Читать интересную книгу Борис Годунов. Трагедия о добром царе - Вячеслав Козляков

Показательно увеличение числа людей, которые могли претендовать на возмещение бесчестья. Еще Василий Осипович Ключевский говорил о важности этих законодательных новелл для характеристики тогдашнего русского общества[375]. Вот те новые люди, на которых обратили первостепенное внимание в 1589 году: средний и меньший гость, крестьянин-торговец, за чье оскорбление приходилось платить больше, чем за брань в адрес пашенного крестьянина, представители земской администрации, черное духовенство и члены церковного причта. Даже скоморохи, нищие и незаконнорожденные, обычно отвергавшиеся обществом, согласно проекту Судебника тоже могли получить право претендовать на возмещение ущерба от бесчестья! Наконец, то ли Литовский статут 1588 года, то ли собственная законодательная практика заставили редакторов Судебника впервые обратить внимание на возмещение ущерба от намеренного уничтожения домашних животных и ввести наказание за убийство чужой собаки. К сожалению, проект так и не был реализован. Однако уже тот неоспоримый факт, что он дошел до рассмотрения на заседании Боярской думы, говорит о многом. Прежде всего о том, что в рутинном процессе управления Русским государством шли постоянные изменения. Иногда они трудноуловимы, иногда их сложно понять, почти никогда их нельзя персонифицировать. Но это не избавляет историка от необходимости быть внимательным к деталям, в которых и может скрываться суть эпохи.

Для того чтобы понять значение Годунова-правителя, лучше всего обратиться к опыту его непосредственного участия в управлении разными приказами. Хотя формирование нового, «централизованного» порядка управления относится еще ко временам московских великих князей XV века, сама система приказов (сначала даже только «изб») складывается позднее, при Иване Грозном в 1550-е годы. Спустя тридцать лет практика деятельности Посольского приказа, Разрядного приказа, Поместного приказа и других ведомств управления Московского государства уже в достаточной мере сформировалась. Тем интереснее будет посмотреть на роль «лорда-правителя» Бориса Годунова. Действительно ли он подменял своей волей все решения или это только анахронизм нашего восприятия? Собственно, знакомство любого специалиста с архивами делопроизводства конца XVI — начала XVII века не оставляет сомнений в выборе ответа. Ни тогда, ни потом ни одному правителю не удавалось вникнуть во все мелочи управления. Поэтому так важно, кто был рядом с правителем, кому он доверял или не доверял. Как менялся состав Государева двора, управленческий аппарат приказов. Все это может свидетельствовать о «технологии» власти самого Бориса Годунова и о пути, избранном им для Русского государства.

Дела посольские

Взаимоотношения с иностранными государствами всегда были предметом высшей государственной политики. Выстраивалась она десятилетиями или даже столетиями. Когда умер царь Иван Грозный, оставленное им наследство в посольских делах выглядело незавидным. Ни для кого в Европе не было секретом тиранство Ивана Грозного, а Российское государство представлялось образцом варварства и дикости. Но, к счастью для него, Иван Грозный совершенно не считался с мнением кого бы то ни было, кроме собственного. Он всегда больше доверял своему настроению и интуиции и не стеснялся дипломатической вежливостью там, где надо было показать свою силу или доказать правоту. С «литовским» королем он воевал, шведский был для него «мужиком», «страдником», и Грозный советовал ему не с великими государями переписываться, а «перелаиваться с таковыми же страдниками, каков сам еси». С английской королевой была дружба, но и она не всегда пользовалась уважением у Ивана Грозного, потому что у нее в государстве командовали «торговые мужики», а сама она, по словам царя, «как есть пошлая девица». Против «турского» Иван Грозный дружил с единственным, кого уважал по чину, — императором Священной Римской империи. Но не стоит объяснять все исключительно самодурством Грозного царя (хотя самодурства тоже хватало). У царя Ивана Васильевича была своя система взглядов, которой он следовал. Так, царь свято веровал в свое императорское происхождение — «мы от Августа-кесаря ведемся»; будучи родным правнуком Палеологов, осознавал себя наследником по крови и второго Рима — Константинополя. Москва — Третий Рим во главе с православным царем. Этому положению дел угрожали только наследники Орды — крымские ханы, от которых научились откупаться ежегодной щедрой данью и подарками как самому хану, так и его многочисленным приближенным.

Когда в государстве все строится под одного человека, то с его уходом обычно вся конструкция власти разрушается. Понятно, что после Грозного не осталось никого, кто бы смог наводить такой же ужас на врагов Московского царства. Что это означало для посольских дел? Видя на престоле слабого и болезненного царя Федора Ивановича, воинственные соседи могли попытаться заново решить старые споры. Но вокруг Федора Ивановича, как доносили иностранные дипломаты, образовался регентский круг из бывших приближенных Ивана Грозного, а значит, ничто не говорило о резкой смене курса. Между тем изменения во внешней политике происходили, и вполне естественно связать их с Борисом Годуновым, который уже с конца 1584 года стал главным царским советником по всем делам, касавшимся приемов и отправки иноземных послов. Правитель даже добился специального разрешения Думы самостоятельно вступать в переписку с другими «великими государями». По царскому приговору «с бояры» 7 августа 1588 года было указано, что Годунову в Крым «грамоты писати пригоже, то его царскому имени к чести и к прибавлению». С этого времени стали «от Бориса Федоровича писати грамоты в Посольском приказе, и в книги то писати особно, и в посольских книгах под государевыми грамотами». Борису Годунову также было даровано право самостоятельных контактов с «цесарем» — императором Священной Римской империи, английской королевой, персидским шахом[376]. Помимо этого, он имел возможность напрямую обращаться к первым сановникам других государств: например, сохранилась переписка Бориса Годунова с ближайшим советником английской королевы Елизаветы I лордом-казначеем Уильямом Берли. Годунов мог влиять на дела войны и мира как на Западе, так и на Востоке. Однако все-таки заметно, что в основном он имел право личных контактов с теми государствами, у которых не было границы с Россией. Посольские дела с враждебными Литвой и Швецией оставались прерогативой царя и Боярской думы в целом[377].

О войнах царя Федора Ивановича с Литвой и Швецией на рубеже 1580–1590-х годов уже говорилось. Их итогом стало частичное исправление результатов провальной Ливонской войны; царь Федор Иванович, его ближний «дворовый воевода» Борис Годунов избавились от комплекса поражений и могли осознавать себя победителями. Правда, дружбы с «Литвой», закрепленной передачей польской короны царю Федору Ивановичу, так и не получилось, да и вряд ли могло получиться. И этот проект Ивана Грозного, терпеливо выполнявшийся его наследниками, не принес искомого результата. Но перемирие давало надежду на некоторое успокоение. Дипломатам оставалось обсуждать «задоры и обиды» между двумя государствами в «перемирные лета», но такие дела, в основном, не выходили за пределы разбирательств по поводу набегов и грабежей запорожских казаков и литовских гайдуков. Как всегда, накапливалось много жалоб купцов из Новгорода и Пскова, смоленских городов и Москвы, которых грабили на торговых путях в литовских городах, взимали у них неправедно пошлины и вымогали подарки, не отдавали долги[378]. Самым серьезным инцидентом (имевшим, как оказалось, отдаленные последствия) стало строительство в 1592 году князем Александром Вишневецким Прилуцкого городища на реке Удое в порубежной земле в Черниговском уезде. В Москве настаивали, что это «искони вечная земля Черниговского уезда, а жили в ней бортники в медвяном оброке. А после того та волость Прилутцкое городище роздана в поместье при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии». Приводили в пример случай с одним из смоленских воевод, который «учал был город ставити в Смоленском уезде блиско рубежа для торговых людей береженья», однако был остановлен царем Федором Ивановичем, запретившим ему это делать «мимо перемирных грамот»[379]. Когда Борис Годунов распорядится сжечь Прилуцкое городище, князья Вишневецкие не забудут эту обиду; именно они первыми поддержат самозваного «царевича» Дмитрия…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});