Читать интересную книгу Последний орк - Сильвана Мари

— Пи-пи-пи ням-ням? — спросила Эрброу.

— Не знаю, — прошептал Йорш, — я не совсем уверен, что это курица. Слишком жирная, да и куры так не орут. И ее оперение… Может, она плачет, потому что ранена. Может, нам удастся ее вылечить.

— Ням-ням, — решительно повторила Эрброу. — Ням-ням!

Йорш не понял, была ли девочка просто голодной или хотела съесть предполагаемую курицу потому, что не выносила ее воя.

— Как смеете вы, о несчастные? — вопросила вдруг курица, добавляя к своему вою агрессивные ноты.

— Нет, это не курица: куры не говорят, — решительно произнес Йорш.

— Нет пи-пи-пи ням-ням? — разочарованно, почти в отчаянии повторила Эрброу.

— Вы плачете, потому что ранены или больны? — с сочувствием спросил Йорш. — Ваш плач разрывает сердце — если я могу хоть чем-то вам помочь…

— Мессир, — разъяренно сказало существо, — пение мое — один из самых несравненных звуков, существующих под сим небом и даже выше его — среди самих богов этого мира.

— Что-то мы этого не заметили, — пробормотал Йорш.

— И как смеете вы мешать моему отдыху, о непрошеные гости, незваные, нежеланные, грубияны и невежи? Я встретила вас несравненным пением моим, а вы отвечаете мне такой грубостью! Целые поэмы созданы были в честь голоса моего! О горе, во что превратился мир! Сегодня и так мрачный день, ибо не владею я, изгнанная в эту дикую и неприветливую землю, никаким зеркалом и не могу удостовериться, достойный ли вид у моего оперения, блестит ли еще в нем серебро! Какое горе, какая ужасная тяжесть на сердце из-за опасения… да о чем я говорю — из-за страха, ужаса, что перья мои уже поблекли, а я ничего об этом не знаю, не имея ни малейшей возможности созерцать саму себя и следить за своей красотой…

Йорш растерялся и растрогался одновременно. Без сомнения, они наткнулись на птицу феникс: значит, это неправда, что драконы послужили причиной их исчезновения.

— Это птица феникс, — взволнованно объяснил он, — древнейшее и драгоценнейшее существо! Настоящий феникс!

— Ням-ням! — упрямо повторила Эрброу.

Вечно никто ничего не понимал.

Даже ее папа: бывали дни, когда он ничего не понимал!

Она не имела в виду, что это больная курица, — это курица, которая делает больно.

Не так, как делает ненависть Человека Ненависти, который накрывает тебя своим взглядом, словно темным ледяным колпаком.

Курица отбирала. Отбирала радость, желание смеяться. Пачкала все.

Однажды мама показала ей ужасное чудовище: большого червя, который жил в прудах у водопада и назывался пиявкой; если ему удавалось прицепиться к кому-нибудь, то он высасывал у него все, что мог.

То, что ее отец называл птицей феникс, было огромной пиявкой, которая не отцепилась бы, пока не разрушила бы все, что попалось ей на пути. И сейчас на ее пути оказались они.

И, что хуже всего, она умела говорить.

Эрброу не хотела сказать, что они могли бы съесть курицу, наоборот, курица могла съесть их. Не их тела, нет, а то, что было у них внутри.

Плохая курица пожирала радость.

Пожирала любовь.

Она приносила ссоры и плохие мысли, и самое ужасное, что даже после того, как ей это удавалось, она не становилась менее злой и менее несчастной.

Единственной хорошей идеей было уйти оттуда, оставить птицу там, где они ее нашли, и быстрее бежать от нее подальше.

Хорошая идея, но все равно рано или поздно кто-нибудь другой наткнулся бы на эту жирную курицу и погиб бы от ее злобы — может, поэтому папа все еще стоял и смотрел на нее.

Глава шестая

Йорш подумал, что девочка, наверное, очень проголодалась: он никогда бы не поверил, что Эрброу была настолько невежлива, если не сказать жестока, чтобы желать съесть существо, наделенное даром речи, пусть даже в облике курицы.

— Госпожа, — сказал он, — у меня нет слов. Я считал, безмерно сожалея об этом, что ваш род исчез. И с безмерной радостью я вижу, что вы живы…

— Не говорите глупостей, юный невежа. Птицы феникс в большом количестве населяют мир по ту сторону этого огромного моря. Это правда, я осталась одна на этом берегу глубокого и широкого океана по вине злобных драконов, уничтожавших нас и даже поедавших некоторых с розмарином.

— А я думал, с лавровым листом, — пробормотал Йорш, но, к счастью, слова его потонули в шуме волн.

— Пи-пи-пи ням-ням? — упрямо спросила Эрброу.

— Что интересует отпрыска? — раздраженно спросила Птица Феникс, окидывая малышку презрительным взглядом.

— Она поинтересовалась, являетесь ли вы курицей, — сухо ответил Йорш.

— Мессир! Как вы можете позволять такое варварство?

— С вашего позволения, госпожа, честно говоря, это не кажется мне настолько ужасным. Моя дочь — маленький ребенок, ее разум работает методом сравнения. Когда ей попадается что-то неизвестное, она пытается приравнять это к уже известному путем сопоставления. Ей знакомы куры, и ей незнакомы вы, таким образом, она пытается…

Птица Феникс не дала ему закончить:

— Позвольте узнать, юный господин, — злобно и высокомерно промолвила она, — какое имя могу я дать вашей не слишком утонченной любезности?

— Йоршкрунскваркльорнерстринк, — отказавшись от дальнейших объяснений, ответил Йорш с легким поклоном. — К вашим услугам, — добавил он по-рыцарски, заканчивая представление.

— А-а-а, — протянула Птица Феникс. — Правда? Очень интересно. То есть Последний и Самый Могучий из Народа Эльфов. Ваше имя, оно вам просто так дано, чтобы хоть чем-то занять время, или в самом деле было установлено, что вы должны быть последним в вашем роду и наделенным необыкновенными силами?

— Это имя дано мне не случайно.

— Последний, — продолжила Птица Феникс все более визгливым и презрительным тоном. — Должно быть, это ужасно неприятно — быть последним в роду, который даже не смог воспрепятствовать собственному исчезновению. Довольно досадно. Кстати, если вы последний, то откуда тогда у вас дочь? Уж не спутались ли вы — простите, но я, находясь на самой вершине великодушия и бесконечной доброты, не люблю быть жестокой и не смею даже произнести этого — не спутались ли вы с людишками? Одна мысль об этом переворачивает все мои внутренности…

— Госпожа, — ответил Йорш со всей любезностью, на которую только был способен, — я имел честь взять в жены столь прекрасное создание, что невозможна сама мысль о том, будто существует нечто высшее, осознание чего постоянно наполняет радостью каждую частичку моего тела, включая и моменты нашего с вами общения, которые вряд ли останутся яркой страницей в моей памяти. Никогда более не смейте ни в моем присутствии, ни в каком-либо другом месте говорить без должного уважения о моей супруге или моей дочери. Что касается вымирания родов, госпожа, не знаю, как по ту сторону глубокого и широкого океана, но здесь, прошу прощения, фениксов не то чтобы целая толпа.

Курице его слова пришлись совсем не по душе.

Она устроила такую визгливую какофонию, что в сравнении с этим даже так называемое пение, услышанное ими ранее, обладало некоторой прелестью и достоинством.

Йорш растерялся. Не в первый раз в жизни ему встречались существенные расхождения между книгами и действительностью. Повсюду ему попадались восторженные описания красоты фениксов, их ума, пения, силы их крыльев. Лишь Эрброу-дракон, при всем своем великолепии, говорил о них как о глупых курицах — нужно отдать ему должное: это было самым верным описанием. Иногда Йоршу казалось, что в книгах было написано обо всем на свете, но все наоборот. В каком-то старинном пергаменте, написанном будто бы самим королем, он нашел описание сира Ардуина как орка семи футов ростом, и еще как-то ему попала в руки книга, в которой были нарисованы черно-белые полосатые ослы и какая-то сумасшедшая корова в желтых пятнах, с длинной шеей и тонкими ногами.

— Прекрасно, госпожа, теперь я попрошу у вас прощения за причиненные неудобства. Познакомиться с вами — большая честь…

— Пи-пи-пи ням-ням, — зло прошептала Эрброу.

— Нам было очень приятно познакомиться с вами, — терпеливо продолжил Йорш, бросив строгий взгляд на девочку, — и разрешите распрощаться, дабы не принести вам дальнейших…

— Господин! — воскликнула Птица Феникс. — Я чувствую себя жертвой совершенного недоумения, я поражена вашими поступками, которым не хватает элементарной любезности. Я не понимаю, как можете вы, с вашей невежливостью, претендовать на принадлежность к Народу Эльфов?

— Госпожа, — ответил Йорш, — я не понимаю. Мне показалось, что мы мешаем вам своим присутствием, поэтому я уверен, что вы не станете оплакивать наше отсутствие…

— Я не могу поверить в то, что вы желаете удалиться, бросив меня здесь в моем гордом одиночестве, в моей горькой участи, в моем грустном заточении на этом острове, позабытом и богами, и людишками. Меня, в моем почтенном возрасте…