Читать интересную книгу Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

«Гостиная должна быть заново обставлена, когда Осборн женится» или «Жене Осборна захочется иметь комнаты в западном крыле для себя; возможно, ей будет трудно жить вместе со стариками; но мы должны организовать все так, чтобы она как можно меньше чувствовала наше присутствие»; «Конечно, когда приедет миссис Осборн, мы должны постараться предоставить ей новый экипаж, старый вполне подойдет для нас» — эти и похожие высказывания создали у Молли представление о будущей миссис Осборн как о некой прекрасной, величественной молодой женщине, присутствие которой превратит старое поместье в роскошный особняк вместо милого, простенького дома, каким оно было сейчас. Осборн, который так вяло критиковал перед миссис Гибсон различных деревенских красавиц, и даже в собственном доме был склонен держаться высокомерно — только дома его важничанье было поэтично привередливым, а с миссис Гибсон оно было социально привередливым — какую невыразимо утонченную красавицу он выбрал себе в жены? Кто удовлетворил его вкус, и, тем не менее, удовлетворив его, вынужден был скрывать свое замужество от его родителей? Наконец, Молли прекратила теряться в догадках. Это было бесполезно; она не могла найти ответы; ей не стоило даже пытаться. Сплошная стена обещаний преграждала ей путь. Возможно, даже задаваться вопросом, было неправильно, и неправильно было пытаться вспомнить незначительные слова, привычные упоминания имени, чтобы сложить кусочки воедино — в нечто связное. Молли боялась снова увидеться с братьями, но они снова встретились за обедом, как будто ничего не случилось. Сквайр был молчалив, из-за меланхолии или недовольства. Он так и не разговаривал с Осборном по его возвращении, кроме как по самым обычным пустякам, когда общения было не избежать, а состояние жены угнетало его, словно огромная туча заслоняла ему свет. Осборн держался с отцом безразлично, Молли была уверена, что его поведение притворно, но он по-прежнему непримирим. Роджер молчаливый, спокойный и естественный, говорил больше всех остальных. Но он тоже был неспокоен и расстроен по многим причинам. Сегодня он принципиально обращался к Молли; подробно рассказывал о последних открытиях в естествознании, это поддерживало течение разговора, не требуя от остальных ответов. Молли ждала, что Осборн будет выглядеть немного необычно — задумчивым, или пристыженным, обиженным или даже «женатым» — но Осборн был точно таким же, как и утром — красивым, элегантным, вялым в манерах и во взгляде; сердечным со своим братом, вежливым с ней, в тайне обеспокоенным из-за того, что произошло между ним и его отцом. Она бы никогда не догадалась о тайном романе, который скрывался за обыденным поведением. Ей всегда хотелось непосредственно столкнуться с любовной историей — и вот она здесь, и находит, что это очень неудобно: все это умалчивание и неопределенность. И ее честный, откровенный отец, ее спокойная жизнь в Холлингфорде, которая даже во всех противоречиях и противостояниях была открытой, где один знал, что делает другой, казалась надежной и приятной в сравнении с этой жизнью. Конечно, ей было очень больно покидать поместье и молча прощаться со своей спящей подругой. Но боль была иной, чем две недели назад. Тогда ее могли позвать в любую минуту, и Молли чувствовала, что должна служить утешением. Теперь казалось, что бедная женщина, чье тело жило дольше ее души, забыла о ее существовании.

Ее отправили домой в экипаже, засыпав искренними благодарностями от каждого из членов семьи. Осборн обыскал теплицы, чтобы собрать букет; Роджер выбрал для нее книги. Сквайр пожал ей руку, а потом не в состоянии выразить свою признательность, просто обнял и поцеловал, как поступил бы со своей собственной дочерью.

Глава XIX

Приезд Синтии

Отца Молли не было дома, когда она вернулась, и некому было радушно ее встретить. Миссис Гибсон отправилась с визитами, как слуги рассказали Молли. Она поднялась наверх в свою комнату, собираясь распаковать и расставить привезенные книги. К своему большому удивлению она увидела, что в смежной комнате, вытирают пыль, туда несут воду и полотенца.

— Кто-то приезжает? — спросила она у экономки.

— Дочь хозяйки из Франции. Мисс Киркпатрик приезжает завтра.

Неужели Синтия наконец приезжает? О, как бы рада она была иметь подругу, сестру, ровесницу! Подавленное состояние Молли разом улетучилось. Она ждала возвращения миссис Гибсон, чтобы обо всем ее расспросить: должно быть, приезд был внезапным, поскольку вчера в поместье мистер Гибсон ничего не сказал об этом. Теперь было не до спокойного чтения — с привычной аккуратностью Молли отложила книги. Она спустилась в гостиную и не смогла взяться ни за какое дело. Наконец, миссис Гибсон вернулась домой, устав от прогулки и тяжелого бархатного плаща. Пока она не сняла его и не отдохнула несколько минут, она была просто не в состоянии отвечать на вопросы Молли.

— О, да! Синтия приезжает завтра домой на «Арбитре», который прибывает в десять часов. Какой душный день для этого времени года! Я едва не падаю в обморок. Синтии подвернулась оказия, и, я полагаю, она была только рада покинуть школу на две недели раньше, чем мы планировали. Она даже не дала мне шанса написать ей, нравится мне или нет, что она приедет раньше времени; а мне придется заплатить за эти две недели, как будто она осталась там. Я собиралась попросить ее привезти мне французскую шляпку; тогда бы ты смогла носить ее после меня. Но я очень рада, что она, бедняжка, приезжает.

— С ней что-то случилось? — спросила Молли.

— О, нет! Что с ней могло случиться?

— Вы назвали ее «бедняжкой», и поэтому я испугалась, как бы она не заболела.

— О, нет! Я стала так называть ее после смерти мистера Киркпатрика. Девочка без отца… ты знаешь, таких всегда называют «бедняжки». О, нет! Синтия никогда не болеет. Она сильна, как бык. Сегодня она бы никогда не чувствовала себя так, как я. Ты не могла бы принести мне бокал вина и бисквит, моя дорогая? Мне, право слово, нехорошо.

Мистер Гибсон был более взволнован приездом Синтии, чем ее собственная мать. Он предвидел, что ее приезд доставит Молли большое удовольствие, несмотря на недавнюю женитьбу и новую жену, он по-прежнему ставил интересы дочери на первое место. Ему даже удалось найти время и забежать наверх, посмотреть комнаты обеих девушек; за мебель для них ему пришлось заплатить довольно кругленькую сумму.

— Что ж, полагаю, юным леди нравятся комнаты, украшенные подобным образом! Это, конечно, очень мило, но…

— Мне больше нравится моя прежняя комната, папа; но, возможно, Синтия привыкла к таким украшениям.

— Возможно; во всяком случае, она поймет, что мы постарались сделать ее комнату красивой. Ваши комнаты отделаны одинаково. Это правильно. Ее могло бы задеть, если бы ее комната была наряднее твоей. Теперь сладко спи в своей красивой, хрупкой кровати.

Молли поднялась заблаговременно — почти до рассвета — чтобы украсить прекрасными цветами из поместья Хэмли комнату Синтии. Сегодняшним утром ей с трудом удалось проглотить завтрак. Она поднялась наверх и оделась, думая, что миссис Гибсон непременно поедет в гостиницу «Георг», возле которой у причала останавливался «Арбитр», чтобы встретить дочь после двухлетнего отсутствия. Но, к ее удивлению, миссис Гибсон устроилась за огромными вышивальными пяльцами, как обычно, и, в свою очередь, удивилась, увидев на Молли плащ и шляпку.

— Куда ты собралась так рано, дитя? Туман еще не рассеялся.

— Я подумала, что вы поедете встречать Синтию, и мне захотелось поехать с вами.

— Она будет здесь через полчаса; твой дорогой отец распорядился, чтобы садовник взял тачку для ее багажа. Я не уверена, поедет ли он сам.

— Значит, вы не поедете? — спросила Молли, испытывая сильное разочарование.

— Нет, конечно, нет. Она очень скоро будет здесь. И, кроме того, мне не нравится выставлять на показ свои чувства перед каждым прохожим на Хай-стрит. Ты забываешь, что мы не виделись два года, а я не выношу сцены на рыночной площади.

Она снова уселась за работу, и Молли, немного поразмышляв, уступила собственной тревоге и занялась тем, что стала смотреть в окно на первом этаже, откуда можно было увидеть прибывавших из города.

— Вот она… вот она! — воскликнула она, наконец. Ее отец шел рядом с высокой молодой девушкой. Садовник Уильям вез тачку, загруженную багажом. Молли подлетела к входной двери и широко ее распахнула, еще до того, как гостья подошла.

— Ну, вот и она. Молли, это Синтия. Синтия, это Молли. Вы теперь сестры, вы знаете.

Молли увидела красивую, высокую фигуру в проеме открытой двери, но не могла рассмотреть другие черты, в тот момент скрытые в тени. На мгновение ее охватил внезапный приступ робости, и Молли сдержала объятие, которое подарила бы минуту назад. Но Синтия обняла ее сама и расцеловала в обе щеки.