъ въ полѣ предложилъ сраженiе тебѣ;             Стыдись робѣть, меня имѣя при себѣ.             Съ молчанiемъ народъ и Царь Срацину внемлетъ;   80          Спокойно Гидромиръ со Князя узы съемлетъ;             За стѣны подъ щитомъ препроводилъ его,             Сразиться въ битвѣ съ нимъ, взявъ клятву отъ него.

                       Межъ тѣмъ Россiйскiй Царь, занявъ луга и горы,             Съ вершины, какъ орелъ, бросалъ ко граду взоры;   85          За станомъ повелѣлъ сооружить раскатъ,             И въ немъ перуны скрывъ, въ нощи привезть подъ градъ.             Какъ нѣкiй Исполинъ раскатъ стопы подвигнулъ,             Потрясся, заскрипѣлъ, и градскихъ стѣнъ до тигнулъ;             Разверзлись пламенны громады сей уста,   90          Сверкнула молнiя на градскiя врата;             Казань кичливую перуны окружаютъ,             По стогнамъ жителей ходящихъ поражаютъ.             Пресѣчь пути врагамъ, весь градъ разрушить вдругъ,             Царь турами велѣлъ обнесть твердыни вкругъ,   95          И будто малый холмъ объемлющiй руками,             Столицу окружилъ Россiйскими полками.             Рѣшась отважную осаду довершить,             Велѣлъ онъ Розмыслу подкопомъ поспѣшить.             Казанцы, кои взоръ недремлющiй имѣли,   100          Оружiя схвативъ, какъ пчелы возшумѣли;             Тогда явился знакъ колеблемыхъ знаменъ,             Зовущiй изъ засадъ Ордынску рать со стѣнъ.

                       И се! изъ градскихъ вратъ текутъ рѣкѣ подобны,             Текутъ противъ Царя, текутъ Ордынцы злобны,   105          Вскричали, сдвигнулись, и сѣча началась;             Ударилъ громъ, и кровь ручьями полилась.             Стенанья раненыхъ небесный сводъ пронзаютъ,             Казанцы въ грудь полковъ Россiйскихъ досязаютъ,             И силѣ храбрый духъ Россiйскiй уступилъ,   110          Засада наскочивъ, на нихъ пустилась въ тылъ.             Войну побѣдою Казанцы бы рѣшили,             Дворяне Муромски когдабъ не поспѣшили.             Сiи воители, какъ твердая стѣна,             Котора изъ щитовъ единыхъ сложена,   115          Летятъ, стѣсняютъ, жмутъ, Ордынцовъ раздѣляютъ,             Жаръ множатъ во своихъ, въ Казанцахъ утоляютъ;             Какъ прахъ развѣяли они враговъ своихъ,             Прогнали; брани огнь отъ сей страны утихъ.

                       Но три воителя, сомкнувшися щитами,   120          Изъ градскихъ вышли стѣнъ особыми вратами;             Какъ облако, отъ ихъ коней сгустился прахъ;             На крылiяхъ летятъ предъ ними смерть и страхъ;             Ихъ взоры молнiи, доспѣхи громъ метали,             Ступай къ намъ Курбскiй Князь! они возопiяли,   125          Шемякинъ! Палецкiй! и кто изъ храбрыхъ есть?             Придите возпрiять единоборства честь!…             И тако Гидромиръ: Осмѣльтесь биться съ нами!             Иль нравно только вамъ сражаться со женами….             Онъ кожей тигровой какъ ризою покрытъ,   130          Въ очахъ его и злость и тусклый огнь горитъ;             Свирѣпость на лицѣ, въ устахъ слова безбожны,             Неблаговѣрному хулителю возможны;             Подобенъ видится ожесточенну льву,             Рукою онъ вращалъ желѣзну булаву;   135          И громко возопилъ: Вы зрите не Рамиду!             Россiянамъ хощу отмстить ея обиду,             Ступайте казнь принять!… Возпѣнясь какъ котелъ,             Мстиславскiй дать отвѣтъ Срацыну восхотѣлъ.             Сей мужъ въ сраженiяхъ ни дерзокъ былъ ни злобенъ,   140          Но твердому кремню казался онъ подобенъ,             Который искръ ручьи въ то время издаетъ,             Когда желѣзомъ кто его поверхность бьетъ.             Стоящъ недвижимо въ рядахъ, какъ нѣкiй камень,             Мстиславскiй ощутилъ горящiй въ сердцѣ пламень,   145          Царь выступить велѣлъ противу трехъ троимъ;             Мстиславскiй двигнулся и Курбскiй вмѣстѣ съ нимъ;             На битву Палецкiй въ условiе стремится.             Сближаются земля дрожитъ, и небо тмится.             Подобенъ бурному приливу шумныхъ водъ,   150          Стекается уже и нашъ и ихъ народъ.             Но камень будто бы въ рѣку изъ рукъ падущiй,             Изъ точки дѣлаетъ далеко кругъ растущiй:             Противоборники мечи изторгнувъ вдругъ,             Такъ двигали народъ, изъ круга въ большiй кругъ.   155          Тогда свой мечь склонивъ Бразинъ, сiе вѣщаетъ:             Сей день побѣду намъ иль гибель обѣщаетъ;             Когда побѣды вы получите вѣнецъ,             Поставите войнѣ и пренiю конецъ;             Въ отечество свое клянемся возвратиться;   160          Однако льзя ли симъ, о Россы! вамъ и льститься?             Но естьли будетъ такъ, безъ насъ возмите градъ:             Вы сильны покорить тогда и самый адъ.             Когда же васъ троихъ во брани одолѣемъ,             О чемъ ни малаго сомнѣнья не имѣемъ;   165          Мы въ узахъ повлечемъ противоборцевъ въ плѣнъ,             И будетъ нами родъ Московскiй изтребленъ;             Рабы вы будьте намъ! клянемся нынѣ въ ономъ,             Мечами нашими, Рамидой, Царскимъ трономъ;             Когда сраженiе не ужасаетъ васъ,   170          Завѣтъ исполнить сей клянитесь вы сей часъ!

                       Отъ сей кичливости исполненные гнѣва,             Герои ждутъ на брань велѣнiя Царева,             Да словомъ подтвердитъ ихъ клятвы онъ печать.             На все рѣшился Царь, и бой велѣлъ начать.   175          Все войско раздалось для важнаго предлога;             Герои шлемы снявъ, зовутъ на помощь Бога.             Жестокiй Гидромиръ безумства не скрывалъ,             Не Бога въ помощь онъ, Рамиду призывалъ;             И рекъ Россiянамъ: Сраженiя не длите!   180          Не о побѣдѣ вы, о жизни днесь молите;             Готовтесь смерть принять! Съ симъ словомъ, какъ орелъ,             На Палецкаго мечь изторгнувъ полетѣлъ,             Съ Бразиномъ копьями Мстиславскiй Князь сразился;             Мечь Курбскаго во щитъ Мирседу водрузился;   185          Весь воздухъ возшумѣлъ и битва началась….             Сражаются, но кровь не скоро полилась.             Мстиславскiй на врага перунъ изъ рукъ кидаетъ,             То съ лѣвыя страны, то съ правой нападаетъ;             Но будто стѣну онъ орудiемъ бiетъ,   190          Уже разить копьемъ Бразина устаетъ;             Онъ зрится каменнымъ, нечувственнымъ кумиромъ.             Схватился Палецкiй съ свирѣпымъ Гидромиромъ:             Кони споткнулися, упали шлемы съ нихъ,             Закрыли ихъ щиты главы у обоихъ;   195          Склоненные къ землѣ еще они бiются;             Вспрянули, сдвигнулись, удары раздаются;             Спираясь три четы, изображаютъ кругъ,             То въ груду сложатся, то раздадутся вдругъ;             Отвсюду зрится смерть, отвсюду и побѣда.   200          Князь Курбскiй копiемъ ударилъ въ грудь Мирседа;             Щитомъ себя Мирседъ закрыть не ускорилъ,             Взревѣлъ, и тыломъ онъ хребетъ коня покрылъ.             Рамида въ оный часъ со стѣнъ на брань взглянула,             И видя во крови Мирседа, воздохнула;   205          Къ Мирседу паче всѣхъ склонна была она;             Забыла, что сама въ чело поражена,             Мгновенно въ сердце къ ней Мирседовъ стонъ преходитъ,             И въ духѣ жалость, гнѣвъ, отмщенье производитъ;             Бѣжитъ и встрѣшняго мечемъ своимъ сѣчетъ,   210          На копья, на мечи Рамиду страсть влечетъ.

                       Прервать неравный бой, Россiяне возстали,             Ихъ очи и мечи какъ звѣзды заблистали,             И вдругъ сряженiе со всѣхъ сторонъ зажглось,             Все войско на лугу какъ туча развилось;   215          Кипитъ кровава брань, полки съ полками бьются,             Герои съ вящшею досадой разстаются.             Князь Курбскiй обратясь, унять мятежъ хотѣлъ,             Во время то Мирседъ на Князя налетѣлъ,             Копьемъ ребро его подъ сердцемъ прободаетъ,   220          Разитъ въ главу, и Князь безчувстенъ упадаетъ.             Пылаютъ мщенiемъ Россiйскiе полки,             Слились съ Казанскими, какъ будто двѣ рѣки,             Гдѣ волны бурное теченье составляютъ,             Другъ друга прутъ назадъ, другъ друга подавляютъ,   225          Сперлися воины въ поднявшейся пыли;             Безгласенъ Курбскiй Князь простерся на земли.

                       Тогда, совокупясь какъ страшныя стихiи,             Четыре витязя пошли противъ Россiи,             Подобно слившися четыре вѣтра вдругъ,   230          Бунтуютъ Океянъ, летая съ шумомъ вкругъ;             Ихъ жадные мечи въ густой пыли сверкаютъ,             Разятъ, свирѣпствуютъ, какъ страшны львы рыкаютъ.             Россiяне уже хотѣли отступить,             Но силы новыя пришли ихъ подкрѣпить,   235          Богъ волею своей, Царь бодрыми очами,             Вельможи твердыми и мудрыми рѣчами.

                       Но Курбскiй между тѣмъ почти во смертномъ рвѣ,             Едва дыша лежалъ, израненъ на травѣ;             Вблизи стеналъ единъ изъ витязей Казанскихъ,   240          Глоталъ онъ пыль, отъ рукъ поверженъ Христiянскихъ;             Сей вдругъ опомнился, на Курбскаго взглянулъ,             Онъ мужество его и силы вспомянулъ;             Зря Князя дышуща, злодѣйство долгомъ ставитъ;             На локоть опершись, песокъ колѣномъ давитъ,   245          По собственной крови нога его скользитъ,             И умирающiй безгласному грозитъ;             Онъ свой кинжалъ рукой дрожащей изторгаетъ,             Какъ змiй раздавленный, все тѣло предвигаетъ;             Посдѣдню варваръ кровь стремится източить,   250          И чаетъ тѣмъ вѣнецъ на небѣ получить.             Велика бы сiя была Россiи трата;             Но младшiй старшаго Князь Курбскiй встрѣтилъ брата,             Убiйцѣ острое копье въ хребетъ вонзилъ,             Надъ тѣломъ братнинымъ злодѣя поразилъ.   255          Залившись юный Князь горчайшихъ слезъ рѣками,             Объемлетъ блѣдный трупъ дрожащими руками,             Увы, любезный братъ! стеная вопiетъ,             Покинулъ ты меня, и сей покинулъ свѣтъ.             Но, нѣтъ! ты живъ еще ко мнѣ твоей любовью,   260          И дружествомъ во мнѣ, и братней живъ ты кровью;             Я гнѣва моея души не насыщу,             Доколѣ въ пепелъ всю Казань не превращу.             Израненный взглянулъ, пожавъ у брата руку,             Болѣзненну его убавилъ въ сердцѣ муку;   265          О братъ мой! онъ вскричалъ, ты живъ, на часъ прости!…             И ратниковъ созвавъ, велѣлъ его нести.             Героя ратники какъ пчелы окружили,             Поднявъ стенящаго, на твердый щитъ взложили;             Коль бремя легкое воительскимъ рукамъ,   270          Почтенное для нихъ, но тяжкое сердцамъ!

                       Межъ тѣмъ, какъ левъ младый, повсюду Курбскiй рыщетъ,             Бразина въ тѣснотѣ и Гидромира ищетъ;             Рамидѣ хощетъ онъ за брата отомстить,             Въ Мирседовой крови блестящiй мечь омыть.   275          Водимый мщенiемъ и храбростью слѣпою,             Онъ вдругъ объемлется Казанскою толпою,             И стрѣлы на него какъ градъ густой падутъ,             Тамъ видитъ онъ мечи, чеканы, копья тутъ,             Но тяжко то ему, что мщенiемъ коснѣетъ;   280          Пять стрѣлъ вонзенныхъ онъ въ ногѣ своей имѣетъ;             Преломленно копье въ щитѣ его виситъ,             И кровь изъ ранъ его всходящу пыль роситъ;             Но тучу онъ враговъ какъ стогны разширяетъ,             Однихъ мечемъ, другихъ сѣкирой ударяетъ,   285          И въ полѣ на конѣ какъ молнiя летитъ,             Ласкаясь, что врагамъ за брата отомститъ.

                       Въ различныя мѣста начавшагося боя,             Какъ вихри разошлись Казанскихъ три героя;             Мирседъ съ Рамидою, спасти желая градъ,   290          Взявъ пламенникъ, зажгли придвинутый разкатъ,             Какъ нѣкая гора, громада изтлѣваетъ;             Мирседъ съ Рамидой ровъ глубокiй преплываетъ,             На стѣны градскiя скоряе бурь текутъ,             И лѣствицы къ стѣнамъ приставленны сѣкутъ;   295          Колеблются они, падутъ; и Россы съ ними             Тѣлами градскiй ровъ наполнили своими.

                       Стоящу на стѣнѣ Мирседу Курбскiй рекъ:             Ты щастливъ, что во градъ какъ робкiй звѣрь утекъ!             Но мстить другимъ врагамъ за брата не оставлю;   300          Я раны и твои ко ранамъ ихъ прибавлю.             Текущу кровь унявъ, летитъ скоряе стрѣлъ             Туда, гдѣ брани огнь свирѣпѣе горѣлъ.

                       Готовься къ дивному повѣствованью лира;             Средь Муромскихъ дворянъ Князь видитъ Гидромира,   305          Которы витязя отрѣзавъ отъ полковъ,             Его объемлютъ вкругъ, какъ стадо юныхъ львовъ;             Межъ ними змiемъ онъ является крылатымъ,             И движитъ онъ щитомъ какъ крылiемъ пернатымъ;             Ни онъ себя отъ нихъ не можетъ свободить,   310          Ни Муромцы его не могутъ побѣдить.             Какъ вѣтьвiя свои на землю дубъ кидаетъ,             Но движимъ бурями, стоитъ, не упадаетъ:             Такъ весь оружiемъ обремененъ своимъ,             Осыпанъ тучей стрѣлъ, стоитъ неколебимъ.   315                    Князь Курбскiй возопилъ, алкая съ нимъ сразиться:             Не стыдно ль множеству съ единымъ купно биться?             Храните рыцарскiй, герои, въ бранѣхъ чинъ;             Оставьте насъ, хочу съ нимъ ратовать единъ.             Услышавъ Гидромиръ отважну рѣчь толику,   320          Висящу вдоль бедры взялъ палицу велику,             Онъ ею въ воздухѣ полкруга учинилъ,             Часть Муромскихъ дворянъ на землю преклонилъ,             И Князя бъ разразилъ шумящей булавою;             Но онъ къ главѣ коня приникъ своей главою,   325          И тако усколзнулъ, не поврежденъ ни чѣмъ;             Но Гидромира онъ поранилъ въ пахъ мечемъ.             Разсвирѣпѣлъ злодѣй, болѣнiю не внемлетъ,             Какъ мачту палицу тяжелую подъемлетъ,             И Муромскихъ дворянъ, и Курбскаго разитъ:   330          Тамъ шлемы сокрушилъ, тамъ латы, тамо щитъ.             Какъ дикiй вепрь въ чело стрѣлою уязвленный,             Такъ мечется вездѣ сей витязь разъяренный.             Князь Курбскiй въ грудь его пускаетъ копiе:             Онъ палицей отбилъ оружiе сiе;   335          Дворяне копьевъ лѣсъ въ Ордынца направляютъ,             Тѣснятся, но его ни чемъ не уязвляютъ:             Во твердую броню одѣянъ былъ злодѣй,             Но кровь текущая изъ раны какъ ручей,             Ослабила его нечеловѣчьи мочи;   340          Онъ тяжко обращать померклы началъ очи,             Едва и палицу изъ рукъ не упустилъ;             Шатнулся, и коня ко граду обратилъ.             Младому Курбскому привѣтствуетъ побѣда;             Бѣгущаго врага не покидаетъ слѣда:   345          Стрѣлой разитъ его, сѣкирою, мечемъ;             Онъ быстро въ градъ скакалъ, влекомъ своимъ конемъ;             Но Курбскiй бы низвергъ его въ предѣлы ада,             Вдругъ пуля засвиставъ со стѣнъ мятежна града,             Младому рыцарю ударилась во грудь,   350          Врагу очистила, ему пресѣкла путь.

                       Тогда рѣкой текли Казанцы въ градъ бѣгущи,             И бурей кажутся имъ Россы въ слѣдъ текущи,             Изображенiе Ордынскiя бѣды,             Бѣгущихъ къ граду кровь означила слѣды;   355          Но окомъ различить, въ пыли, въ толпахъ смятенныхъ,             Со побѣдительми не можно побѣжденныхъ:             Равно стремителенъ и сихъ и тѣхъ побѣгъ;             Такъ съ градомъ иногда совокупляясь снѣгъ,             Летитъ въ ущелiе широкой полосою,   360          И вкупѣ падаетъ, вiясь чертой косою,             Лишь можко Росса тѣмъ съ Ордынцомъ разпознать,             Что сей спѣшилъ утечь, а тотъ стремился гнать.             Казанцы робкiе не вдругъ врата отверзли,             Ихъ войски многiя въ горахъ, въ рѣкахъ изчезли.   365                    И се! бѣжитъ Бразинъ, какъ молнiей гонимъ;             Оборонялся онъ еще мечемъ своимъ.             Микулинскiй у рва злодѣя достигаетъ,             Но онъ въ глубокiй ровъ стремглавъ себя ввергаетъ;             Кидается съ бреговъ, ко граду онъ плыветъ;   370          Микулинскiй коня за нимъ пускаетъ въ слѣдъ.             Какъ выжлецъ скачущiй далеко волка гонитъ,             Туда склоняя бѣгъ, куда онъ бѣгъ уконитъ;             Зубами, кажется, касается ему:             Такъ рыщетъ въ слѣдъ герой злодѣю своему;   375          Въ водѣ его разитъ; онъ трижды погрузился;             Микулинскаго мечь въ хребетъ его вонзился,             Но зря разсѣлину, какъ змiй утекъ онъ въ градъ.             Еще Микулинскiй не шествуетъ назадъ:             За камень на стѣнѣ рукою ухватился,   380          Тряхнулъ его, и съ нимъ сей камень отвалился;             Осыпанъ прахомъ весь, Микулинскiй падетъ;             Главу щитомъ покрывъ, ко брегу вспять плыветъ.

                       Свирѣпа смерть блюсти Казанцовъ возхотѣла;             На черныхъ крылiяхъ превыше стѣнъ взлетѣла;   385          Омытымъ кровiю покровомъ облеклась,             И молнiя вкругъ ней струями извилась;             Дыханьемъ возухъ весь селитренымъ сгустила,             Со ужасомъ огонь какъ градъ со стѣнъ пустила,             Въ Россiйскiе полки онъ тучей ударялъ;   390          За громомъ громъ другiй мгновенно ускорялъ.

                       Благочестивый Царь людей своихъ жалѣя,             Съ плѣненными послалъ Ордынцами Алея;             Передъ стѣнами ихъ велѣлъ къ столбамъ вязать:             Не ярость тѣмъ хотѣлъ надъ ними оказать,   395          Но войски собственны отъ гибели избавить;             Ордынцовъ укротить, и звѣрства ихъ убавить.             Какъ жертву плѣнниковъ ко граду повлекли;             Ихъ видя у тыновъ Казанцы, имъ рекли:             Вамъ лучше умереть отъ рукъ Махометанскихъ,   400          Чѣмъ кончить свой животъ въ плѣну отъ Христiянскихъ.             По словѣ варварскомъ ударилъ паки громъ.             Какую пѣснь мнѣ пѣть, какимъ писать перомъ?             Ордынцы лютые единовѣрныхъ губятъ!…             И се къ отшествiю трубы Россiйски трубятъ.   405          Напрасной смерти Царь злодѣямъ не хотѣлъ,             Отверженныхъ враговъ друзьями пожалѣлъ;             Влеките! возопилъ, невольниковъ обратно,             Похвально побѣждать, но миловать прiятно!

                       Тогда все войско вспять какъ море отлилось,   410          Сраженье у бойницъ еще не прервалось.             Пылаютъ мужествомъ изъ Мурома Дворяне;             Но имъ даютъ отпоръ изъ засѣкъ Агаряне,             Которы въ лѣсъ хотятъ орудiя увлечь.             Какъ хворостъ огнь спѣшитъ въ сухой пещи возжечь,   415          Тако