с рассветом или вот так как я с «мигалками».
Сани подкатываются к воротам, и я невольно вскидываю голову, чтобы взглянуть на высокие шпили башен. Со стенами в этом году закончили и полностью обшили красным глиняным кирпичом. Длина почти семь тысяч шагов, двадцать одна башня, и пусть внутри они сложены из бревен, но снаружи смотрятся, как будто полностью сделаны из кирпича. Четыре года строили и вряд ли бы в этом году справились своими силами, если бы я не привел мастеров с Новгорода и с неметчины.
Конечно, кирпич — это не гранит и удар тарана не выдержит, но я на это и не рассчитываю. Главное, облицовка кирпичом защищает деревянную стену от огня, сырости, и прочего, а до тарана я надеюсь дело не дойдет.
Еще не маловажный фактор — это внешний вид. Чтобы в Тверь поверили, город должен выглядеть убедительно. Не просто богатым и преуспевающим, а по настоящему завораживающим и сказочным, чтобы вся Русь равнялась на него.
Распихивая народ, Калида прокладывает дорогу моему возку, и не быстро, но мы все же двигаемся к центральной площади. Не доезжая квартал, сворачиваем на боковую улицу и подъезжаем к гостевому дому с черного хода.
На завтра назначен большой съезд, и в преддверии его я провожу ряд предварительных, так сказать, кулуарную встреч. Сегодня на неофициальный «дружеский» обед приглашен князь Зубцовский.
Тут я должен сказать, что долгое время меня мучал один вопрос. Почему сколачиваемый мною союз городов русских так пробуксовывает. Почему городское боярство и купечество не бежит ко мне, задрав штаны от радости⁈ И вывод, к которому я пришел, можно назвать одним словом — князья. Нельзя полностью вычеркнуть этот фактор. Города не готовы идти ради союза со мной на конфронтацию со своими князьями.
Что с этим делать никак не укладывалось у меня в голове. Республика, которую я хотел построить, никак не вязалась с авторитарным княжеским правлением. В той истории, которую я изучал в университете, конфликт между народовластием и князьями закончился победой князей. Они, опираясь на мощь своего монгольского сюзерена, полностью задавили любое сопротивление своей власти и, сами не желая того, в конце концов довели дело до абсолютной монархии. Мне такой вариант совершенно не подходил, и потому первоначально мой замысел включал постепенное выдавливание князей из власти.
Я надеялся провернуть это путем включения городов в союз, где военная сила и закон будут сосредоточены у Верховного совета этого союза. Четыре года усилий показали, что план мой трещит по швам и даже те три города, что я вроде бы склонил к союзу, на деле ведут себя так, будто в нем совершенно не заинтересованы. Рекрутов прислали, а денег и припасов на их содержание нет. Депутатов в совет не шлют и вообще саботируют все мои указания.
Первой мыслью было бросить эту затею с союзом и строить в Твери республику наподобие Новгородской, подчиняя все земли вокруг одному главному городу. Подумав и отбросив эмоции, я от такого плана все же отказался. Он не подходил мне по двум причинам. Первая, это печальный конец самого Новгорода, и вторая, чем такая диктатура будет лучше монархии⁈
И вот за пару недель до начала ярмарки я вдруг прозрел и, вспомнив известный советский фильм, воскликнул.
— Тот кто нам мешает, тот нам и поможет!
Действительно, зачем пытаться отпихнуть от власти правящий класс. Ведь он будет упираться, будет зубами держаться за власть, и я потрачу все силы на борьбу с ним, тогда как настоящий враг добьет нас поодиночке. Не лучше ли будет предложить князьям эту самую власть, можно сказать, поднести им ее на блюдечке. Осенённый этой идеей, я и разослал приглашения.
Князья приехали, а почему бы и нет! Я ведь не просто пригласил, я пообещал разместить их в Твери, оплатить проживание не только их, но и ближайших слуг. Халява, как известно, вещь притягательная, отказаться от нее трудно.
Никто вот и не отказался. На ярмарку поглазеть, подарков жене и детишкам прикупить, да еще и задаром. Кто же такую халяву упустит. Тем более, что приглашенные князья, окромя Московского и Смоленского, все худородные и, мягко говоря, не богатые.
Всех приехавших князей разместили в двух гостевых домах, полностью выделенных мною под это дело. И вот уже третий день я обедаю с каждым из них по очереди и, честно говоря, соблазняю посулами.
Возок останавливается у крыльца, и откинув полог, я встаю и поднимаюсь по ступеням крыльца. У дверей меня встречает хозяин трактира, что разместился на первом этаже гостевого дома.
Кланяясь в пояс, он торопится и опережает мой вопрос.
— Князя встретили, разместили со всем уважением в отдельной горнице! Все сделали, как ты указал.
Одобрительно киваю и прохожу в распахнутую дверь. Гостевой дом этот мой, и трактир тоже мой. Хозяин так, номинальный, у него доля в тридцать процентов.
Мне эта лишняя головная боль с трактирами и отелями не нужна, но я строю за свой счет, потому что гостиницы и рестораны — это тоже часть цивилизации, которая придет сюда лет через триста. Я даю лишь толчок и тянуть долго эту лямку не собираюсь. Дело прибыльное, и как только денежный народец это расчухает, так продам все к чертовой матери. Дальше уж само покатится. Вот трактир то уже почти купили.
Скинув шубу на руки слугам, прохожу через пустой зал в отдельный кабинет. По моему приказу заведение на время обеда закрыто для всех прочих посетителей. Делаю это, дабы не смущать своих вельможных гостей. Я уже насмотрелся на князей. Иной сам нищий, на одном хлебе живет и одежду дедовскую еще донашивает, а гонору выше крыше. Рядом с купцом каким не то что сесть рядом, и стоять не будет. Зазорно мол ему, потомку Рюрика.
Мне не то, чтобы нравится потакать этой аристократичной фанаберии, просто они мне нужны сейчас больше, чем я им, вот и приходится подстраиваться.
Перед тем как войти представляю того, кто меня там ждет. Князь Андрей Михайлович из побочной ветви Смоленских Мстиславичей. Седьмая вода на киселе, но мнит себя Рюриковичем и в Зубцове сидит крепко, не сдвинешь.
Выдохнув, толкаю дверь и склоняю голову в приветствии.
— Здрав будь, князь Андрей Михайлович!
Сидящий в кресле немолодой полный человек одарил меня недобрым взглядом.
— Ждать заставляешь, консул! — Выдал он вместе приветствия и расправил отвороты собольей шубы.
Шуба не новая, на складках уже протерлась, на животе засалена. — Отмечаю с первого же взгляда и, держа на лице радушную улыбку, прохожу к столу.
— Не обессудь, князь, дела задержали. Видишь же, что в городе творится⁈
Мой гость продолжает хмурится, а я излучать гостеприимство.
— Давай князь отобедаем вначале, а потом уж и о делах поговорим. — Даю знак стоящему у дверей хозяину, и тот впускает слуг с подносами.
Я хоть и не повар, но в нашем времени с азами кулинарии был знаком. Могу сварить борщ там или гороховый суп, пожарить мясо без затей, но вкусно. Рыбу опять же закоптить! Всего этого здесь нет и в помине. Я уж не говорю про крестьян, князья те же одно мясо да кашу с капустой едят, и частенько даже без соли. Нет, соврал, еще грибы-ягоды, репа да яблоки в самых разных видах. В общем моих знаний вполне хватит, чтобы в этом времени удивить яствами кого-угодно. В своем трактире я сам повара учил готовить, и потому народу здесь всегда полно, хоть и цены кусаются.
Слуга подходит к столу и ставит на середину стола супницу. Это полноценный фарфор, не хуже китайского, у меня в верховьях Волги и каолин, и кварц, все есть.
Открывается крышка, и аромат наваристой солянки щекочет ноздри. Там и перчик, и соль, и три вида мяса с копченостями. И что самое невероятное — две дольки лимона и десяток маслинок. Это греков с Херсонеса каким-то ветром занесло сюда в конце лета. Я их осчастливил, скупив у них все пряности, что были.
Князь ест с жадностью, сопя и начавкивая от удовольствия, а я показываю слугам, несите второе.
Следующим блюдом — мясо, запеченное с сыром, потом пельмени, потом пирог с вишней. Князь не сдается до последнего и, запихивая в рот кусок пирога, запивает его свежим квасом.
Откинувшись на спинку кресла, он держится за раздувшееся пузо и смотрит на меня осоловевшими глазками.
— Неужто, консул, ты каждый день так откушиваешь?
Я развожу руками, мол что есть то есть, и, растянув губы в улыбке, начинаю.
— Так ведь и ты, князь, можешь такой стол себе позволить.
Тот бросает на меня недоверчивый взгляд, а я продолжаю.
— Ты ведь слышал о союзе городов,